биография как вид исторического исследования
Персональная история: биография как средство исторического познания
Персональная история – это направление исторической науки, предметом исследования которой является история жизни человека во всей ее уникальности.
Биографический жанр исторического исследования имеет многовековую историю, беря свое начало с античной историографии.
Среди историков средневековья, оставивших след в жанре биографии, заметные явления — Беда Достопочтенный и Исидор Севильский. Книга Беды Достопочтенного «Жития святых настоятелей монастыря в Уирмуте и Ярроу» представляет собой агиографический памятник — описание жизни и деяний святых. Беда в 39 коротких главах описал жизнь обители, которой заведовал его умерший учитель Кеолфрид. Труд Исидора Севильского «О знаменитых мужах» состоит из 46 глав, каждая из которых раскрывает биографию одного из выдающихся деятелей, отцов церкви и церковных писателей. Главы этого произведения расположены в хронологической последовательности. Книга содержит ценные сведения о жизни этих людей, а также их сочинения, многие из которых не сохранились до наших дней.
В эпоху Возрождения расцвел жанр светской биографии — составление сборников биографий великих людей древности. В этом жанре написаны сочинения Ф. Петрарки, например, книга «О знаменитых мужах» на латинском языке, которая содержала биографии знаменитых римлян — Александра Македонского, Пирра, Ганнибала и других. Она должна была прославить Древний Рим, оживив память о доблести ее лучших сынов. Образцом для Петрарки послужила книга Плутарха «Сравнительные жизнеописания».
В новое время начинается история современной биографии. На рубеже XVIII–XIX вв. объектом биографического описания становится выдающийся человек прошлого, оставивший след в истории и в памяти потомков. Его биография излагается последовательно. Биографии XIX в. стали стремиться к большей документальности и научности. Основной задачей биографа была работа с источниками, чтобы передать биографию своего героя с исторической точностью. Формируется стандартная модель жизненного пути героя. Композицию биографии обеспечивала трехфазовость, в которой излагались события жизни героя: первая — детские и юношеские годы, когда герой развивается и может совершать ошибки для того, чтобы перейти во вторую фазу; вторая — зрелая фаза, период главных свершений, когда биографическое развитие уходит на второй план; третья фаза — покой старости.
Жанр биографии в Европе в новейшее время вступает в новый этап, когда появляется «новая биография». Биография впервые начала ставить перед собой эстетические и литературно-художественные задачи. Развитие жанра «новой биографии» связывают со сложившимися в начале XX в. историко- культурными обстоятельствами: Первой мировой войной, продолжением активного развития науки и техники, менявшего уклад жизни людей. Все это вело к переоценке ценностей, меняло восприятие мира, требовало формирования нового представления о месте человека в мире. Период 1920–30- х гг. в европейской культуре — это время высокого модернизма: радикальный эксперимент с формой, отказ от линейного повествования и от позиции всеведущего автора, от попыток запечатлеть добротное, разорванное бытие.
Это время горячего интереса к жанру биографии. Основными принципами жанра «новая биография» становятся повышенное внимание к внутреннему миру человека, психологичность, установка на объективность, отказ от оценки. Появление «новой биографии» отвечало потребностям общества в обновленном взгляде на историю и на исторических деятелей. Человек в начале XX в. утратил свою божественность в связи с появлениями теорий Ч. Дарвина, К. Маркса, З. Фрейда. Человек превратился в существо материально- биологическое, приземленное.
В межвоенный период советской истории биографический метод стал подвергаться критике со стороны ученых-марксистов за привнесение «излишнего субъективизма» в историческое исследование, за чрезмерное акцентирование роли великих личностей в историческом процессе, за психологизацию истории и недостаточное внимание к объективным фактам исторического развития. Советская историческая наука утверждала объективизм факторов исторического процесса. Личность и жизненный путь выдающихся людей изучались не в целях причинного объяснения истории, а для обогащения представлений об эпохе и конкретных ее событиях.
Но в 1960–1970-е гг. союз истории и психологии возродился. Советские историки стали более интенсивно использовать информацию, содержащуюся в личных дневниках изучаемых ими людей. Это переросло в такой жанр, как историческая психология, в русле которой написано немало научных статей и книг.
В настоящее время особенно актуальным становится обращение исследователей различных отраслей наук к изучению человека и его роли в жизни общества в разных научных пространствах. Историческая наука также не обходит стороной данный аспект, т. к. исследование исторических личностей является одной из составляющих задач истории. Если обратиться к тематике издаваемых публикаций за последние годы, можно заметить насколько возрос интерес историков к постижению места и значения человека в контексте событий в истории на разных уровнях ее развития.
Обращаясь к термину «персональная история» можно выявить довольно много различных трактовок, особенно если учитывать тот факт, что каждая наука вкладывает свое особое содержание в него. Т. Попова в статье «Историография в человеческом измерении» отмечает, что в англоязычных изданиях на настоящее время выделено несколько истолкований понятия «personal history» (персональная история): персонифицированная история (истории персоны); личная история; история личности как внутренней биографии; интеллектуальные автобиографии историков или автобиоисториографические произведения. В тоже время Л. П. Репина трактует персональную историю как индивидуальную историю, т. е. историю отдельной личности или «история одной жизни».
За сотни лет историками создано огромное количество различного рода биографий, жизнеописаний исторических личностей: от знаменитых и всем известных императоров до незнакомых представителей провинции. С усилением внимания исследователей к изучению региональной истории выдвижение человека на передний план свидетельствовало об осознании значимости отдельной личности в историческом пространстве.
Общая методологическая установка «персональной истории» состоит в том, что реконструкция личной жизни и судьбы отдельных исторических индивидов, изучение формирования их внутреннего мира, всех сохранившихся «следов» их деятельности рассматривается не только как главная цель исследования, но и как адекватное средство познания того исторического социума, в котором они жили и творили, мыслили и действовали.
Иными словами, речь идет об изначально заданной принципиальной установке на выявление социального контекста, на выход в макроисторическое пространство.
Проблема места человека в историческом процессе имеет философскую, концептуальную и методологическую значимость. При ее разрешении сложились две основные точки зрения:
Первая состоит в том, что признавалась первичность человека и решающее воздействие человеческого начала на общественное развитие (объяснительные модели исторического развития строились в зависимости от учета индивидуальных черт и качеств личности). Результатом стало распространение антропологического подхода к истории, а следствием – ограничение рациональных начал в историческом познании и нарастание иррационализма, стремление к пониманию явлений прошлого как феноменов культуры и духа, для осознания сущности которых имеет значение герменевтика личности.
Вместе с тем утверждалась и вторая точка зрения, основанная на признании того, что сама личность является продуктом социокультурных отношений или первичности социума по отношению к индивиду. Такой подход оказался ближе к объяснительной модели, сложившейся в рамках классической историографии. И если первая точка зрения способствовала утверждению с конца XX века постмодернистской парадигмы исторического исследования, то вторая вела к ее отрицанию и возникновению неоклассической парадигмы, воссоздававшей в конце XX века некоторые теоретико-методологические основы классической историографии.
Главной задачей историка, который занимается изучением персональной истории, является не описание, не просто передача мыслей автора источника, а глубокое понимание их смысла. Для этого необходим подробный анализ содержания и условий их формирования. В этом случае особую значимость имеют источники личного происхождения, а именно воспоминания, мемуары, дневники, язык которых рассматривается как способ самовыражения человека.
Историк Ю.Л. Бессмертный отмечает, что главное место занимает определенный, конкретный человек, его индивидуальное поведение, его собственный выбор, и исследуется данная проблема ради понимания человеческой уникальности в контексте времени.
По мнению историка Л.Н. Пушкарёва, источник является частью исторической действительности, источник содержит в себе информацию о реально существовавшем прошлом, а также дает исследователям возможность познать это прошлое.
Персональная история использует в качестве источников самые разные материалы, содержащие как прямые высказывания личного характера (письма, дневники, мемуары, автобиографии), так и косвенные свидетельства, фиксирующие взгляд со стороны.
Например, в контексте изучения истории Сталинградской битвы, можно упомянуть такие источники, как воспоминания рабочих, записи которых хранятся в Центре документации новейшей истории Волгоградской области, например, воспоминания комиссара рабочего батальона Краснооктябрьского района Сталинграда Рожкова. Автор пишет об истории судеб рабочих «Красного октября», которые стояли на защите своего любимого города и родного завода. Также, в пример можно привести воспоминания представителей различных партийно-государственных органов власти, например, секретаря Краснооктябрьского РК ВКП(б) Сталинграда Кашенцева, который пишет о краснооктябрьцах, о людях, которые обороняли город в такое непростое для него время.
Проблема персональной истории также была освящена в статье В.С. Морозовой «Источники личного происхождения о военной истории (на примере Сталинградской битвы)». В ней автор отмечает, что военные воспоминания особо интересны, т. к. их авторы являлись участниками событий предвоенного и военного периодов, и в значительной степени сами оказывали влияние на их ход. Также в воспоминаниях исследователь может найти информацию о ходе планирования, подготовке и осуществления крупнейших операций войны. Автор отмечает, что к военным мемуарам относятся не только воспоминания военачальников и солдат, а также письма и воспоминания рабочих, которые трудились в такое непростое время. В своих работах автор также отмечает, что в настоящее время актуальность приобретает вопрос сохранения исторической памяти о событиях Сталинградской битвы, предотвращении фальсификаций в ходе её изучения, т. к. в них содержится фактический материал, а также оценки авторов, очень ценные для исследователей Сталинградской битвы.
Л.П. Репина, изучая персональную историю, особое место уделяет типологии исторических биографий. Так, первый тип назван «модальная биография», в котором биографии используются как статистические сведения в рамках социологии, социальной антропологии. Второй тип – «контекстуальная биография», где главным аспектом выступает атмосфера и исторические события конкретной общественной эпохи, в которой реализует себя личность. Третий тип характеризует жизнь личности на грани нормы или нарушения распространённых форм поведения. Последний четвёртый тип биографического жанра назван «герменевтическим», который ориентирует исследователя на понимание жизни личности, особенностей черт характера, мотивов поведения, намерений и замыслов, степени их реализации.
Среди особенностей персональной истории следует выделить следующие:
– предметом исследования в персональной истории является «история одной жизни», иными словами сам человек (автор);
– задача исследователя – глубокое понимание смысла мыслей автора;
– персональная история использует в качестве источников как письма, дневники, мемуары, автобиографии, так и косвенные свидетельства, фиксирующие взгляд со стороны на жизнь того или иного человека;
– в настоящее время такое направление как персональная история имеет ряд ограничений.
БИОГРАФИЯ КАК СРЕДСТВО ИСТОРИЧЕСКОГО ПОЗНАНИЯ
Ставшие заметными в конце 80-х годов увлечение историков биографиями и обновление проблематики и методологии биографических исследований получили теоретическое обоснование в известной программной статье историка Джовани Леви. В ней он, в частности, предложил и свою типологию исторических биографий. Один из вариантов был обозначен им как «модальная биография», которая выполняет служебную роль и в которой задача исследователя сводится к иллюстрации типичных форм поведения, присущих наиболее многочисленным социальным группам. речь в данном случае, естественно, идет не о собственно биографии, не об изучении жизненного пути индивида, а лишь об использовании биографических данных в статистических целях.
Повышенное внимание к контексту характеризует второй подход, при котором своеобразие судьбы героя объясняется атмосферой его эпохи, среды, ближайшего окружения. Представителям этого направления, которое можно было бы назвать контекстуальным, по мнению Дж. Леви, большей частью удается, используя общий культурно-исторический контекст для реконструкции по имеющимся параллелям утраченных фрагментов биографии своего героя, не растворить в нем индивидуальные черты, «сохранить равновесие между специфичностью частной судьбы и совокупностью общественных условий». В основном все же этот метод применяется в историко-антропологических исследованиях, в которых воссоздание так называемых биографий простых людей занимает некоторое промежуточное положение между целью и средством.
В основе третьего подхода, который описывает атипичные и, как правило, экстремальные случаи, – именно исследование самого контекста, проявление границ его возможностей. … Несомненным преимуществом исследования таких казусов («пограничных случаев») мне представляется способность продемонстрировать гетерогенность (разнородность – прим. сост.) данной социальной и культурной среды, обнажая ее ранее скрытые фрагменты, а значит делая наше представление о ней более полным и менее зависимым от деформаций все усредняющей статистики, для которой главное – частота случаев, а вовсе не их разнообразие.
Не исчерпывая, разумеется, всех направлений биографического жанра, Дж. Леви упоминает в этом ряду четвертый, «герменевтический» подход, в котором подчеркивается роль диалога, коммуникации между индивидами и культурами, и завершает на этом перечень «подлинно крупных направлений», «представляющих собой новые пути, которыми идут те, кто пытается сделать биографию инструментом исторического познания». Традиционные виды исторических биографий, впрочем вполне оправданно, выводятся за рамки обсуждения.
Согласно Дж. Леви, «между биографией и контекстом существует постоянная обратная связь, а всякое изменение является результатом множества их взаимодействий». …выведенная Дж. Леви из этого основополагающего и достаточно широко разделяемого методологического принципа задача биографического исследования – специфическим (прежде всего относительно социальной истории) способом «описать нормы и их реальное функционирование», определяя «границы свободы и принуждения, внутри которых складываются и действуют формы социальной солидарности», – оказывается существенно суженной как раз за счет изучения индивидуально-психологических аспектов. Подобно «усекновение головы» биографического жанра, представляется мне неоправданным, так же как и сомнительный тезис о том, что исследовательский поиск, подчиняясь этому императиву, должен быть направлен на косвенные источники, содержание которых в наименьшей степени носит следы контроля со стороны культурной среды».
Репина Л.П. «Персональная история»: биография как средство исторического познания. // Казус. Индивидуальное и уникальное в истории. М., 1999. – С. 78–80.
Биография глазами историка
(Специально для Когита.ру. А. А.)
ОСОБЕННОСТИ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ БИОГРАФИЧЕСКЕГО МЕ ТОДА В ИСТОРИЧЕСКОЙ НАУКЕ
«…Самые глобальные тенденции проявляются на основе специфического и случайного,
в связи с приключениями, встречами, связями и отношениями, казалось бы, неожиданными, которые очерчивают особенности биографии…» (1)
Современное научное движение характеризуется постоянно возникающими интеллектуальными «вызовами» – социальным, антропологическим, культурологическим, лингвистическим, эстетическим, материальным и т.п. Каждый из них – своеобразный поиск нового ориентира в оптимизации познавательного процесса, некий эпистемологически-инструментальный идеал, на который с известной степенью периодичности направляется фокус исследовательского интереса ученых. Среди этих «поворотов», – вечно непреходящий, – биографический. Древнейший, сложно структурированный жанр, приобретший множество моделей своего воплощения, он вновь занимает умы историков и историографов.
Биографии, как истории людей, являющихся свидетелями и участниками реальных исторических событий, отражают сценарий и драматизм жизненного пути, возможности альтернативного исторического развития. Именно в биографиях раскрывается сложность принятия волевых решений, обоснование целей и мотивов, поиск средств их реализации, комплекс надежд и разочарований. Биография личности создает вокруг себя своеобразное «гравитационное поле» человеческих поступков, эмоциональных переживаний. В фокусе биографических исследований оказывается духовный мир человека, намерения и поиски, трудности и препятствия, конформизм и новаторство, признание и провалы (2).
Зачатки биографического метода обнаруживаются еще в Древнем Египте. Издавна, объектами биографии являлись выдающиеся люди. В античном мире созданы известные «Жизнеописания двенадцати цезарей» Светония, жизнеописания Плутарха. В Средневековье была написана «Исповедь» философа-богослова IV века н.э. Августина Блаженного, распространился жанр, который назывался жития святых. Так, в XIII веке кардинал Бонавентура создал «Житие Франциска Ассизского», а на Руси были написаны подобные произведения о подвижниках православия. Житийная литература имела нравственный посыл и служила просвещению и воспитанию народа. Известны автобиографии эпохи Возрождения (Б. Челлини), эпохи Просвещения («Исповедь» Жан-Жака Руссо). В русской биографической литературе жизнеописание помещика Андрея Тимофеевича Болотова (XVIII в.), мемуары декабристов, опубликованные дневники русской художницы Марии Башкирцевой (XIX в.) и многие другие (3). Подобные произведения одновременно являют собой жанр литературы, истории и психологии. Историческая биография, известная со времен Плутарха, веками являлась неотъемлемой составляющей европейской историографии, хотя ее положение со временем менялось.
В XIX — первой половине XX в. историческая биография получила широкое распространение в традиционной политической истории, значительная часть которой состояла из жизнеописаний государственных деятелей. Например, в жанре исторической биографии работал английский историк и философ XIX века Томас Карлейль. В отечественной науке прославился в биографическом жанре академик Е.В. Тарле (известны его книги «Наполеон» «Талейран»). Мастером исторического портрета был советский историк А.З. Манфред, исследователь Великой Французской революции, написавший книги «Наполеон Бонапарт», «Три портрета» (4).
В марксистской исторической науке всегда шла борьба против психологизации истории, за материалистическое понимание истории, изучение объективных закономерностей исторического процесса в соответствии с теорией общественно-экономических формаций, непреложно сменяющих одна другую. Биографический метод как жанр исторической науки подвергался критике со стороны ученых-марксистов за привнесение излишнего субъективизма в историческое исследование, за чрезмерное, как считалось, акцентирование роли великих личностей в историческом процессе, за психологизацию истории и недостаточное внимание к объективным факторам исторического развития. В советской исторической науке всегда утверждался примат объективных факторов исторического процесса. Личность и жизненный путь выдающихся людей изучались не в целях причинного объяснения истории, а для обогащения представлений об эпохе и конкретных ее событиях.
Тем не менее, в СССР в 1960 –1970-е годы возродился союз истории с психологией, имевший место в дореволюционной науке. Советские историки стали более интенсивно использовать информацию, содержащуюся в личных, т.е. биографических документах. В настоящее время этот союз привёл к развитию исторической психологии, в русле которой выполнены диссертации и написаны первые отечественные книги.
На данный момент, является популярной типология исторических биографий, предложенная итальянским историком Джованни Леви. Первый тип назван «модальная биография. В этом случае биографические данные используются в статистических целях, и полученная версия является анонимной историей, лишенной личной конкретности. К исторической персонологии модальную биографию можно отнести условно. Этот тип исследований чаще всего используется в социологии и социальной антропологии.
Второй тип – «контекстуальная биография». В нем основное значение имеют атмосфера и исторические события конкретной общественной эпохи, в которой реализует себя личность. В данном случае, задача биографа – реконструировать социальный контекст и вписать в него особенности сознания, поведения, творческие достижения личности; сохранить равновесие между спецификой частной судьбы и совокупностью общественных условий. Этот тип исследований используется в социологических и историко-антропологических исследованиях.
Третий тип характеризует жизнь личности на грани нормы и даже нарушения распространенных форм поведения. Биографический метод выявляет скрытые причины девиантного поведения, выявляет судьбы людей преступивших закон или расположенных к правонарушениям. Описание истории жизни позволяет найти исходную точку, «момент судьбы», который изменил обычное течение жизни. «Пограничные ситуации» в биографиях дают материал для понимания скрытых причин отклоняющегося от нормы поведения. Этот тип биографических исследований используется в криминалистике, социологии преступности, социальной антропологии (5).
Сегодня, многие историки, говоря о биографическом методе, используют термин «персональная история».
Формула «personal history» достаточно широко распространена в литературе. В англоязычных изданиях последнего времени выделяют четыре варианта применения этого понятия для обозначения: 1 – «персонифицированной истории» («истории персоны») – более или менее традиционной биографии исторической личности «крупного масштаба», подчас с использованием интуитивистского метода биографической реконструкции и психоаналитических теорий; 2 – «личной истории» – как исследования жизни индивида сквозь призму его приватных отношений – «частной биографии»; 3 – истории личности как «внутренней биографии» (развитие внутреннего мира человека) в противовес «внешней», или «карьерной»; 4 – собственноручно написанных личных историй – «интеллектуальных автобиографий», или «автобиоисториографических произведений». В исследовательской практике эти т.н. «чистые типы» имеют разнообразную комбинацию (7).
В российской историографии сегодня выделяют две версии персональной истории, ориентирующиеся на разные исследовательские стратегии и отражающие «разночтение» проблемы соотношения «персональной истории» и «истории вообще»: 1) «экзистенциальный биографизм» («экзистенциальная персональная история»); 2) «новая биографическая история» («социальная персональная история»). Общее для обеих версий: «базовый объект», жанровая близость, «отсутствие установки» на исчерпывающее объяснение, признание уникальности человеческой личности и неповторимости индивидуального опыта, понимание невозможности до конца раскрыть «тайну индивида».
Различия относятся к целевым установками исследования и предполагаемому уровню обобщения его результатов: первый подход намеренно подчеркивает автономию личности, социальный фон получает незначительный статус «антуража»; второй подход «исходит из равной значимости и взаимосвязанности социокультурного и личностно-психологического аспектов в анализе прошлого» (8).
Персональная история (или «индивидуальная история»), по определению Л.П. Репиной, – новое направление, в основе которого лежит восстановление «истории одной жизни» во всей ее уникальности и в достижимой полноте. Общая характеристика для всех типов персональной истории, несмотря на различие теоретической направленности (представители персональной истории ориентируются на микроисторию, психоисторию, модели рационального выбора, теории культурной и гендерной идентичности и проч.), заключается в том, что личная жизнь и судьба индивидов, «формирование и развитие их внутреннего мира, следы их деятельности в разномасштабных промежутках пространства и времени выступают одновременно как стратегическая цель исследования и как адекватное средство познания включающего их и творимого ими исторического социума» (9).
В «новой биографической истории» особое значение придается выявлению автобиографической составляющей разного рода документов, анализу именно персональной истории жизни — автобиографии в широком смысле этого слова. Говоря о состоянии современной исторической биографии в целом, необходимо отметить, что при всех естественных ограничениях и, несмотря на наличие серьезных эпистемологических трудностей, обновленный и обогащенный принципами микроистории биографический метод может быть очень продуктивным. Одно из преимуществ такого персонального подхода состоит именно в том, что он «работает» на экспериментальной площадке, максимально приспособленной для практического решения тех сложных теоретических проблем, которые ставит перед исследователем современная историографическая ситуация.
Постоянно возникающая необходимость ответить на ключевые вопросы: чем обусловливался, ограничивался, направлялся выбор решений, каковы были его внутренние мотивы и обоснования, как соотносились массовые стереотипы и реальные действия индивида, как воспринималось расхождение между ними, насколько сильны и устойчивы были внешние факторы и внутренние импульсы — настоятельно «выталкивает» историка из уютного гнездышка микроанализа в исследовательское пространство макроистории (10).
В целом, для исторической науки, личность интересна как действующее лицо в исторической драме. Её оценивают по степени и характеру влияния на исторический процесс. На первый план выступает общественная деятельность героя, а факты частной жизни рассматриваются как случайные, не имеющие большого значения для истории.
Специфика исторической персонологии в отличие от гражданской или глобальной истории заключается в том, что в центре внимания исследователя находится конкретная личность, кристаллизующая вокруг себя социальные, экономические, политические, этнические, художественные особенности реальной жизни. Биография человека содержит некий «эффект реальности», в отличие от общих, хотя тоже весьма конкретных сведений об эпохе и ее документов (статистических, социологических, этнографических, политических и иных).
Несмотря на то, что в настоящее время биографический метод становится все более популярным в исторических исследованиях, некоторые ученые заявляют о его противоречивости: историки указывают на неразработанность и сложность жанра исторической биографии, с одной стороны, а с другой стороны, не обращая внимания на этот факт, появляются новые диссертации с биографиями тех или иных деятелей (11).
Однако для биографа существует и иная опасность. Она связана с идеологическими позициями исследователя, когда на оценку жизненного пути и творчества личности оказывают влияние стереотипы общественного мнения, распространенные представления о достоинствах и пороках. Биографический жанр иногда называют «нарративной», то есть рассказывающей, повествующей, житийной историей, в отличие от социологической, структуралистской, институциональной истории. Рассказ о жизни человека всегда основан не столько на последовательном описании событий, сколько на интерпретации, объяснении и понимании истории личности. Но именно поэтому любая интерпретация содержит опасность преувеличения роли тех или иных событий, влияния отдельных лиц на судьбу человека. Кроме того, существует риск рассмотрения эволюции жизни сквозь призму альтернативных возможностей («что было бы, если бы»), с учетом роли случайностей, ведущих к внезапным переменам и решениям. Человек в течение своей жизни многократно стоит перед выбором, оказывающим необратимое воздействие на последующие этапы его пути. О некоторых решениях он вспоминает с благодарностью, о других – с сожалением, но ни одно из них не оставляет его равнодушным, безразличным.
Биографу всегда интересно найти тот внутренний импульс, особый нерв, который способствовал созданию достижений в науке, политике, искусстве. В работе исследователя возникают вопросы о противоречиях натуры человека и их преодолении, о поворотах судьбы и внезапных переменах. Человек не может быть «запрограммирован» на тот контекст жизни, который определит в будущем его вклад в культуру. Даже устремленность к цели, страстная увлеченность не могут быть гарантом известности, не избавляют жизнь от сомнений, столкновений, сожалений, противоречий. Здесь всегда действует немало дополнительных обстоятельств. Человек не может существовать иначе, чем в переплетении многообразных социальных связей ближнего и дальнего окружения. Любой рассказ о жизни всегда остается неполным, субъективным и односторонним. Данное обстоятельство привело скептиков к тому, чтобы назвать этот жанр «биографической иллюзией», историческим вымыслом, лишь отдаленно напоминающим реальную историю жизни конкретной личности. Столь категоричное суждение не должно запрещать или «ставить крест» на биографических исследованиях, но лишь доказывает возможность разных интерпретаций истории жизни.
История предстает как полнокровная жизнь людей, кипение человеческих страстей и череда личностных поступков. Поэтому внимание к биографии как жанру исторического исследования не угасает, а напротив, растёт.
(1) См.: Бурдье П. Начала. М., 1994. – С. 137.
(2) Иконникова С.Н. Биография как социокультурное измерение истории // Культурологический журнал. 2011. № 4 (6). С. 2.
(5) Иконникова С.Н. Биография как социокультурное измерение истории // Культурологический журнал. 2011. № 4 (6). С. 1-6. С. 4.
(6) С. Н. Иконникова С.Н. Биографика как часть исторической культурологии // Вестник СПбГУКИ. № 2 (11) июнь. 2012. 6-10 с. С. 9.
(9) Репина Л. П. История исторического знания: пособие для вузов / А. П. Репина, В. В. Зверева, М. Ю. Парамонова. — 2-е изд., стереотип. — М.: Дрофа, 2006. — 288 с. // URL: [Электронный ресурс] http://abuss.narod.ru/Biblio/kukartzeva/repina9.htm
(11) Жуйков Д.А. Основные методологические проблемы биографического исследования в современной историографии // Вестник Челябинского государственного университета. 2012. № 25 (279). 133-136 с. – С. 134.
См, ранее того же автора на «Когита.ру»:
Перечитывая роман Дмитрия Фурманова…
Становление «Мемориала»
[1] С. Н. Иконникова С.Н. Биографика как часть исторической культурологии // Вестник СПбГУКИ. № 2 (11) июнь. 2012. 6-10 с. С. 9.