без статистики вообще не жизнь а каторга какая то

Цитаты из фильма «Служебный роман»

Это не лошадка, это мамонт какой-то. Давайте приедем уже!

Без статистики вообще не жизнь… а каторга какая-то…

У меня такая безупречная репутация, что меня уже давно пора скомпрометировать.

Угадай, что я сейчас курю? Мальборо. Новый зам с барского плеча целый блок кинул. Заводит дружбу с секретаршей. Сейчас он у Старухи сидит.

Возьмём, к примеру, опята. Они растут на пнях. Если придёшь в лес и тебе повезёт с пнём, то можно набрать целую гору… пней… ой, опят…

«Тихо вокруг, только не спит барсук. Уши свои он повесил на сук и тихо танцует вокруг».

Сигаретку, спичку, коробок?

Вот смотрю я на вас, Верочка, и думаю: будь я полегкомысленнее, я бы… ух.

Просто вы заплакали — и как будто вы нормальная…И это меня потрясло…

Вы не сделали ничего особенного, вы испортили мне новое платье.

Понимаете, Бубликов умер… а потом он не умер…

До шкафа мы с ней не дотянули.

Она в принципе не знает, что на свете бывают дети. Она уверена, что они появляются на свет взрослыми, согласно штатному расписанию, с должностью и окладом.

Зачем вы занимаетесь мною лично? Поручите меня вашему секретарю.

Ну, всё, Новосельцев, Ваше дело труба.

Идите вы… в бухгалтерию.

Не носил я вам букетов! Почему я… Что я, обалдел, что ли?! Белены объелся?!

Какая занятная репродукция «Джоконды»!

Мы называем её «наша мымра». Конечно, за глаза.

Людмила Прокофьевна, где вы набрались этой пошлости? Вы же виляете бёдрами, как непристойная женщина!

Мой вам добрый совет: как добрый товарищ, бросьте это всё, выкиньте из головы и вернитесь — в семью, в коллектив, в работу! Так надо!

Лично я хожу на службу только потому, что она меня облагораживает.

На Машу Селезнёву мне ничего не жаль.

Именно обувь делает женщину женщиной.

Ну вон же она сидит, в жутких розочках!

Здравствуйте… Прокофья… Людмиловна…

Ну, какие у тебя планы на вечер? Какая компания? А мужчины там будут? Ну ты давай, знакомь меня. Я теперь женщина одинокая…

Если бы не было статистики, мы бы даже не подозревали о том, как хорошо мы работаем.

Вы обращали внимание, что у нас происходят перебои с теми или иными товарами? Это происходит от того, что те или иные товары не запланированы такими ротозеями как вы. Извольте переделать.

Поставьте Веру на место! И не трогайте больше руками!

Вставайте же наконец! И… идите… занимайтесь… чем там. делами!

Вообще, пусть мужчины думают, что у вас всё в порядке.

Статистика — это наука, она не терпит приблизительности…

В женщине должна быть загадка! Головка чуть-чуть приподнята, глаза немножко опущены, здесь всё свободно, плечи откинуты назад. Походка свободная от бедра. Раскованная свободная пластика пантеры перед прыжком. Мужчины такую женщину не пропускают!

У нашего руководства, то есть у меня, родилась, как ни странно, ням-ням, мысль: назначить вас, одного из ведущих работников отечественной статистики — чё там скрывать, ха-ха-ха! — начальником отдела лёгкой промышленности. Лё-ёгонькой промышленности.

А это Шура — симпатичная, но, к сожалению, активная. Когда-то её выдвинули на общественную работу и с тех пор никак не могут задвинуть обратно.

Умрёт ли он ещё раз — неизвестно, а цветы пропадают. Шура дёргает их из Бубликова и… ой, то есть из венка из-под Бубликова, делает букеты и дарит женщинам.

«Женщины, когда им под сорок, часто делают глупости». Ну, ей, конечно, видней!

Источник

Цитаты из фильма Служебный Роман

Вставайте же наконец! И… идите… занимайтесь… чем там. делами!

Мы называем её «наша мымра». Конечно, за глаза.

Просто вы заплакали — и как будто вы нормальная… И это меня потрясло…

Без статистики вообще не жизнь… а каторга какая-то…

Лично я хожу на службу только потому, что она меня облагораживает.

Ирония — маска для беззащитных.

Я очень вспыльчива и могу испортить жизнь любому, даже очень симпатичному.

Перестаньте плакать! Что Вы, Вам по должности не положено.

Если сегодня еще кто-нибудь умрет или родится, то я останусь без обеда.

Зачем вы занимаетесь мною лично? Поручите меня вашему секретарю.

А как вам моя причёска? Умереть — не встать.

Именно обувь делает женщину женщиной.

Не бейте меня по голове, это моё больное место! Это ваше пустое место!

Это Верочка. Она любопытна, как все женщины, и женственна, как все секретарши.

Это директор нашего учреждения Людмила Прокофьевна Калугина. Она знает дело, которым руководит. Такое тоже бывает.

Иногда бывает, что хочется поплакать, но что же я буду реветь в одиночку? Это всё равно, что алкоголик, который пьёт в одиночку.

Что же, выходит, что все меня считают таким уж чудовищем? Не надо преувеличивать. Не все… не таким уж чудовищем…

Где у вас двери. Где надо, там и двери.

В женщине должна быть загадка! Головка чуть-чуть приподнята, глаза немножко опущены, здесь всё свободно, плечи откинуты назад. Походка свободная от бедра. Раскованная свободная пластика пантеры перед прыжком. Мужчины такую женщину не пропускают!

Вызовите мне, пожалуйста, самую светлую голову нашей с вами современности.

Идите вы… в бухгалтерию.

Если бы не было статистики, мы бы даже не подозревали о том, как хорошо мы работаем.

А меня вообще сослали в бухгалтерию! Да на тебе пахать надо!

Земной шар, как известно, вертят именно оптимисты.

Она не молодая, не красивая женщина. Она не женщина. Она директор.

У меня такая безупречная репутация, что меня уже давно пора скомпрометировать.

Просто вы заплакали — и как будто вы нормальная.

Симпатичная, но, к сожалению, активная. Когда-то ее выдвинули на общественную работу и с тех пор никак не могут задвинуть обратно.

Мы Вас любим. Где-то в глубине души, где-то очень глубоко.

Красное. Или белое? Или белое. Но можно красное.

Ты же умница. Когда женщине говорят, что она умница, это означает, что она — круглая дура?

Что вы за человек? Я никак не могу вас раскусить. Не надо меня кусать, зачем раскусывать.

Вы же непьющая. Как это непьющая? Очень даже…

Источник

Служебный роман — Цитаты

«Служебный роман» — советский художественный фильм, лирическая комедия в двух сериях режиссёра Эльдара Рязанова. Фильм создан на киностудии «Мосфильм» в 1977 году.

Лично я хожу на службу только потому, что она меня облагораживает.
Если бы не было статистики, мы бы даже не подозревали о том, как хорошо мы работаем.
Без статистики вообще не жизнь… а каторга какая-то…
Вы обращали внимание, что у нас происходят перебои с теми или иными товарами? Это происходит оттого, что те или иные товары не запланированы такими ротозеями, как вы. Извольте переделать.
Статистика — это наука, она не терпит приблизительности…
Она знает дело, которым руководит. Так тоже бывает.
Мы называем её «наша мымра». Конечно, за глаза.

— Зачем ты ел пластилин?!

— А я его с сахаром ел!

А это Шура — симпатичная, но, к сожалению, активная. Когда-то её выдвинули на общественную работу и с тех пор никак не могут задвинуть обратно.
Она в принципе не знает, что на свете бывают дети. Она уверена, что они появляются на свет взрослыми, согласно штатному расписанию, с должностью и окладом.
Угадай, что я сейчас курю? Мальборо. Новый зам с барского плеча целый блок кинул. Заводит дружбу с секретаршей. Сейчас он у Старухи сидит.
Разрешите вам вручить сувернир из Швейцарии. Вот в этой ручке восемь цветов. Она весьма удобна для резолюций: чёрный цвет — «отказать», красный — в бухгалтерию «оплатить», зелёный — цвет надежды, синий — «товарищу такому-то, рассмотреть». Пожалуйста.

— А какой это Новосельцев?

— А никакой. Вялый и безынициативный работник. К сожалению, таких у нас много.

— Ну и как там у них в Женеве?

— Каждая новая метла расставляет везде своих людей.

— Надеюсь, ты мой человек?

— Конечно! Правда, до этой минуты я был ничей.

На Машу Селезнёву мне ничего не жаль.

— Вы купили новые сапоги, Вера?

— Да вот ещё не решила, Людмила Прокофьевна. Вам нравится?

— Очень вызывающие. Я бы такие не взяла. А на вашем месте интересовалась бы сапогами не во время работы, а после неё.

— Значит, хорошие сапоги, надо брать.

— Она немолодая, некрасивая, одинокая женщина…

— Она не женщина, она директор.

Возьмём, к примеру, опята. Они растут на пнях. Если придёшь в лес и тебе повезёт с пнём, то можно набрать целую гору… пней… ой, опят…

— Я когда её вижу, у меня прямо ноги подкашиваются.

— А ты не стой, ты сядь!

Сигаретку, спичку, коробок?

— Ягоды не интересуют?

— Только в виде варенья.

— А стихи… в виде поэзии… как вы к ним относитесь?

— Очень хочется произвести на вас приятное впечатление.

— Вам это удалось… уже.

— Я надеюсь, вы не собираетесь музицировать?

— Почему? Друзья утверждают, что у меня красивый… баритональный… дискАнт

— Подождите, меня осенила догадка: вы пьяный?

— Нет, что вы! Когда я пьян, я буйный. Гы-гы-гы. Вот, а сейчас я тихий.

«Тихо вокруг, только не спит барсук. Уши свои он повесил на сук и тихо танцует вокруг».
Ну, какие у тебя планы на вечер? Какая компания? А мужчины там будут? Ну ты давай, знакомь меня. Я теперь женщина одинокая…

— Как же она могла оставить детей, Леонтьева? Она же мать.

— Ха! Мать. Мать у них был — Новосельцев!

Ну, всё, Новосельцев, Ваше дело труба.
Здравствуйте… Прокофья… Людмиловна…

— Меня вчера муха укусила.

— Или я с цепи сорвался.

— Это уже ближе к истине.

— Почему вы всё время виляете? Что вы за человек? Я не могу вас раскусить!

— Не надо меня кусать! Зачем раскусывать?

— Вы утверждали, что я чёрствая!

— Мы вас любим… в глубине души… где-то очень глубоко…

— Очень глубоко! Так глубоко, что я этого даже не замечаю!

— Нет, это заметно, должно быть заметно…

— Что же, выходит, что все меня считают таким уж чудовищем?

— Не надо преувеличивать. Не все… не таким уж чудовищем…

Просто вы заплакали — и как будто вы нормальная… И это меня потрясло…

— А мне ведь только тридцать шесть.

— Как тридцать шесть?

— Да-да. Я моложе вас, Анатолий Ефремович. А на сколько я выгляжу?

— Опять врёте, товарищ Новосельцев!

— Верочка, будет вам пятьдесят лет — вам тоже соберём!

— Я не доживу, я на вредной работе.

— Ну что, уволила вас старуха?

У нашего руководства, то есть у меня, родилась, как ни странно, ням-ням, мысль: назначить вас, одного из ведущих работников отечественной статистики — чё там скрывать, ха-ха-ха! — начальником отдела лёгкой промышленности. Лё-ёгонькой промышленности.
Именно обувь делает женщину женщиной.

— Что гармошкой? Каблук?

— Значит, неудачные ноги, Людмила Прокофьевна, надо прятать!

— Слово неприличное написано.

— Блайзер — клубный пиджак.

— Для «Дома культуры», что ли?

— Сейчас парики не носят, так?

— Ну и слава Богу, я считаю. Куда лучше так… это… живенько, правда? А то как дом на голове!

— Ну, если живенько, то лучше.

— Надо выщипывать, прореживать.

— Ну, хотя бы рейсфедером!

— Рейсфедером? Милая моя, это же больно!

— Ну, вы женщина, потерпите! Бровь должна быть то-о-оненькая, как ниточка. Удивлённо приподнятая.

— Что отличает деловую женщину от… Женщины?

— Походка! Ведь вот… как вы ходите!

— Ведь это уму непостижимо! Вся отклячится, в узел вот здесь вот завяжется, вся скукожится, как старый рваный башмак, и вот — чешет на работу, как будто сваи вколачивает!

В женщине должна быть загадка! Головка чуть-чуть приподнята, глаза немножко опущены, здесь всё свободно, плечи откинуты назад. Походка свободная от бедра. Раскованная свободная пластика пантеры перед прыжком. Мужчины такую женщину не пропускают!

— Ну, понимаете, можно, конечно, и зайца научить курить. В принципе ничего нет невозможного.

— Для человека. С интеллектом.

— Грудь? Вы мне льстите, Вера.

Людмила Прокофьевна, где вы набрались этой пошлости? Вы же виляете бёдрами, как непристойная женщина!
Это не лошадка, это мамонт какой-то. Давайте приедем уже!
Вообще, пусть мужчины думают, что у вас всё в порядке.

— Зачем? А от юбиляра, чтобы он не обрадовался раньше времени.

— Ну, давайте спрячем… А куда спрятать?

— Я говорю, в шкаф, за сцену.

— Мне не тяжело. Я сильный.

— Поставьте лошадь! Что вы! Она же тяжёлая. Что вы в неё вцепились?!

— Мы поехали в «Арагви». Мы там ели… что ещё… угощались… цыплята табака, сациви, купаты, ша… ша… шлЫки… чебуреки…

— Как это непьющая? Очень даже… почему же? От хорошего вина не откажусь…

— Почему вы всё время врёте?

— Потому что я беру пример с вас, Людмила Прокофьевна.

Зачем вы занимаетесь мною лично? Поручите меня вашему секретарю.

— Людмила Прокофьевна! Представляете, Бубликов умер!

— Как умер, почему умер, я не давала такого распоряже… Как умер?

— Почему умер? Зачем умер?

— Я еще не выясняла. Сдайте пожалуйста деньги на венок!

— По 50 копеек, Новосельцев. Сдавайте деньги. На венок и на оркестр.

— Ну да, если сегодня ещё кто-нибудь умрёт или родится, я останусь без обеда.

До шкафа мы с ней не дотянули.
Вставайте же наконец! И… идите… занимайтесь… чем там. делами!
Ну вон же она сидит, в жутких розочках!
«Женщины, когда им под сорок, часто делают глупости». Ну, ей, конечно, видней!
Пенсия на горизонте — и она туда же! Просто сексуальная революция!

— Когда женщине говорят, что она умница, это означает, что она — круглая дура?

Понимаете, Бубликов умер… а потом он не умер…
Умрёт ли он ещё раз — неизвестно, а цветы пропадают. Шура дёргает их из Бубликова и… ой, то есть из венка из-под Бубликова, делает букеты и дарит женщинам.

— Вы так на меня смотрите… Вы подозреваете, что это я вам приволок этот веник?

— Почему вы так говорите? Это не веник! Это прекрасный букет!

Не носил я вам букетов! Почему я… Что я, обалдел, что ли?! Белены объелся?!

— Никому из сотрудников вы бы не позволили себе швырнуть в физиономию букетом. Неужели вы ко мне неравнодушны?

— Ещё одно слово, и я запущу в вас графином!

— Если вы сделаете графином, значит, Вы действительно меня… того-этого…

— Где у вас тут дверь…?

— Где надо, там и дверь!

— А может быть, действительно не вы принесли этот злосчастный букет?

— Нет, Людмила Прокофьевна, это действительно я.

— Ну знаете! Хватит! Нет у вас ни стыда, ни совести!

— Я соображаю, о ком вы говорите.

— А кроме вас ещё кто-нибудь соображает?

— Информация поставлена у нас хорошо!

— Шура, если память мне не изменяет, вы числитесь в бухгалтерии?

— Вы это хорошо помните?

— А меня вообще сослали в бухгалтерию!

— Да на тебе пахать надо!

— Идите вы… в бухгалтерию.

— А я ещё бесплатные путёвки для его детей доставала!

— У, чувырла. Ну ладно!

— А вы дайте ему сдачи!

— А я ему дам сдачи! Но другим способом!

— Мало того, что вы враль, трус и нахал, — вы ещё и драчун!

— Да, я крепкий орешек!

Мой вам добрый совет: как добрый товарищ, бросьте это всё, выкиньте из головы и вернитесь — в семью, в коллектив, в работу! Так надо!

— Или белое. Но можно красное.

— Давайте чтоб все были здоровы!

— У меня к вам предложение.

— У меня дети. У меня их двое: мальчик и… м-м… де… тоже мальчик. Два мальчика. Вот. Это обуза.

— Господи, как вы можете так говорить о детях?

— Ну подождите, Людмила Прокофьевна!

— Не перебивайте, пожалуйста! Я и сам собьюсь.

Вы не сделали ничего особенного, вы испортили мне новое платье.

— Снимайте платье! Живо, снимайте! А-а-а! Нет, нет. Не сейчас, не здесь.

— Что же вы говорите «снимайте»?

Дороже вас… у меня вот уже несколько дней никого нет.

— Ходил ко мне один человек… Долго ходил… А потом женился на моей подруге

— Я не собираюсь жениться на вашей подруге.

— Вам это и не удастся. Я ликвидировала всех подруг. Я их уничтожила.

Вот смотрю я на вас, Верочка, и думаю: будь я полегкомысленнее, я бы… ух.

— Ну, как поживает кошка?

— Замечательная кошка! Самая лучшая кошка на свете, правда?

— А как вам моя причёска?

— Умереть — не встать!

Какая занятная репродукция «Джоконды»!
У меня такая безупречная репутация, что меня уже давно пора скомпрометировать.
Садись… эээ… тесь.

— Короче говоря, я уже подписала приказ о вашем назначении начальником отдела.

— За что? Что я вам такого сделал плохого?

У меня есть смягчающее обстоятельство. Я люблю вас. Люблю.

— Ты знаешь, я понял, из-за чего мы с тобой разошлись: нам нужен ребёнок!

— Ты хочешь, чтоб у нас был ребёнок?

— Да! И как можно скорее!

— Но я не могу сейчас. До конца работы ещё два часа и Калугина тут… Я не могу уйти!

— Не торопите меня, я не пишущая машинка!

— Кстати, я надеюсь, материально вы не очень пострадали? Билеты в цирк не пропадут?

— Ну безусловно! Я загоню их по спекулятивной цене.

— Ага. Ну, в вашей практичности я нисколько не сомневалась, товарищ Новосельцев.

— Вы проницательны, товарищ Калугина!

— Только, пожалуйста, побыстрее: у меня куча дел.

— Ничего, подождёт ваша куча. Ничего с ней не сделается.

— Плохо учились в школе? Я так и знала, что вы — бывший двоечник!

— Оставим в покое моё тёмное прошлое.

— Вы уходите, потому что директор вашего учреждения Калугина…

— Ну-ну, смелее, смелее!

— Ничего не скажешь, вы настоящий современный мужчина!

— Какое вы право имеете меня так оскорблять?!

— Не бейте меня по голове, это моё больное место!

— Это ваше пустое место!

Поставьте Веру на место! И не трогайте больше руками!

Расскажите своим друзьям:

Допустимые потери (роман) — Цитаты

Поручик Ржевский — Цитаты

Былое и думы — Цитаты

Разделы

Популярное

Новые Подборки:

Копирайт © 2021 Тематические подборки цитат vse-frazi.ru. Все права защищены.

Privacy Overview

Necessary cookies are absolutely essential for the website to function properly. These cookies ensure basic functionalities and security features of the website, anonymously.

Functional cookies help to perform certain functionalities like sharing the content of the website on social media platforms, collect feedbacks, and other third-party features.

Performance cookies are used to understand and analyze the key performance indexes of the website which helps in delivering a better user experience for the visitors.

Analytical cookies are used to understand how visitors interact with the website. These cookies help provide information on metrics the number of visitors, bounce rate, traffic source, etc.

Advertisement cookies are used to provide visitors with relevant ads and marketing campaigns. These cookies track visitors across websites and collect information to provide customized ads.

Other uncategorized cookies are those that are being analyzed and have not been classified into a category as yet.

Источник

Служебный роман цитаты

Лично я хожу на службу только потому, что она меня облагораживает.

Если бы не было статистики, мы бы даже не подозревали о том, как хорошо мы работаем.

А это Шура — симпатичная, но, к сожалению, активная. Когда-то её выдвинули на общественную работу и с тех пор никак не могут задвинуть обратно.

Она в принципе не знает, что на свете бывают дети. Она уверена, что они появляются на свет взрослыми, согласно штатному расписанию, с должностью и окладом.

— Она немолодая, некрасивая, одинокая женщина…
— Она не женщина, она директор.

Дороже вас… у меня вот уже несколько дней никого нет.

У меня есть смягчающее обстоятельство. Я люблю вас. Люблю.

Без статистики вообще не жизнь… а каторга какая-то…

Мы называем её «наша мымра». Конечно, за глаза.

— Каждая новая метла расставляет везде своих людей.
— Надеюсь, ты мой человек?
— Конечно! Правда, до этой минуты я был ничей.

— Я когда её вижу, у меня прямо ноги подкашиваются.
— А ты не стой, ты сядь!

— Очень хочется произвести на вас приятное впечатление.
— Вам это удалось… уже.
— Усилить хочется.

— Почему вы всё время виляете? Что вы за человек? Я не могу вас раскусить!
— Не надо меня кусать! Зачем раскусывать?

— Не бейте меня по голове, это моё больное место!
— Это ваше пустое место!

— Почему вы всё время виляете? Что вы за человек? Я не могу вас раскусить!
— Не надо меня кусать! Зачем раскусывать?
— Вы утверждали, что я чёрствая!
— Почему? Мягкая!
— Бесчеловечная!
— Человечная!
— Бессердечная!
— Сердечная!
— Сухая!
— Мокрая!

Ну, какие у тебя планы на вечер? Какая компания? А мужчины там будут? Ну ты давай, знакомь меня. Я теперь женщина одинокая…

— Что же, выходит, что все меня считают таким уж чудовищем?
— Не надо преувеличивать. Не все… не таким уж чудовищем…

Именно обувь делает женщину женщиной.

— А мне ведь только тридцать шесть.
— Как тридцать шесть?
— Да-да. Я моложе вас, Анатолий Ефремович. А на сколько я выгляжу?
— На тридцать… пять.

— Грудь вперёд!
— Грудь? Вы мне льстите, Вера.
— Вам все льстят!

— В женщине должна быть загадка! Головка чуть-чуть приподнята, глаза немножко опущены, здесь всё свободно, плечи откинуты назад. Походка свободная от бедра. Раскованная свободная пластика пантеры перед прыжком. Мужчины такую женщину не пропускают!

Людмила Прокофьевна, где вы набрались этой пошлости? Вы же виляете бёдрами, как непристойная женщина!

— По 50 копеек, Новосельцев. Сдавайте деньги. На венок и на оркестр.
— Ну да, если сегодня ещё кто-нибудь умрёт или родится, я останусь без обеда.

Вообще, пусть мужчины думают, что у вас всё в порядке.

— Где у вас тут дверь…?
— Где надо, там и дверь!

«Женщины, когда им под сорок, часто делают глупости». Ну, ей, конечно, видней!

Пенсия на горизонте — и она туда же! Просто сексуальная революция!

— Красное. Или белое?
— Или белое. Но можно красное.

Не перебивайте, пожалуйста! Я и сам собьюсь.

— Плохо учились в школе? Я так и знала, что вы — бывший двоечник!
— Оставим в покое моё тёмное прошлое.

Источник

Служебный роман

«Служе́бный рома́н» — советский художественный фильм, лирическая комедия в двух сериях режиссёра Эльдара Рязанова. Фильм создан на киностудии «Мосфильм» в 1977 году.

Цитаты [ править ]

— Так, теперь давай с тобой разберемся.
Ты когда перестанешь хулиганить, а? Почему все на тебя жалуются?
— А я себя хорошо веду!
— Почему на других детей не жалуются, объясни мне, пожалуйста? Зачем ты ел пластилин?
— А я его с сахаром ел!
— Но ты же взрослый человек, ты же понимаешь, что пластилин не едят. И зачем вы Машу заперли в шкаф?
— Понимаешь, я запер, а ключ потерялся…
— Шагай! И не смей мазать стул воспитательницы клеем, слышишь!
— Ладно, ладно.
— Обормот…

— А какой это Новосельцев?
— А никакой. Вялый и безынициативный работник. К сожалению, таких у нас много.

— Ну и как там у них в Женеве?
— Сложно!

— Каждая новая метла расставляет везде своих людей.
— Надеюсь, ты мой человек?
— Конечно! Правда, до этой минуты я был ничей.

— Вы купили новые сапоги, Вера?
— Да вот ещё не решила, Людмила Прокофьевна. Вам нравится?
— Очень вызывающие. Я бы такие не взяла. А на вашем месте интересовалась бы сапогами не во время работы, а после неё.
— Значит, хорошие сапоги, надо брать.

— Она немолодая, некрасивая, одинокая женщина…
— Она не женщина, она директор.

— Я когда её вижу, у меня прямо ноги подкашиваются.
— А ты не стой, ты сядь!

— Очень хочется произвести на вас приятное впечатление.
— Вам это удалось… уже.
— Усилить хочется.

— Я надеюсь, вы не собираетесь музицировать?
— Ага, петь хочется!
— Какое несчастье…
— Почему? Друзья утверждают, что у меня красивый… баритональный… дискАнт
— Они Вам льстят.

— Подождите, меня осенила догадка: вы пьяный?
— Нет, что вы! Когда я пьян, я буйный. Гы-гы-гы. Вот, а сейчас я тихий.
— Мне повезло.

— Как же она могла оставить детей, Леонтьева? Она же мать.
— Ха! Мать. Мать у них был — Новосельцев!

— Меня вчера муха укусила.
— Да. Я это заметила.
— Или я с цепи сорвался.
— Это уже ближе к истине.
— Значит, я с цепи.

— Почему вы всё время виляете? Что вы за человек? Я не могу вас раскусить!
— Не надо меня кусать! Зачем раскусывать?

— Вы утверждали, что я чёрствая!
— Почему? Мягкая!
— Бесчеловечная!
— Человечная!
— Бессердечная!
— Сердечная!
— Сухая!
— Мокрая!

— Мы вас любим… в глубине души… где-то очень глубоко…
— Очень глубоко! Так глубоко, что я этого даже не замечаю!
— Нет, это заметно, должно быть заметно…

— Что же, выходит, что все меня считают таким уж чудовищем?
— Не надо преувеличивать. Не все… не таким уж чудовищем…

— А мне ведь только тридцать шесть.
— Как тридцать шесть?
— Да-да. Я моложе вас, Анатолий Ефремович. А на сколько я выгляжу?
— На тридцать… пять.
— Опять врёте, товарищ Новосельцев!

— Верочка, будет вам пятьдесят лет — вам тоже соберём!
— Я не доживу, я на вредной работе.

— Ну что, уволила вас старуха?
— Она не старуха!

У нашего руководства, то есть у меня, родилась, как ни странно, ням-ням, мысль: назначить вас, одного из ведущих работников отечественной статистики — чё там скрывать, ха-ха-ха! — начальником отдела лёгкой промышленности. Лё-ёгонькой промышленности.

— Тем более, что я считаю вас самым трудолюбивым…
— Хм-хм. Что вы, что вы!
— Не «хм-хм», а трудолюбивым. работником.

Именно обувь делает женщину женщиной.

— Что гармошкой? Каблук?
— Голенище.

— Значит, неудачные ноги, Людмила Прокофьевна, надо прятать!
— Куда!?
— Под макси!

— Слово неприличное написано.
— Стереть!

— Блайзер — клубный пиджак.
— Для «Дома культуры», что ли?
— Туда тоже можно.

— Сейчас парики не носят, так?
— Ну и слава Богу, я считаю. Куда лучше так… это… живенько, правда? А то как дом на голове!
— Ну, если живенько, то лучше.

— Надо выщипывать, прореживать.
— Чем?
— Ну, хотя бы рейсфедером!
— Рейсфедером? Милая моя, это же больно!
— Ну, вы женщина, поте́рпите! Бровь должна быть то-о-оненькая, как ниточка. Удивлённо приподнятая.

— Что отличает деловую женщину от… Женщины?
— Что?
— Походка! Ведь вот… как вы ходите!
— Как?!
— Ведь это уму непостижимо! Вся отклячится, в узел вот здесь вот завяжется, вся скукожится, как старый рваный башмак, и вот — чешет на работу, как будто сваи вколачивает!

— Ну, понимаете, можно, конечно, и зайца научить курить. В принципе ничего нет невозможного.
— Вы думаете?
— Для человека. С интеллектом.

— Грудь вперёд!
— Грудь? Вы мне льстите, Вера.
— Вам все льстят!

— Зачем спрятать?
— Зачем? А от юбиляра, чтобы он не обрадовался раньше времени.
— Ну, давайте спрячем… А куда спрятать?
— Я говорю, в шкаф, за сцену.
— А, в шкаф.. А влезет?
— Впихнём!

— Положите лошадь.
— Мне не тяжело. Я сильный.

— Поставьте лошадь! Что вы! Она же тяжёлая. Что вы в неё вцепились?!
— Я с ней сроднился.

— Мы поехали в «Арагви». Мы там ели… что ещё… угощались… цыплята табака, сациви, купаты, ша-ша-шлЫки… чебуреки…
— ЧебурекИ.
— ЧебурекИ…

— Вы же непьющая.
— Как это непьющая? Очень даже… почему же? От хорошего вина не откажусь…

— Почему вы всё время врёте?
— Потому что я беру пример с вас, Людмила Прокофьевна.

— Людмила Прокофьевна! Представляете, Бубликов умер!
— Как умер, почему умер, я не давала такого распоряже… Как умер?
— Умер!
— Почему умер? Зачем умер?
— Я ещё не выясняла. Сдайте пожалуйста деньги на венок!

— По 50 копеек, Новосельцев. Сдавайте деньги. На венок и на оркестр.
— Ну да, если сегодня ещё кто-нибудь умрёт или родится, я останусь без обеда.

— Ты же умница.
— Когда женщине говорят, что она умница, это означает, что она — круглая дура?

— Вы так на меня смотрите… Вы подозреваете, что это я вам приволок этот веник?
— Почему вы так говорите? Это не веник! Это прекрасный букет!

— Никому из сотрудников вы бы не позволили себе швырнуть в физиономию букетом. Неужели вы ко мне неравнодушны?
— Ещё одно слово, и я запущу в вас графином!
— Если вы сделаете графином, значит, Вы действительно меня… того-этого…

— Где у вас тут дверь…?
— Где надо, там и дверь!
— … открываются

— А может быть, действительно не вы принесли этот злосчастный букет?
— Нет, Людмила Прокофьевна, это действительно я.
— Ну знаете! Хватит! Нет у вас ни стыда, ни совести!

— Я соображаю, о ком вы говорите.
— А кроме вас ещё кто-нибудь соображает?
— Весь коллектив.
— Информация поставлена у нас хорошо!

— Шура, если память мне не изменяет, вы числитесь в бухгалтерии?
— По-моему, да.
— Вы это хорошо помните?
— Да, по-моему.

— А меня вообще сослали в бухгалтерию!
— Да на тебе пахать надо!

— Какие глупости! Я знаю Олю и ее мужа. Это прекрасная пара. Почему вы все время сплетничаете?
— Юрий Григорьевич сам мне передал эти письма, чтоб мы разобрали их на месткоме. Я, между прочим, их читала.
— Юрий Григорьевич?
— Да.
— На месткоме?
— Да!
— Идите вы… в бухгалтерию.
— А?! Сумасшедший!
— Или ещё подальше!
— А я ещё бесплатные путёвки для его детей доставала!
— У, чувырла! Ну ладно…

— Разрешите? Я… Я еще раз с ней поговорю. По-доброму. По-хорошему.
— Я рада, что вы восприняли это именно так.
— Ну вот и хорошо.
— Ничего, мне можно! Простите…
— Я брал у тебя взаймы 20 рублей?
— Когда? А!
— Хочу с тобой расчитаться.
— А почему именно сейчас, здесь?
— Именно сейчас и именно здесь.
— 70, 80, 90… 20. Так… Так, посчитай, пожалуйста.
— Да все правильно, все правильно.
— Нет, нет, ты проверь! Сейчас проверь.
— Ладно. Всё. Всё правильно.
— Правильно, да?
— Ты что?! С ума, что ли, сошёл?! Простите, Людмила Прокофьевна.
— Пожалуйста, продолжайте.
— Одно ваше присутствие. Но я этого так не оставлю.
— А вы дайте ему сдачи!
— А я ему дам сдачи. Но другим способом.

— Мало того, что вы враль, трус и нахал, — вы ещё и драчун!
— Да, я крепкий орешек!

— Красное. Или белое?
— Или белое. Но можно красное.

— Давайте чтоб все были здоровы!
— Прекрасный тост!

— Там конфеты.
— Да, я так и поняла.

— У меня к вам предложение.
— Рационализаторское?
— Да, где-то.

— У меня дети. У меня их двое: мальчик и… м-м… де… тоже мальчик. Два мальчика. Вот. Это обуза.
— Господи, как вы можете так говорить о детях?
— Ну подождите, Людмила Прокофьевна!
— Да что вы?
— Не перебивайте, пожалуйста! Я и сам собьюсь.

— Снимайте платье! Живо, снимайте! А-а-а! Нет, нет. Не сейчас, не здесь.
— Что же вы говорите «снимайте»?

— Ходил ко мне один человек… Долго ходил… А потом женился на моей подруге.
— Я не собираюсь жениться на вашей подруге.
— Вам это и не удастся. Я ликвидировала всех подруг. Я их уничтожила.

— Ну, как поживает кошка?
— Сказала, что лучше.
— Так и сказала?
— Да, так и сказала.
— Замечательная кошка! Самая лучшая кошка на свете, правда?

— А как вам моя причёска?
— Умереть — не встать!
— Я тоже так думаю.

— Короче говоря, я уже подписала приказ о вашем назначении начальником отдела.
— За что? Что я вам такого сделал плохого?

— Ты знаешь, я понял, из-за чего мы с тобой разошлись: нам нужен ребёнок!
— Ты хочешь, чтоб у нас был ребёнок?
— Да! И как можно скорее!
— Но я не могу сейчас. До конца работы ещё два часа и Калугина тут… Я не могу уйти!

— Пишите, пишите!
— Не торопите меня, я не пишущая машинка!

— Кстати, я надеюсь, материально вы не очень пострадали? Билеты в цирк не пропадут?
— Ну безусловно! Я загоню их по спекулятивной цене.
— Ага. Ну, в вашей практичности я нисколько не сомневалась, товарищ Новосельцев.
— Вы проницательны, товарищ Калугина!

— Только, пожалуйста, побыстрее: у меня куча дел.
— Ничего, подождёт ваша куча. Ничего с ней не сделается.

— Плохо учились в школе? Я так и знала, что вы — бывший двоечник!
— Оставим в покое моё тёмное прошлое.

— Я тебя уничтожу!! Я тебя покалечу!! Я тебя ненавижу! ПУСТИ! Пусти сейчас же! Ненавижу, ненавижу.
— Куда едем?
— Прямо.

Источник