биография ирины антоновой директора пушкинского
Ирина Антонова
Биография
Доктор искусствоведения, отдавшая жизнь Государственному музею изобразительных искусств имени А. С. Пушкина, всегда придерживалась новаторских взглядов, нередко идя вразрез с мнением партии. Старания Ирины Антоновой привели к небывалому расцвету ГМИИ, ставшему в один ряд с Эрмитажем и Лувром.
Детство и юность
Ирина Александровна появилась на свет в начале прошлого века, 20 марта 1922 года. Коренная москвичка росла в доме, где царила атмосфера любви к прекрасному. Ее мать Ида Михайловна Хейфиц в молодости окончила Харьковскую консерваторию, играла на фортепиано. Но из-за Гражданской войны так и не реализовала себя в музыке.
Ирина Антонова в детстве с родителями / «Славия»
Отец Александр Александрович — участник революции 1917 года, дослужившийся до директора Института экспериментального стекла. Однако, несмотря на технический склад ума, обожал театр. Известно, что мужчина даже играл в спектакле, поставленном по произведению Максима Горького «На дне». Будучи ребенком, дочь часто ходила с родителями в театры, знакомилась с балетом и оперой.
Когда девочке исполнилось 7 лет, случился переезд в Германию. Ее отца отправили в Берлин для работы в советском торговом представительстве. В чужой стране школьнице пришлось освоить немецкий язык. После она даже читала классиков Фридриха Шиллера и Иоганна Гете в оригинале.
С приходом к власти нацистов семья вернулась на родину (1933 год). В Москве девушка продолжила учиться в школе. Ей хорошо давались точные науки, и ученица даже думала о поступление в МГУ на механико-математический факультет.
Однако увлечение искусством предопределило дальнейшую биографию выпускницы. Она отдала документы в Институт философии, литературы и истории. Правда, через год вуз закрыли (к слову, он вообще просуществовал только 7 лет), а факультеты присоединили к МГУ.
Во время Великой Отечественной войны Антонова трудилась медсестрой, а после получила диплом и должность в ГМИИ. Параллельно коренная москвичка училась в аспирантуре. Предметом научных исследований стала итальянская живопись эпохи Возрождения.
Карьера
За годы работы в ГМИИ Ирина Александровна поднялась вверх по карьерной лестнице, став старшим научным сотрудником. А в 1961-м заняла пост директора. Руководить Пушкинским музеем в эпоху некоего застоя, связанного с партийной идеологией, было непросто.
Однако новый директор, несмотря на закон цензуры, демонстрировала смелость и новаторство — начала организовывать выставки западноевропейских художников, к примеру, Анри Матисса. Кроме того, с ее легкой руки стали проводиться музыкальные вечера. На них звучали произведения композиторов, творчество которых партия не жаловала, — Сергея Рахманинова, Игоря Стравинского, Альфреда Шнитке. В 60-х годах доктор искусствоведения ввела Випперовские чтения.
В начале 70-х годов Антонова занялась полной реорганизацией экспозиций и залов. В этот период стартовали беспрецедентные для того времени выставки — в одном и том же помещении находились работы как отечественных, так и зарубежных деятелей. Свет увидели забытые и отложенные в запасниках картины из коллекций Сергей Щукина и Ивана Морозова.
Вскоре искусствовед наладила плотное сотрудничество с западными «очагами» культуры. К концу 70-х годов в здании ГМИИ гости впервые увидели картины художников из Нью-Йорка.
Период перестройки в стране совпал с расцветом музея. Выставки «Россия – Италия», «Пикассо», «Москва – Париж», «Модильяни», организованные директором, приобретали масштаб мирового значения. Впервые на территории СССР были представлены картины Казимира Малевича и Василия Кандинского. Гостями ГМИИ становились такие выдающиеся личности, как король и королева Нидерландов, Джон Рокфеллер, Хуан Карлос, Франсуа Миттеран.
Ирина Александровна Антонова
Фото Все
Видео Все
Ирина Антонова. Мой герой
О возрасте, Раневской и Сикстинской Мадонне: эксклюзивное интервью Ирины Антоновой
Ирина Антонова — биография
Ирина Антонова — известный искусствовед, специализируется на итальянской живописи эпохи Возрождения. Доктор искусствоведения, награждена двумя Государственными премиями РФ. Ветеран ВОВ.
Ее называли «Железной леди» Пушкинского музея, ведь Ирина Антонова 52 года занимала кресло директора этого культурного центра, и очень много сделала для его развития и процветания. Она довольна своей жизнью, так как считает, что прожила ее не зря, что все свои силы отдала любимому делу. Ведь для человека очень важно не просто приносить пользу людям, но и при этом испытывать удовольствие от того, что делаешь.
Детство
Родилась Ирина Антонова в Москве 20 марта 1922 года. Ее родители были страстными любителями искусства. Отца звали Александр Антонов, в прошлом революционер, работал в качестве простого электрика на корабле, но всеми силами души стремился к миру искусства, в частности, к театру. Мама — Ида Антонова (в девичестве Хейфиц), играла на фортепиано, и именно она передала дочери любовь к музыке. Отец не просто любил театр, его приглашали в любительские постановки. Кроме этого ему нравилось стеклопроизводство, и в последующем это хобби стало делом всей его жизни — Александр дослужился до должности директора Института экспериментального стекла.
Ирина Антонова
Благодаря новой работе отца семейство перебралось в Германию в 1929 году, где они прожили до 1933 года. Ирина овладела немецким языком настолько, что свободно читала произведения классиков немецкой литературы в оригинале. После того, как власть в Германии перешла в руки нацистов, Антоновы вернулись в СССР.
Училась Ирина хорошо, с легкостью постигая все предметы. Она мечтала стать студенткой мехмата МГУ, но любовь к миру искусства пересилила, и девушка поступила в ИФЛИ (Институт истории, философии и литературы). Это учебное заведение работало семь лет, в самом начале войны его закрыли, а студентов присоединили к МГУ. Антонова успела окончить только первый курс, потом поступила на медицинские курсы и до самой победы трудилась в госпитале.
После окончания войны Ирина восстановилась в вузе, окончила его, теперь уже в качестве студентки МГУ. После получения начала свою трудовую биографию в Пушкинском музее, поступила в аспирантуру, находившуюся при нем. Антонова стала специалистом по итальянскому искусству эпохи Возрождения.
В 1961-м старший научный сотрудник музея им.Пушкина Ирина Антонова была назначена на должность директора этого музея, и проработала в этом качестве 52 года. 10 июля 2013 года она уволилась, и ее кресло заняла искусствовед Марина Лошак.
Карьера
Практически все время директора музея было посвящено работе, хотя в годы застоя она сталкивалась с массой трудностей. В те годы от искусства требовалось одно — прославлять идеи КПСС. Поэтому ей приходилось прикладывать много усилий не только при управлении музеем, но и в организации выставок. Цензуру, к сожалению, никто не отменял.
Ирина Антонова с Брежневым в 1981 году
В 60-е годы прошлого века нужна была определенная смелость и новаторские качества, чтобы продвигать современное западное искусство, которое власти страны Советов не только не приветствовали, а откровенно отвергали. Антонова осмелилась ослушаться саму Екатерину Фурцеву, Министра культуры СССР, пошла в разрез с политикой КПСС и сумела организовать выставки искусств современных художников — Матисса, Тышлера. Именно она содействовала проведению музыкальных вечеров в музее, на которых звучали произведения композиторов Шнитке, Стравинского, Рахманинова, творчество которых отвергало руководство Советского Союза.
В 60-е годы Ирина придумала такое культурное мероприятие, как Випперовские чтения, таким образом она почтила память своего учителя и по совместительству бывшего директора Пушкинского музея Виппера Б.Р.
В 70-е годы Антонова принялась полностью реорганизовывать залы и экспозиции своего детища.
Ирина Антонова в музее
Ее старания закончились тем, что в одном зале музея расположились картины и советских художников и их зарубежных коллег. Посетителям музея выпала уникальная возможность сравнить творчество разных художественных школ и сделать свои выводы.
В 1974-м по настоянию директора музея проинспектировали все запасники музея, достали оттуда все полотна зарубежных художников, которые раньше находились в частных коллекциях Ивана Морозова и Щукина. На протяжении десятков лет они находились в запасниках, и только благодаря Антоновой переместились в отреставрированные помещения второго этажа музея.
К концу 70-х годов музей им.Пушкина начал достаточно плотно сотрудничать с западными выставками и музеями. Антонова провела колоссальную работу для того, чтобы самые большие музеи мира, такие, как нью-йоркский «Метрополитен», смогли продемонстрировать полотна выдающихся художников советским посетителям.
В 80-90-х годах прошлого века музей им.Пушкина вышел на совершенно новый уровень. Теперь в нем проводились выставки, по масштабу приравненные к мировым. Выставка под названием «Москва-Париж» получила статус события 20-го века, потому что впервые в ней участвовали картины художников Кандинского и Малевича, уже давно запрещенных в Союзе.
Ирина Антонова часто сопровождала экспонаты своего музея, которые отправлялись в разные страны. Эти поездки расширяли ее кругозор, сопутствовали знакомствам с известными людьми. Много выдающихся людей приезжало и к ней в музей, Антонова организовывала экскурсии по Пушкинскому музею для Рокфеллера, Миттерана, Хуана Карлоса, Ширака, Оппенгеймера, короля и королевы Нидерландов.
Антонова старалась привлечь в музей как можно больше посетителей, поэтому постоянно придумывала новые мероприятия, способные заинтересовать публику. Именно она придумала сочетание музыки и изобразительного искусства, которое впоследствии вылилось в проведение «Декабрьских вечеров» на пару с пианистом Рихтером.
Антонова и Рихтер играли в Пушкинском музее, и вскоре его уже воспринимали не только как музей, а настоящий островок музыки и искусства. Мировая общественность высоко оценила этот прогресс, понравилась новинка и жителям СССР.
Пушкинский музей
Самой скандальной выставкой за всю историю Пушкинского музея стала экспозиция, получившая название «Золото Трои». По мнению многих западных и российских искусствоведов, Антонова этой выставкой запятнала свою биографию. Ее обвиняли в том, что она замалчивала правду о золоте Трои, которое в 1945 году вывезли из побежденной Германии. До этого СССР уверял все мировое сообщество, что не имеет к этим событиям вообще никакого отношения.
В Советском Союзе и так много о чем умалчивалось, но до этого все, что имело историческую ценность, возвращалось туда, откуда его привезли. Яркий пример этого — Дрезденская галерея.
Тот факт, что золото достали из запасного фонда и представили публике, лишний раз подтверждал, что новое правительство России более открыто, чем руководство СССР.
В 1998-м отпраздновали столетний юбилей закладки первого камня при строительстве музея им.Пушкина. Тогда, в 1898 году, эту церемонию посетил император Николай II. По случаю празднования юбилея Большой театр дал грандиозный концерт, на котором присутствовали лучшие исполнители страны.
Исключительно стараниями Антоновой музей им.Пушкина вскоре занял свое достойное место в ряду с Эрмитажем, Лувром, Прадо, Метрополитен, Британским музеем.
Новый век принес и значительные перемены в жизни театра. Он стал заметно больше, теперь на его территории открылись музеи частных коллекций, импрессионистов, Детского центра. Однако Антонова считает, что этого ничтожно мало. Особенно, если учесть тот факт, что коллекция музея состоит из свыше 600 тысяч самых различных произведений, при этом в залах есть возможность разместить только 1,5 % от общего количества экспонатов. Директор музея считает, чтобы обеспечить ему полноценную работу, нужно отстроить настоящий музейный городок.
Правительство выделило средства на расширение музея, поэтому стоит надеяться на то, что в ближайшем будущем он превратится в настоящий городок культуры и искусства.
Личная жизнь
Ирина вышла замуж за искусствоведа Евсея Ротенберга, доктора наук, сотрудника Института истории искусствоведения. В 1954 году у них родился сын Борис, который стал одновременно гордостью и самой большой печалью супругов. Он рос очень талантливым мальчуганом, радовал родных своими успехами, развивался гармоничной личностью. Его все считали поздним, так как Ирина родила его в 32 года.
Ирина Антонова с Евсеем Ротенберг
Борис заболел, когда ему исполнилось семь лет. Это омрачило личную жизнь Ирины и ее мужа, с тех самых пор женщина поняла, что нет ничего более важного, чем здоровый ребенок, а все остальное не идет ни в какое сравнение с этим несчастьем. Антонова находила для сына самых лучших специалистов, но это не помогало, Борис навсегда остался в инвалидном кресле. Ирина волнуется только об одном — кто возьмет на себя заботы о сыне после ее смерти. В этом году ей исполнилось 98 лет, но она по-прежнему остается такой же активной и целеустремленной. К слову сказать, ее мама прожила 100 лет и 5 месяцев.
Ирина Антонова с мужем и сыном
В июле 2013 года она уволилась из музея по собственному желанию. Теперь она занимает должность президента этого музея, и также активно, как и раньше, участвует в его жизни. Ирина Антонова одна из советников президента РФ.
Заслуги
Ирина Антонова стала автором свыше сотни публикаций, внесла огромный вклад в развитие культурного наследия России. Эти заслуги не остались незамеченными. Антонова награждена орденами Октябрьской революции, «За заслуги перед Отечеством» всей степеней, Трудового Красного Знамени. Помимо этого кавалер итальянского ордена «За заслуги» и французского ордена Командора искусства и литературы. Является действительным членом Мадридской и Российской академий.
Параллельно с работой в музее, Антонова преподавала в Париже, в институте восточных языков, читала лекции по искусствоведению в МГУ и Институте кинематографии.
На протяжении двенадцати лет занимала должность вице-премьера совета музеев при ЮНЕСКО, теперь ей присвоено звание почетного члена.
Несмотря на достаточно преклонный возраст, Антонова часто посещает концерты, спектакли и цирковые представления. Два раза в неделю бывать на культурных мероприятиях — именно такую привычку привили ей родители с раннего детства. А еще она с удовольствием водит машину, которую называет не иначе, как крепость.
Ссылки
Биография ирины антоновой директора пушкинского
Биография Ирины Александровны Антоновой
Ирина Александровна Антонова (20 марта 1922 года — 30 ноября 2020 года) возглавляла Государственный музей изобразительных искусств имени А.С. Пушкина с февраля 1961 года по июль 2013 года, когда была назначена президентом музея.
Будучи не только музейным, но и общественным деятелем, с 1992 года И.А. Антонова являлась почетным членом Международного совета музеев, академиком Российской академии образования, Российской академии художеств, почетным доктором Российского государственного гуманитарного университета (РГГУ), заслуженным деятелем искусств РФ.
И.А. Антонова награждена орденами Трудового Красного Знамени, Октябрьской революции, Дружбы народов, «За заслуги перед Отечеством» I, II, III и IV степеней (полный кавалер ордена).
Лауреат Государственной премии РФ 1995 года.
Также она являлась командором ордена «За заслуги перед Итальянской Республикой», командором ордена Искусств и литературы (Франция), кавалером ордена Почетного легиона.
За вклад, внесенный в развитие культурного сотрудничества между Японией и Россией, И.А. Антоновой был присужден орден Восходящего солнца (Золотая и Серебряная звезды).
И.А. Антонова выступала инициатором и возглавляла рабочую группу по подготовке концепции развития музея, создания Музейного городка, о котором мечтал его основатель Иван Владимирович Цветаев. По предложению Ирины Александровны к участию в работе по реконструкции музея был привлечен один из крупнейших мировых архитекторов, имеющий большой опыт в области современной музейной архитектуры, сэр Норман Фостер (Великобритания).
Под руководством И.А. Антоновой была разработана программа мероприятий к 100-летию ГМИИ им. А.С. Пушкина в 2012 году, получившая поддержку и финансирование Правительства РФ. Энергично осуществляя реализацию этой программы, Антонова руководила деятельностью музея по магистральным направлениям, включая проектирование и капитальное строительство, издательскую и выставочную программу, информационное обеспечение музейной деятельности. Благодаря ее инициативе в последние годы издан ряд систематических каталогов коллекций музея («Немецкий, австрийский и швейцарский рисунок XV–XX веков» в 2-х тт., «Французский рисунок конца XIX — XX века», «Коптские ткани», «Собрание живописи. Германия, Австрия, Швейцария XV–XX века. Дания, Исландия, Норвегия, Финляндия, Швеция XVIII–XX века», «Итальянский рисунок» в 3-х тт. и др.), осуществлен ряд масштабных выставочных проектов, завоевавших огромный зрительский интерес: «Встреча с Модильяни» (2007), «Тёрнер. 1775–1851» (2008), «Футуризм. Радикальная революция» (2008), «Пикассо в Москве» (2010), «Сальвадор Дали» (2011), «Кандинский и „Синий всадник“» (2011), «Караваджо» (2011), «Воображаемый музей. К 100-летию ГМИИ им. А.С. Пушкина» (2012), «1000 лет золота инков» (2013) и многие другие.
Высокая репутация И.А. Антоновой в музейном сообществе позволила музею представить у себя уникальные шедевры мировой живописи из крупнейших художественных собраний, которые чрезвычайно редко выдаются за рубеж. Это «Антея» Пармиджанино (Музей Каподимонте, Неаполь, 2007), «Святое семейство» Мантеньи (Государственные собрания Дрездена, 2009), «Портрет неизвестного с серыми глазами» Тициана (Галерея Палатина, Флоренция, 2008), «Дама с единорогом» Рафаэля (Галерея Боргезе, Рим, 2011), картины Караваджо из собраний Италии и Ватикана (2011), произведения прерафаэлитов из музеев и частных коллекций Великобритании и США (2013), шедевры Тициана из музейных собраний восьми городов Италии (2013).
При деятельном участии Антоновой был создан Попечительский совет музея.
Особое внимание Ирина Александровна уделяла работе детского центра «Мусейон».
По инициативе Ирины Александровны с 1967 года в ГМИИ им. А.С. Пушкина ежегодно проводится научная конференция «Випперовские чтения», посвященная памяти выдающегося искусствоведа Б.Р. Виппера. Особенность чтений — комплексное рассмотрение проблем искусства и культуры на основе материалов самых значительных выставок музея.
Существенным вкладом в художественную жизнь России стали «Декабрьские вечера» (с 1998 — «Декабрьские вечера Святослава Рихтера») — уникальный фестиваль искусств, возникший по инициативе С.Т. Рихтера и И.А. Антоновой и проводимый ежегодно с 1981 года. Его особенность — объединение в пределах одного пространства и времени пластических и музыкальных искусств.
На протяжении многих лет И.А. Антонова вела преподавательскую работу (отделение истории и теории искусства исторического факультета МГУ, Институт кинематографии, аудитория ГМИИ им. А.С. Пушкина, цикл лекций в Институте восточных языков в Париже и т.д.). Кроме того, всю свою творческую жизнь она успешно занималась популяризацией ГМИИ им. А.С. Пушкина: она — автор более 100 публикаций (каталожных и альбомных статей, сценариев научно-популярных фильмов, телевизионных передач и т.д.).
Занимаясь активной общественной деятельностью, И.А. Антонова вносила значительный вклад в развитие культурных связей с зарубежными странами. Будучи членом Международного совета музеев, в течение 12 лет исполняла обязанности вице-президента ИКОМ. С 1992 года — Почетный член этой авторитетной международной организации.
И.А. Антонова ушла из жизни 30 ноября 2020 года.
Ирина Антонова- легенда отечественной культуры
Ирина Александровна Антонова родилась в 1922 году
В цеховой иерархии музейщиков Антонова имеет репутацию почти всемогущей. Страх, зависть, раздражение и восхищение — все это шуршит вокруг нее в тихих музейных коридорах. Жалобы на ее тоталитаризм и безапелляционность в принятии стратегических решений звучали со дня ее воцарения в ГМИИ. Но за свое 52-летнее директорство она сумела сделать то, на что другие даже не покушались: превратить полуразрушенный учебный музей копий в мировой культурный центр. Проведя в 1974 году реорганизацию музея, Антонова не просто раздвинула рамки допустимого, но стала применять в выставочных сценариях невиданный до тех пор принцип диалога. Так Ренуар заговорил с Серовым, а Дали с Боттичелли.
Прежде всего, музей — это хранилище. Он может хранить не только искусство: картины, графику, скульптуру, — но и другие предметы, например технического порядка. Музеи могут рассказывать о самых разных отраслях знаний, но их главная задача всегда заключается в хранении. И поэтому люди, которые собираются работать в музеях, прежде всего должны быть хранителями. Теми, кто правильно содержит предметы и умеет за них отвечать. За них — а еще за себя, свои знания и за свою способность передавать эти знания посетителем. Поэтому хранитель всегда остается лицом музея.
Я училась в Московском государственном университете и помню, как на первом курсе к нам пришел очень умный человек, который на вопрос студентки «Скажите, какие книги нам на первом курсе надо прочесть?» — неожиданно для нас всех сказал: «Ничего не читайте, пожалуйста. Но смотрите на всё — начиная от репродукций в газете, самой плохой, некачественной, и кончая, конечно, подлинными вещами в музеях. Смотрите все время, везде, где возможно». Глубокий смысл его слов мы поняли только потом. Ведь именно таким образом и возникает необыкновенно специфический корпус знаний профессионального музейного работника, который знает самую суть своего предмета.
Брежнев пришел посмотреть «Москву — Париж» на следующий день после закрытия. Его окружение безумно волновалось: все очень боялись, что повторится история с Хрущевым в Манеже, когда разметали всех и был огромный скандал. Когда мы с Брежневым шли по выставке, члены политбюро постоянно просили не показывать ему те или иные картины, например Кандинского. А я отвечала, мол, что значит «не показывать», когда мы идем прямо напротив этих работ. И, конечно, рассказывала обо всех экспонатах. Когда мы дошли до Белого зала, Брежнев увидел вдруг портрет Ленина работы Александра Герасимова. Брежнев эту картину знал, потому что она висела в Кремле, и очень обрадовался, потому что, наверное, это была единственная знакомая ему вещь на всей выставке. Он тут же попросил книгу отзывов и написал очень хороший комментарий.
Я в течение шести лет — два раза по три года — была вице-президентом Международного совета музеев. И однажды, когда я была в Лувре, его директор пригласил меня к себе на обед. А надо сказать, что директор Лувра живет в самом Лувре — в небольшой квартире на территории комплекса: положение обязывает. И вот я пришла в эту квартиру, где уже был Марк Шагал. Так мы и познакомились. Я запомнила Шагала необыкновенно улыбчивым человеком. Однажды, когда он приехал в Москву, я два часа водила его по Пушкинскому музею. Он очень вдумчиво осматривал все экспонаты, вживался в каждую картину, но при этом постоянно оглядывался и спрашивал, где его жена. А она все время шла рядом с нашими сотрудниками. И вот он в очередной раз спрашивает: «Ирина Александровна, а где моя жена?» А я говорю: «Вы что, боитесь ее потерять?» — на что он ответил: «Да нет, ее потерять невозможно. Я ее боюсь».
Музейный бум давно существовал, скорее даже он не музейный, а выставочный. Публика любит ходить на выставки, понимая, что выставка — это нечто временное. Вот она есть, а вот ее нет, и надо успеть попасть. Мое ощущение, что сейчас уходит огромное, великое искусство и навстречу не идет ничего равноценного. И, кстати, современное искусство, о котором столько говорят, — неужели это равноценно? Тот, кто понимает, знает, что лишь очень маленькая часть может стать в один ряд.
У меня был случай очень давно. Прибегает ко мне в кабинет наш смотритель с выпученными глазами и кричит: «Там такое в музее, такое. » «Что такое?» — спрашиваю. Оказалось, на втором этаже перед Ван Гогом кто-то опорожнился. Я сказала, чтобы не паниковали, а убрали и продолжили работать.
«Черный квадрат» — это манифест искусства. Этим произведением Малевич говорит: «Всё, что было до этого, кончилось. А теперь мы учимся плыть дальше». Это заявление. Он все-таки делает упор на отрицание, но вместе с тем ставит вопрос: а что дальше?
Это только кажется, что раскрасить полотно черной краской просто, однако до Малевича никто этого не сделал. Так что за силу образа можно и заплатить. И повторять его бессмысленно. Желтым, зеленым, красным квадратом уже никого не удивишь.
Дом Шанель давно хотел в Пушкинском выставить свои платья. Но мы же не галерея моды. И я им предложила найти то, что объединяет модельера и Россию. Вот тогда это интересно для публики и связано с искусством. И нашли точки соприкосновения. Габриэль Шанель помогала Сергею Дягилеву в работе над «Русскими сезонами» в Париже. Мы представили на выставке не только вещи из ее первых коллекций, но и пересечения с русским искусством, которых у нее хватало. А у меня с Шанель особая связь. Однажды папа отправился в Париж по работе и привез маме флакон духов. Это была невиданная роскошь. Пользовалась она ими нечасто. Только для особого случая, например для похода в театр. И после этого я обожала открывать шкаф, в котором висело мамино платье. Открываешь дверку, а оттуда запах французских духов! Я могла долго вдыхать этот аромат.
Современные технологии нужны! Но только в определенной пропорции. Тут важно не переборщить. Это как пользование Интернетом. Если вы уткнулись в компьютер, на Давида уже даже и не смотрите, не видите его 5 метров 20 см, а воспринимаете окружающее в зависимости от того, какого размера экран, – тогда вы привыкаете к ненастоящему. Также нельзя слушать музыку только через наушники. Нужно идти в концертный зал. Хотите – на стадион, хотите – в консерваторию, хотите – в камерный зал. Но нужно слушать музыку живьем. Разные вещи: смотреть картину на экране или в музее. Очень хорошо иметь общее представление.
Я работаю в музеи с 1945 года, я очень страдала в этом доме. Он – каменный мешок. Думала: «Как тут дышать? Долго здесь не проживу!» А потом акклиматизировалась. Да и работа стала набирать обороты.
Когда засыпаю, думаю так: «Не думать о неприятном, не думать о том, что случилось то-то и то-то, отбросить все плохое». Иначе не засну!
Родители дали мне самое общее, но, как оказалось, главное направление в жизни. Отец вышел из петербургской рабочей среды. Очень рано – в 1906 году – он вступил в большевистскую партию. Надо сказать, я была очень советским ребенком: 30-е годы прошли для меня в абсолютной уверенности, что я живу в великой стране, которая строит великое будущее, и все мои силы должны быть направлены на то, чтобы идти вместе с моей страной и служить ей. Отец был довольно суровым человеком. Он ни разу не повысил на меня голос, в нашей семье не могло быть речи о наказании, но он был строг и требователен. Однажды отец покинул нас, и у него возникла другая семья. В ней тоже родилась девочка – Галина Александровна Антонова. Она стала художницей по стеклу. Около трех лет детства мы провели вместе, живя с отцом в Берлине. Очень скоро отец вернулся в семью, но сам по себе этот факт сказался на нашей жизни – в ней всегда царило какое-то напряжение.
Мама родилась в Литве, но вскоре ее семья переехала в Харьков. Она была противоположностью отцу. Сначала училась в гимназии, затем поступила в консерваторию, однако ее не окончила. Мама была музыкально одаренным человеком. У нее был довольно низкий голос, и я помню, как она исполняла партию Вани из оперы «Иван Сусанин». С отцом они познакомились во время Гражданской войны и переехали в Москву, где я и родилась. Здесь мамина профессиональная судьба, к сожалению, не сложилась. Поскольку она была безупречно грамотна, стала работать наборщицей в типографии. Мне нравилась ее специальность, потому что из типографии она приносила странички книг, и мы читали их вместе. В то время как раз печатались «Три толстяка» Юрия Олеши.
Я до сих пор помню детский сон. Будто бы ночью я проснулась и подошла к окну. Смотрю: по площади идут солдаты. В большом чане варится асфальт, а вокруг него сидят беспризорники – обычная картина Москвы 20-х годов. Солдаты идут. А за ними идет моя мама. И она уходит совсем. И я кричу: «Мама, ты куда?» Ну… Это синдром одиночества, возникающий у ребенка трех-четырех лет, который остается один. Этот сон внезапно наступающего одиночества прошелся по моей жизни и, может быть, кое-что объясняет в некоторых поступках, действиях и привязанностях.
Моя мама была замечательная женщина по своим душевным качествам. Мы с ней были большие подруги. Если бы не она, я бы не смогла так погрузиться в работу. Когда она умерла, ей было больше ста лет. И она умерла на своих ногах. Судя по снимкам, это не очень веселая женщина. Так оно и было. Тем не менее, она играла, пела и была очень дружелюбна к людям, которые приходили к нам в гости.
С моим мужем мы учились в одном университете. Он был одним из лучших студентов знаменитого ИФЛИ – Института философии, литературы и истории в Сокольниках. Лучшие профессора Москвы – целая когорта прекрасных искусствоведов, литературоведов, историков, философов – работали в этом институте. Но он просуществовал только семь лет. После войны весь состав – и преподавателей и студентов – перевели в Московский университет. С мужем мы познакомились в музее и поженились в 47-м году.
Муж умер в преклонном возрасте, ему было больше 90 лет, но я никогда не заставала его просто так – у него в руках всегда была книга. Это сделало из него понимающего и глубоко разбирающегося в искусстве человека. Я всегда говорю о том, что мой муж – это мой второй университет. Мы прожили вместе 64 года. Конечно, ссорились и иногда весьма основательно, но у нас ни разу не возникло желания покинуть друг друга. Он-то был мне очень нужен… Это был счастливый шанс моей жизни.
У нас был один ребенок. Это мой сын Борис. Случилось так, что он стал инвалидом детства. Он и сегодня живет со мной. И никогда нигде больше не жил. Он очень добрый человечек. Он не терпит ни злословия, ни упреков. Это по-настоящему добрый человек. Непридуманно добрый – как-то естественно это в его характере.
Я окончила университет в марте 45-го года. Учеба в годы войны была ужасной. Плохие репродукции, плохие диапозитивы – и полное отсутствие подлинников.
Когда я пришла в музей, он мне не понравился. Каменные стены, холодные залы, чудовищный климат. В некоторых залах, правда, стояли ящики – еще не кончилась война, но в Москву уже возвращались первые партии эвакуированных вещей. Во время войны все три стеклянных плафона были полностью обрушены. Есть снимки, на которых весной в Итальянском дворике стоит вода по щиколотку, а на верхнем этаже сотрудники музея лопатами убирают снег. «Ну, нет, – решила я. – Уйду, как только будет возможность».
Я пришла в музей 10 апреля 45 года, а через месяц случилась Победа. В этот день нам разрешили уйти с работы. Мы ходили к посольствам Америки, Англии, Франции – это ведь союзники, мы же победили вместе. Потом на Красную площадь, обнимались, целовались, плакали. Но после мы вновь вернулись в холодное, неприветливое здание музея. Вдруг случилось то, что стало для меня знаком: я останусь здесь навсегда.
Я проработала в музее 16 лет и в феврале 61-го была назначена его директором. Для меня это была полная неожиданность. Я сомневалась в своих возможностях. Я продолжала сомневаться примерно с месяц. Но один хороший знакомый сказал мне: «А чего ты так опасаешься? Если не получится, так старшим-то научным тебя всегда возьмут». И я дала согласие.
Директором меня назначила Екатерина Алексеевна Фурцева, причем с очень интересной формулировкой. На коллегии министерства она сказала: «Это Антонова. Я ее не знаю, но, говорят, что она, может быть, сможет». Однажды я озадачила ее довольно сложной миссией: «Екатерина Алексеевна, через два месяца над Москвой будет пролетать «Джоконда» Леонардо да Винчи. Она будет лететь из Японии. Вот бы ее остановить». Она с сомнением спросила: «Вы считаете, это будет интересно людям?» – «Я в этом уверена». И она поверила, сказав, что постарается. Думаю, она не догадывалась, как это сложно. Но она сказала такую замечательную фразу: «Ну-у… Я поговорю с французским послом. Он в меня влюблен!» И она этого добилась. Надо сказать, что она очень помогала музею и мне она доверяла.
Я не знаю, в каком порядке я держу свою голову. Я знаю только, что никогда не красилась, мне это не нужно. Я даже несколько раз мерила парики — ради забавы. И знаете, неплохо, но мне не нужно. У меня никогда не было желания, как говорится, «соответственно выглядеть». У меня дома есть бигуди. Я кручу, потому что у меня прямые волосы. Заворачиваю несколько штук. Помять надо немножечко, и все… Мне же очень много лет. Прилично должно быть, и все.
Всегда была проблема «нечего надеть». Это вечная проблема всех женщин.
Наше время самое трудное не для литературы, не для музыки, а для пластических искусств. В пластических искусствах просто гибель. Жуткое дело!
Жизнь продолжается. Но надо понимать без всякой паники, что время идет, и осталось немного. Никто не знает сколько. Мне кажется, каждому важно решить: что я должен успеть? К сожалению, эта мысль появилась у меня довольно поздно. Но все-таки появилась.
Главная задача человека — не угробить себя.
Я человек, воспитанный на идеях революции. Я не только не отрицаю их, они сущность моей натуры.
Сейчас любой дурак может привезти на выставку все, что захочет, хоть кучку дерьма (такое, кстати, уже бывало), и положить перед картиной великого мастера — вот, мол, какой он смелый. Но мы предпочитаем убрать за ним. Потому что это не есть современное искусство.
Кончилось создание прекрасного — разве вы не замечаете? Возникло антиискусство. Я констатирую это без отрицательных знаков: искусство трансформировалось во что-то другое. И скоро этому продукту придумают название.
Помню времена, когда каждое мое утро начиналось звонком с вопросом «Ну как там баланс?». Эти слова были понятны только мне, они не касались бухгалтерии. Звонили узнать о правильном балансе между формалистами и реалистами.
Знаете, с чем я ухожу на тот свет и что меня огорчает? Ужасное несовершенство человека. Он способен на все: закрыть своим телом амбразуру, совершить невероятное открытие, забраться куда угодно. А добра в нем мало.
Наше восприятие искусства зависит не от уровня нашей подготовки, а от того, что мы чувствуем в данный момент. Я хожу на музыкальные концерты, и случается иногда, сижу и думаю: «Что же я, как заслонка печная, ничего не чувствую? Вроде бы и музыка любимая…» А бывает состояние, когда мы все впитываем полностью.
Наверное, мне надо было становиться врачом. Человеком, который что-то делает и сразу видит результат. Я люблю мыть посуду. Потому что сразу видишь, что вот она, чистая, стоит и мне доставляет удовольствие.
Когда я пришла работать в музей, сказала себе: «Долго я здесь не задержусь». Я любила искусство, но в 1945 году музей был пустой: картин на стенах не было, стояли ящики, еще не распечатанные. Только холод и весьма пожилой персонал — многим тогда было лет по пятьдесят. Я подумала: «Неужели они будут моими подружками? Какой кошмар!»
К концу жизни меня волнует только одно: что будет дальше.
Я думаю, скоро человек выйдет на какой-то иной уровень создания искусства. Но пока мне не хватает воображения, чтобы понять, каким это искусство будет.
Я знаю одно: жизнь — это необыкновенный дар.
Источники: finbahn.ком, esquire.ру, известия.ру