биография назиб гаязович жиганов
Биография назиб гаязович жиганов
Жиганов Назиб Гаязович – татарский композитор, педагог, ректор Казанской государственной консерватории, народный артист СССР.
Родился 2 (15) января 1911 года в городе Уральске, ныне административный центр Западно-Казахстанской области Республики Казахстан. Татарин. В 1928 году поступал в Казанский музыкальный техникум, но неудачно. Два года талантливый, но не имеющий достаточной подготовки, абитуриент занимался с преподавателями техникума, и в 1931 году был принят в музыкальное училище при Московской консерватории.
В 1938 году окончил Московскую консерваторию по классу композиции Г. И. Литинского. Приехал в Казань и начал работать композитором, а затем и художественным руководителем оперного театра. В первые же месяцы своей деятельности сразу энергично вошел в музыкально-художественную жизнь города, республики. В 1939 году был избран председателем Союза композиторов.
Вплотную занимался подготовкой к постановке оперы «Качкын» («Беглец»). Начал работу на оперой «Алтынчеч» («Золотоволосая»), либретто для которой готовил Муса Джалиль. Опера была поставлена в 1941 году. В 1944 году вступил в ВКП(б)/КПСС.
В 1944 году обратился с предложением к правительству Татарской АССР о необходимости создания консерватории. Распоряжением Совнаркома СССР от 13 апреля 1945 года в Казани была создана консерватория республиканского (РСФСР) подчинения. В июне 1945 года Жиганов Назиб Гаязович был назначен директором Казанской консерватории, которой бессменно руководил более 40 лет.
Произведения композитора посвящены главным образом историко-героической тематике; ему принадлежат первые татарские оперы на современные темы. Автор 8 опер, 3 балетов, 3 симфоний и др. Среди лучших произведений — оперы «Качкын» («Беглец», пост. 1939), «Алтынчеч» («Золотоволосая», 1941; Государственная премия СССР, 1948), «Джалиль» (1957); сюита на татарские темы (1949; Государственная премия СССР, 1950), поэма «Нафиса» (1952), 2-я симфония «Сабантуй» (1968; Государственная премия СССР, 1970).
В 1957 году ему было присвоено звание «Народный артист СССР».
Назиб Жиганов – самая крупная фигура татарской музыкальной культуры XX века. Он не только крупнейший композитор, прошедший более чем полувековой творческий путь и оставивший самое обширное творческое наследие. Жиганов – самый разносторонний и результативный деятель татарской музыкальной культуры. Практически все ныне функционирующие организации музыкальной культуры Татарстана (Казанская консерватория, Татарский театр оперы и балета, Государственный симфонический оркестр, Союз композиторов, Средняя специальная музыкальная школа-лицей при консерватории) обязаны либо своим возникновением, либо своим становлением творческой энергии Назиба Жиганова.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 15 января 1981 года за выдающиеся заслуги в развитии музыкального искусства и в связи с 70-летием Жиганову Назибу Гаязовичу присвоено звание Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и золотой медали «Серп и Молот».
Жил в городе Казани. Умер 2 июня 1988 года. Похоронен на Арском кладбище в Казани.
Лауреат Сталинской премии (1948, 1950), Государственной премии СССР (1970), Республиканской премии им. Г.Тукая.
Имя Жиганов присвоено Казанской государственной консерватории. В 2001 году в доме, где последние 20 лет жил композитор, был открыт музей, а в июне 2006 года установлена мемориальная доска.
Жиганов Назиб Гаязович
композитор, музыкально-общественный деятель, педагог, заслуженный деятель искусств ТАССР (1939), РСФСР (1940), народный артист СССР (1957), профессор (1953)
Содержание
Внес крупный вклад в развитие отечественной и татарской музыкальной культуры.
Биография
15 января 1911 г., город Уральск, ныне Республика Казахстан – 2 июня 1988 г., город Уфа, похоронен в Казани.
В 1938 г. окончил Московскую консерваторию по классу композиции у Г.Литинского.
В 1939–1977 гг. председатель организационного комитета, правления Союза композиторов ТАССР.
В 1941–1943 гг. художественный руководитель Татарского театра оперы и балета.
С 1945 г. ректор Казанской консерватории.
Н.Жиганов вел активную музыкально-общественную деятельность: член правления Союза композиторов СССР (с 1948), секретарь правления Союза композиторов РСФСР (с 1957), СССР (с 1962), член Комитета по республиканской премии им.Г.Тукая (с 1958), член комитетов по присуждению Ленинской и Государственной премии в области литературы и искусства при СМ СССР (с 1961).
Депутат Верховных Советов РСФСР (1951–1959), ТАССР (1963–1967 и 1971–1988), СССР (1966–1970).
Творчество
Исполнением Первой симфонии Н.Жиганова в 1937 г. открылась Татарская филармония, постановкой оперы «Качкын» («Беглец») в 1939 г. – Татарский театр оперы и балета.
В 1940–1960-х гг. Н.Жиганов наиболее активно работал в жанрах музыкального театра, создал 8 опер и 3 балета.
В его произведениях впервые в оперном искусстве получили отражение важные события истории татарского народа: участие татар в Крестьянской войне 1773–1775 гг. («Качкын»), предреволюционные события в Казанской губернии в 1917 г. («Ирек» – «Свобода»).
Тема борьбы за свободу народа воплощена в символических образах легендарно-героических опер «Алтынчеч» («Золотоволосая») (Государственная премия СССР, 1948) и «Тюляк и Су-Слу», либретто которых основано на мотивах татарского эпоса.
Событиям Великой Отечественной войны посвящены оперы «Ильдар», «Шагыйрь» («Поэт»), трудовой жизни села – в операх «Намус» («Честь»).
Опера-поэма «Джалиль», о гражданском и творческом подвиге выдающегося татарского поэта-героя М.Джалиля, философски раскрывает темы антигуманного характера развязанной гитлеровцами захватнической войны, созидательной роли патриотического долга, верности идее защиты Родины.
Н.Жиганов – крупнейший в истории татарской музыки композитор-симфонист. Первая симфония написана им в период обучения в Московской консерватории (1935).
Затем творческие интересы были сосредоточены на жанрах программной симфонической музыки. Симфоническая поэма «Кырлай» (по мотивам поэмы-сказки Г.Тукая «Шурале») музыкальными средствами рисует картины природы родного края, в красочном звучании оркестра воссоздает образы популярных сказочных персонажей.
Мастерством и художественной убедительностью претворения народных мелодий отличаются основанные на творческом преломлении различных пластов татарского музыкального фольклора Сюита на татарские темы (Государственная премия СССР, 1950) и «Симфонические песни».
В увертюре «Нафисе» использован музыкальный материал оперы «Намус». «Симфонические новеллы» представляют собой сюиту на основе музыки незавершенного балета «Желтый аист» по мотивам китайской народной легенды.
С конца 1960-х гг. в творчестве Н.Жиганова основным жанром становится симфония. Широкую известность приобрела Вторая симфония «Сабантуй» (Государственная премия СССР, 1970), в которой, наряду с поэтически одухотворенной лирикой, ярко и красочно воссоздается жизнеутверждающая атмосфера татарского национального праздника.
В 1970–1980-х гг. Н.Жиганов написал ещё 15 симфоний, которые характеризуются разнообразием трактовки основных идей цикла, новизной тембровых и драматургических решений, широким диапазоном приемов композиторской техники.
Произведения Н.Жиганова способствовали развитию оперы, балета, симфонических жанров в татарской музыке.
В творчестве композитора сформировался новый тип татарской оперно-симфонической мелодики, откристаллизовались формы и приемы, ставшие в 1950–1980-е гг. стилистическим образцом для композиторского письма на интонационной основе пентатонных музыкальных культур.
Стиль Н.Жиганова характеризуется ярко выраженной индивидуальностью, национальной самобытностью и вместе с тем опорой на традиции русской и зарубежной музыкальной классики.
Его сочинениям присущи философская глубина замысла, изобретательность мелодического и гармонического развития, мастерство оркестрового письма, ясность музыкальной формы, разнообразие приемов использования татарского музыкального фольклора.
Выдающиеся произведения Н.Жиганова способствовали международному признанию татарской музыки. Опера «Джалиль» ставилась в Большом театре СССР (1959), Пражском национальном театре (1960).
На протяжении всего творческого пути Н.Жиганов сочинял камерно-вокальные произведения. Многие песни и романсы приобрели широкую известность, прочно вошли в концертный репертуар: «Сиреньнәр хуш ис тарата» («Вновь запахло сиренью») на слова А.Ерикеева (1956), «Зарыгу» («Ожидание») на слова Б.Старчикова (1964), «Җир йөзендә әкият бар» («Живут на свете сказки») на слова М.Тазетдинова (1966) и многие другие.
Он автор камерно-инструментальных произведений, большая часть которых широко используется в педагогическом и концертном репертуаре пианистов – фортепьянные пьесы, объединенные в «Альбом для детей» (1946), Сюита для фортепьяно (1962), Десять пьес для фортепьяно (1972), «Двенадцать зарисовок» (1976), «Матюшинские эскизы» (1980).
Н.Жиганов выступил инициатором создания Казанской консерватории, средней специальной музыкальной школы при ней, Государственного симфонического оркестра и сыграл ведущую роль в формировании системы профессионального музыкального образования в Татарстане.
Творческая, педагогическая и организационная деятельность Н.Жиганова оказала огромное влияние на формирование татарской композиторской школы, развитие музыкальной культуры в национальных республиках Поволжья и Приуралья.
Класс инструментовки Н.Жиганова в Казанской консерватории окончили ставшие крупными деятелями татарской музыкальной культуры композиторы Ф.Ахметов, Р.Белялов, Р.Еникеев, Р.Калимуллин, Л.Любовский, А.Монасыпов, Б.Мулюков, Б.Трубин, Ш.Шарифуллин, М.Яруллин и др.
Награды
Н.Жиганову присвоено звание Героя Социалистического Труда (1981).
Лауреат Государственных премий СССР (1948, 1950, 1970), ТАССР им.Г.Тукая (1958).
Награжден орденами Ленина, Трудового Красного Знамени, «Знак Почета», медалями.
Память
Имя Н.Жиганова присвоено одной из малых планет (1997).
Его имя с 2001 г. присвоено Казанской консерватории и установлена мемориальная доска.
Его именем названа одна из улиц Казани.
Основные сочинения
Литература
Гиршман Я. Назиб Жиганов. М., 1975.
Спиридонова В. Фортепианные произведения Назиба Жиганова в педагогическом репертуаре. Казань, 1980.
Шамсутдинова Ф. Выдающийся мастер татарской музыки // Музыкальная жизнь. 1981. № 3.
Касаткина Г. Художник щедрого таланта, неиссякаемой энергии // Советская музыка. 1981. № 11.
Салехова З. «. И приумножить ее добрую славу»: Портрет Назиба Жиганова в документах // Казань. 1996. № 5–6.
Назиб Жиганов: Контексты творчества: Сборник научных статей. Казань, 2001.
Покровский Б. Назиб Жиганов – оперный драматург // Казань. 2001. № 1.
Мансуров Ф. «Нәҗип Җиһанов – татар музыкасында беренче номерлы шәхес» // Татарстан. 2001. № 2.
Жиганов Назиб Гаязович
Автор 16 симфоний, 8 опер, 3 балетов, многочисленных произведений камерной, вокальной, инструментальной и программной музыки.
Родился 2 января 1911 года в татарской семье. Уральск (административный центр Западно-Казахстанской области Республики Казахстан).
Отец- Гаязетдин Садыржиган происходил из села Сабачай (Собачий Остров) Симбирской губернии, в настоящее время это село Сафажай (Красная Горка)Нижегородской области.
Мать – Газиза Губайдулла кызы (Назырова) происходила из Чистопольского уезда Казанской губернии.
(А.Г. Егоров, внук композитора).
После ранней смерти родителей,воспитывался в детском доме.
В 1928 году приехал в Казань, где жила его сестра Фаиза, с намерением поступить в музыкальный техникум.
Музыке начал обучаться ещё в Уральске, в детском доме. Его первой учительницей была выпускница Санкт-Петербургской консерватории Светчина (фамилия дается по его воспоминаниям).
В Казани брал уроки у Н. А. Шевалиной. В 1929 году поступал в Восточный музыкальный техникум (с 1904 и с 1936 — Казанское музыкальное училище), но неудачно.
Занимался с преподавателями техникума — по классу фортепиано учился у М. А. Пятницкой, по классу виолончели — у Р. Л. Полякова. В 1931 году, по совету композитора А. С. Ключарёва поехал в Москву, где поступил в Областной музыкальный техникум (ныне Академическое музыкальное училище при Московской государственной консерватории имени П. И. Чайковского), который окончил в 1935 году, затем — на третий курс консерватории, где учился в классе композиции Г. И. Литинского.
В 1937 году при открытии Государственной филармонии Татарской АССР была исполнена его Первая симфония, первое татарское сочинение в этом жанре. Окончив консерваторию в 1938 году, вернулся в Казань.
В 1943 году был назначен художественным руководителем Татарского театра оперы и балета (ныне — имени М. Джалиля), на открытии которого в 1939 году исполнялось дипломное сочинение композитора — опера «Качкын».
В 1944 году обратился с предложением в Совет Министров Татарской АССР создать в Казани консерваторию. Распоряжением Совнаркома СССР от 13 апреля 1945 года была создана Казанская государственная консерватория республиканского (РСФСР) подчинения.
В июне 1945 года был назначен её директором (преподавал оркестровку, с 1953 года ― профессор). Бессменно руководил консерваторией как ректор более 40 лет до конца жизни.
С 1939 по 1977 год возглавлял Союз композиторов Татарской АССР. Делегат первого съезда Союза композиторов СССР (1948), на котором избран членом его правления.
В 1957 году на втором съезде избран секретарем правления. Бессменно занимал этот пост с 1962 по 1988 год.
В 1960 году избран членом правления Союза композиторов РСФСР.
С 1952 года входил в состав Республиканского Комитета борьбы за мир,
с 1958 — член Комитета по Государственным премиям Татарской АССР имени Г. Тукая.
С 1961 по 1988 год — член Комитета по Ленинским и Государственным премиям при Совете Министров СССР.
Депутат Верховного Совета Татарской АССР 8-9 созывов, Верховного Совета РСФСР 2-54 созывов, Верховного Совета СССР 7-го созыва (1966—1970). Член ВКП(б) с 1944 года.
Назиб Гаязович Жиганов — один из основоположников профессионального татарского музыкального искусства. Практически все ныне функционирующие учреждения и организации музыкальной культуры Татарстана (Казанская консерватория (ныне академия),
Татарский академический государственный театр оперы и балета им. М. Джалиля, Государственный симфонический оркестр Татарстана, Союз композиторов республики, средняя специальная музыкальная школа (ныне лицей при консерватории) создавались при его непосредственном участии.
Автор 8 опер, 3 балетов, многих симфоний и камерных сочинений. В его произведениях гармонично сочетаются национальный колорит и традиции русского и европейского музыкального наследия.
Aвтор статей по актуальным вопросам советского музыкального творчества.
Основные произведения:
Оперы
«Качкын» («Беглец»; 1939)
«Ирек» («Свобода»; 1940)
«Алтынчеч» («Златовласка»; 1941)
«Поэт» (1947)
«Ильдар» (1942, 2-я ред. ― «Дорога победы», 1954)
«Тюляк» (1945, 2-я ред.- «Тюляк и Су-Слу», 1967)
«Намус» («Честь», 1950)
«Джалиль» (1957)
Балеты
«Фатых» (1943)
«Зюгра» (1946)
«Две легенды» («Зюгра и Нжери»; 1970)
Для оркестра
Симфония № 1 (1973)
Симфония № 2 «Сабантуй» (1968)
Симфония № 3 «Лирическая» (1971)
Симфония № 4 (1973)
Симфония № 5 (1974)
Симфония № 6 (1975)
Симфония № 7 (1976)
Симфония № 8 (1977)
Симфония № 9 (1978)
Симфония № 10 (1979)
Симфония № 11 (1980)
Симфония № 12 (1981)
Симфония № 13 (1982)
Симфония № 14 (1983)
Симфония № 15 (1984)
Симфония № 16 (1985)
Симфоническая поэма «Кырлай» (1946)
Сюита на татарские темы (1949)
Симфонические новеллы (1964)
Симфонические песни (1965)
Увертюра-поэма «Нафиса» (1952)
Вокально-симфонические
Кантата «Республика моя» (1960)
Кантата «Здравствуй, Москва!» (1980)
Для фортепиано
Сонатина (1935)
Сюита в 5 частях (1963)
Цикл «Зарисовки» (1975)
«Пять пьес для фортепиано»
«Альбом фортепианных пьес для детей»
«Матюшинские эскизы»
«12 зарисовок» и др.
Другое
Песни (в том числе «Вновь запахло сиренью» (слова А. Ерикеева, 1956), «Всегда так» (слова С. Хакима), «Родной земле» (слова 3. Нури), «Народу русскому привет» (слова А. Ерикееза), «С Лениным сердце говорит» (слова С. Хаиша), «В этом партийность моя» (слова А. Акдрицою), «Ожидание» (слова Б. Старчикова, 1964), «Живут на свете сказки» (слова М. Тазетдинова, 1966), цикл «Я пою, чтоб мир был светел»), романсы, обработки народных песен — всего около 100, музыка к кинофильму «Советская Татария»
В 2001 году Казанской государственной консерватории присвоено имя композитора.
В 2001 году в доме, где последние 18 лет жил композитор, стараниями его вдовы — Нины Жигановой при содействии Президента Татарстана М. Шаймиева открыт мемориальный музей-квартира Назиба Жиганова, расположенный по адресу ул. Малая Красная, д. 14, кв. 11.
В июне 2006 года на доме, где жил композитор, установлена мемориальная доска.
В гимназии № 93 Советского района Казани есть музей Н. Г. Жиганова.
Имя композитора присвоено одной из малых планет (1997).
Награды и достижения:
Герой Социалистического Труда (1981)
Заслуженный деятель искусств Татарской АССР (1939)
Заслуженный деятель искусств РСФСР (1940)
Народный артист СССР (1957)
Заслуженный деятель искусств Чувашской АССР (1961)
Сталинская премия второй степени (1948) — за оперу «Алтынчач» (1941)
Сталинская премия второй степени (1950) — за «Сюиту на татарские темы»
Государственная премия СССР (1970) — за симфонию «Сабантуй» (1968)
Государственная премия Татарской АССР им. Г. Тукая — за оперу «Джалиль»(1958)
Два ордена Ленина (1950, 1981)
Орден Трудового Красного Знамени (1971)
Два ордена «Знак Почёта» (1945, 1959)
Медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.» (1946)
«Назиб Гаязович, вы в карты играете?»: рок и оперы татарского композитора №1
Как опера о близком друге стала роковой для композитора, игральные карты — козырным аргументом в дискуссии об опере, а усы лидера группы «Песняры» — первым шагом творческого сближения с учеником? Почему в Казанской консерватории выставляли дозор, ожидая прибытия ректора? Накануне круглой даты музыкального аксакала Татарстана корреспонденту «БИЗНЕС Online» в эксклюзивном интервью рассказал о нем известный казанский дирижер Рустэм Заляй, хорошо знавший Жиганова и много с ним работавший.
Рустэм Заляй: «Я с большим сожалением могу констатировать, что за последние десятилетия композиторы Татарстана все реже обращаются к жанру симфонической музыки. Считаю, что это огромный, на десятилетия, шаг назад, который, без всякого сомнения, ведет академическое искусство нашей республики к катастрофе» Фото: Андрей Титов
«СТАРИК ЖИГАНОВ НАС ЗАМЕТИЛ…»
— Рустэм Гильфанович, известно, что ваше знакомство с Жигановым состоялось, когда вы стали студентом, а он был ректором Казанской консерватории. Как это произошло?
— Я поступил в консерваторию в 1974 году. Тогда у меня были усы, знаете, висячие такие, как у популярного в то время Владимира Мулявина (Владимир Георгиевич Мулявин (1941–2003) — советский и белорусский музыкант, народный артист СССР, эстрадный певец, гитарист, композитор, аранжировщик, художественный руководитель вокально-инструментального ансамбля «Песняры» – прим. ред.). Вручая студенческий билет, ректор Назиб Гаязович Жиганов пожал мне руку и сказал: «Ага, вот и у нас свой „Песняр“ появился».
Потом довольно быстро он снова обратил на меня внимание, но уже по другому и более серьезному поводу. В то время я увлекся обработкой, переложением для хора вокальных произведений известных татарских композиторов, в том числе и Назиба Гаязовича. Их исполняли хор консерватории, хор музыкального училища. А у Жиганова хоровых вещей, по-моему, тогда почти не было. Ну, может быть, одна кантата. Так что он обратил внимание на мои работы, вызвал к себе в кабинет и сказал: «Знаете, а у вас получается интересно, даже здо́рово!»
Ему любопытно было услышать свое произведение как бы со стороны, в новом звучании. Словом, классик меня оценил, одобрил и даже предложил посещать его уроки по композиции. Но далеко не всегда так бывает. Исаак Дунаевский, например, услышав свою знаменитую увертюру к фильму «Дети капитана Гранта» в исполнении какого-то оркестра, подошел к его дирижеру, громогласно и, так скажем, не совсем интеллигентно запретил ему вообще притрагиваться к своей музыке.
Но у меня-то получилось! «Старик Жиганов нас заметил…» Тогда, в его кабинете, я был окрылен. И двинулся дальше, так что опять-таки довольно быстро снова оказался там же, у него «на ковре», примерно по тому же поводу, но уже в другом жанре.
В апреле 1945 года была создана Казанская государственная консерватория, а в июне Назиб Жиганов был назначен ее директором. Он бессменно руководил консерваторией более 40 лет (крайние слева – супруги Урманче и Назиб Жиганов, на заднем плане – Рустэм Заляй, крайний справа – Фуат Мансуров) Фото предоставлено Рустэмом Заляем
«ЧТО ОНИ С ВАШЕЙ МУЗЫКОЙ СДЕЛАЛИ!»
— В каком же?
— Ого! Помню, как ваш «Сайяр» гремел по Казани, республике и даже по Союзу.
— Это да, мы пошумели! (ВИА «Сайяр» был одним из лидеров среди казанских коллективов данного жанра. Достаточно сказать, что его солистом одно время был молодой певец Ренат Ибрагимов, группа снималась в программах центрального телевидения «Шире круг» и «Споемте, друзья», играла на ЦТ вместе с белорусскими «Сябрами», участвовала во всесоюзных и международных конкурсах, составляя конкуренцию таким исполнителям, как «Синяя птица» и «Верные друзья», — прим. ред.).
ВИА «Сайяр» был одним из лидеров среди казанских коллективов данного жанра. Группа снималась в программах «Шире круг» и «Споемте, друзья», играла на ЦТ вместе с белорусскими «Сябрами», участвовала во всесоюзных и международных конкурсах Фото предоставлено Рустэмом Заляем
— В отличие от полуподпольных, полуподвальных, полузапрещенных рок-исполнителей, вы были «разрешенным», «комсомольским» вокально-инструментальным ансамблем.
— А мы этого не чурались! И в жанре ВИА имелись свои лидеры, которые делали отличную музыку, популярную до сих пор. Но мы, больше относясь к ВИА в плане, как вы намекнули, легальности-нелегальности, все-таки тяготели к року, к тяжелому звуку. И даже в большинстве своем к фолк-року: аранжировали в этом стиле татарские народные песни, исполняли свои, написанные в коллективе, а также песни татарских композиторов — Яхина, Хабибуллина, Ключарева и других. В их число попал и Назиб Жиганов с романсом о сирени («Сириннәр хуш исләр тарата» — «Вновь запахло сиренью» на слова Ахмеда Ерикеева, 1956 год — прим. ред.).
— В то время это был хороший способ продвинуться: все народное и патриотическое легче проходило «литовку» (так называлось в СССР разрешение на публикацию, исполнение со сцены, выдаваемое цензурным органом, — прим. ред.).
— Мы не ставили перед собой цели продвинуться любой ценой. Просто такая музыка нам нравилась, и мы чувствовали, что нравится она и публике в нашем исполнении. Из этих и только из этих, а не из каких-то «политических» соображений романс Жиганова попал в наш репертуар. Нет, в самом деле, послушайте (напевает):
Вновь запахло сиренью и мятой,
Вновь цветет и ликует земля,
Вновь вишневые тают закаты,
Урожайное лето суля.
Какая лирика! В оригинале песня звучала в темпе moderato, медленно так, проникновенно. А мы ее записали, совершенно все сломав. Мелодия, конечно, сохранилась, но темп, ритм стали абсолютно другими. Но она и в нашем варианте оказалась, как сейчас говорят, хитом, мы ее исполняли на татарском и русском языках, играли довольно часто, нас показывали высоким заезжим гостям во время официальных концертов, чтобы те знали, что в Татарии есть не только гармошка и народные пляски, но и другие грани искусства, вполне современные. Так продолжалось, пока мы не попались с жигановской «Сиренью» самому Жиганову.
— Каким образом?
— Свет не без добрых людей. Наверное, кто-то из них сказал автору: «Вы слышали, что они с вашей музыкой сделали?» В общем, в один прекрасный день нам с Рашитом Абдуллиным, руководителем «Сайяра» и тоже студентом консерватории, в деканате зачитали приказ: такого-то во столько-то явиться в кабинет к ректору. Зачем, что случилось? На это нам не ответили. Сами не знали.
Неизвестность, вне сомнения, пугает больше всего. Тем более что и в вузе вызов к ректору воспринимался вроде как в школе к директору. А «директор» наш мало того что был крупнейшим композитором, музыкальным и общественно-политическим деятелем республики, но еще и хорошим руководителем. А хорошего руководителя, как теперь я знаю по себе, прежде всего отличает крепкая дисциплина во вверенном ему коллективе. «Добрый» руководитель — почти всегда неважный.
«Консерватория жила каждый день в ожидании ректора, его прибытия. Обязательно кто-нибудь дежурил у окна, когда Жиганов подходил к зданию, по-моему, по Малой Красной. Завидя шефа, сигналил. Все знали: не дай бог попасться ему на глаза, болтаясь без дела!» Фото: Владимир Зотов
В КОНСЕРВАТОРИИ НЕ ХВАТАЛО ТОЛЬКО КОМАНДЫ «СМИРНО!»
— Разве большой музыкант, композитор может быть недобрым? А как же пушкинское «гений и злодейство — две вещи несовместные»?
— Для иллюстрации расскажу вам о том, что наблюдал своими глазами, будучи студентом. Консерватория жила каждый день в ожидании ректора, его прибытия. Обязательно кто-нибудь дежурил у окна, когда Жиганов подходил к зданию, по-моему, по Малой Красной. Завидя шефа, сигналил. Все знали: не дай бог попасться ему на глаза, болтаясь без дела! Эти его приходы напоминали нечто происходящее в воинской части, когда туда прибывает командир — в коридорах наставала мертвая тишина, ни души, разве что, в отличие от армии, у нас не было команды «Смирно!» и доклада дежурного. Словом, как только Жиганов входил в вестибюль, у всех сразу находились дела: студенты занимались в библиотеке, педагоги с учениками — по классам. Вот так.
А тут персональный вызов в ректорский кабинет. Мы с Рашитом молча в него вошли. Стоим, не дышим. «„Сирень“ — ваша работа?» Мы дружно кивнули. «Но я же не так написал!»
Мы не сразу поняли, что стои́т за такой фразой, и ждали продолжения. Хотя на увертюру к разносу это было не похоже. А дальше последовало невероятное: «Ребята, а что, молодежь это воспринимает?»
В вопросе, в голосе Жиганова — ни капли гнева, ни намека на превосходство, лишь только хорошо нам с Рашитом знакомое, тихое такое, пугливо-завороженное ожидание первой реакции на свое детище. Словом, это был искренний интерес человека одного с нами цеха, коллеги и союзника, который, несмотря на громадную с нами разницу во всем, нас прекрасно понимал и говорил с нами на одном языке. Мы и поговорили! Сколько времени разговаривали тогда — сейчас не скажу, не запомнил, не до этого было. Важно то, что и «Сирень», и сам «Сайяр», и его руководитель Рашит Абдуллин с «кабинетного» одобрения Жиганова продолжили трудиться на музыкальном поприще.
«Как-то в одной из наших приватных бесед Назиб Гаязович сказал, что создавал республиканский Государственный симфонический оркестр в том числе и как творческую лабораторию для композиторов Татарстана. Это очень здорово сказано!» Фото предоставлено Рустэмом Заляем
ОРКЕСТР КАК ЛАБОРАТОРИЯ ДЛЯ КОМПОЗИТОРОВ
— С Жиганова в республике так или иначе, но началось практически все, что касалось и сегодня касается серьезной музыки, — филармония, свой союз композиторов, оперный театр, консерватория, симфонический оркестр…
— Если говорить о последнем, то как-то в одной из наших приватных бесед Назиб Гаязович сказал, что создавал республиканский Государственный симфонический оркестр в том числе и как творческую лабораторию для композиторов Татарстана. Это очень здорово сказано!
Действительно, для композиторов, и не только для молодых, работа с живым оркестром — это огромная школа. Шанс услышать написанное в реальном звучании дает возможность расти. В голове, на бумаге — это одно, а услышать, как это звучит в исполнении оркестра, бывает, что совсем иное. Иногда можно услышать совсем не то и не так, как написано.
— Это вроде как шахматисту играть вслепую?
— Не совсем так. Великие шахматисты играют вслепую, бывает, что и одновременно на нескольких десятках досок. Здесь же композитор, особенно молодой, когда начинает свой творческий путь, прослушав свое новое сочинение, нередко его заново переписывает, иногда по много раз, пока полностью не воплотит задуманное в партитуре. Мне посчастливилось исполнить с Госоркестром республики многие премьерные произведения композиторов Татарстана. Это происходило, можно сказать, регулярно. Также было незабываемо живое общение с автором только что написанной симфонии. Такую совместную работу дирижера и композитора, действительно, нельзя назвать иначе как творческой лабораторией, где автор и исполнитель, скрупулезно изучив произведение, приходят к общему знаменателю. И только после этого можно честно выйти на встречу с оркестром, чтобы построить грандиозное здание под названием «симфония».
Безусловно, живой контакт с композиторами, среди которых о многих уже можно с уверенностью сказать как о классиках татарской симфонической музыки, стал для меня колоссальной школой. И я бесконечно благодарен судьбе за мою творческую дружбу с Назибом Жигановым, Рустемом Еникееевым, Рустемом Яхиным, Алмазом Монасыповым, Анатолием Лупповым, Борисом Трубиным, Рафаэлем Биляловым, Леонидом Любовским, Шамилем Шарифуллиным и Шамилем Тимербулатовым.
Я с большим сожалением могу констатировать, что за последние десятилетия композиторы Татарстана все реже обращаются к жанру симфонической музыки. Считаю, что это огромный, на десятилетия, шаг назад, который, без всякого сомнения, ведет академическое искусство нашей республики к катастрофе. Я очень переживаю по данному поводу. Но это уже тема глубокого анализа происходящего в музыкальной культуре Татарстана.
«Появление Натана Рахлина в Казани не обошлось без участия Назиба Жиганова. Встреча двух титанов подарила нам уникальный коллектив, без которого был немыслим начавшийся бурный рост академического искусства в нашей республике» (на фото: Жиганов (справа) поздравляет Рахлина с 10-летием симфонического оркестра (апрель, 1977 года) Фото: Владимир Зотов
— Но вернемся к моменту создания республиканского симфонического оркестра. Это ведь был уникальный случай для всей страны, для всего Союза, чтобы автономная республика имела свой оркестр такого уровня?
— Да, совершенно верно. А нашему оркестру повезло еще и в том смысле, что с самого начала во главе его стоял такой дирижер, как Натан Рахлин (Натан Григорьевич Рахлин (1905/1906–1979) — советский, украинский, татарский и российский дирижер, педагог. В 1966 году по приглашению переехал в Казань, где работал до конца жизни. Народный артист СССР — прим. ред.). Он уже к тому времени был человеком опытным, зрелым, настоящим мастером. В 40-е годы прошлого века в Москве он являлся главным дирижером главного оркестра страны — Большого симфонического оркестра СССР. Заполучить в Казань такого дирижера, и чтобы именно он создавал нам новый коллектив — это было большим делом, просто удачей! Ведь собирать по крупицам новый серьезный симфонический оркестр — огромная работа.
Оркестровый музыкант — это, как бы сказать, особая порода. Играть в оркестре, в его составе может только особая категория исполнителей. Так не бывает, чтобы человек пришел в оркестр и сразу в нем заиграл. Тут дело не в мастерстве — новый музыкант должен набраться оркестрового опыта именно в этом коллективе, сыграться с ним. На такое уходит время. Бывает, что месяцы и даже годы. И вот подбирать таких «штучных» музыкантов одного ко второму, третьему и так далее — это прерогатива дирижера. Ему нужно увидеть, услышать, прочувствовать, как сольется тот или иной инструмент в руках того или иного исполнителя со всеми остальными. Вот таким образом и формируется состав оркестра.
Не надо также забывать, что в оркестре играют живые люди. А человек не вечен. С возрастом или по каким другим причинам он теряет форму, и дело дирижера — вовремя это услышать и среагировать, найти замену. А сменщик в одночасье просто по определению не может сразу стать заменой полноценной. Найти достойную замену, воспитать ее для команды — качества настоящего лидера. А если лидер еще и такого класса, как Рахлин, — не только опытный, но и яркий, самобытный — то это просто находка, удача и залог успеха для любого оркестра. Так что наш республиканский оркестр получился прекрасным, я это могу сказать на основании тех лет, когда работал с ним, будучи его директором и дирижером.
И появление Рахлина в Казани не обошлось без участия Назиба Жиганова. Я не стану углубляться в историю создания оркестра, об этом уже много написано. Хочу лишь напомнить, что встреча двух титанов — Жиганова и Рахлина — подарила нам уникальный коллектив, без которого был немыслим начавшийся бурный рост академического искусства в нашей республике.
«Наш республиканский оркестр получился прекрасным, я это могу сказать на основании тех лет, когда работал с ним, будучи его директором и дирижером» Фото предоставлено Рустэмом Заляем
МУСА ДЖАЛИЛЬ И ТРУДНОСТИ ПЕРЕВОДА
— Как вы решились предложить Жиганову переложение такой его оперы, как «Джалиль»?
— Где-то в середине 1980-х отмечали очередной юбилей Жиганова, как всегда это было событием. К нему готовили большую концертную программу. Мне предложили дирижировать в нашем оперном театре его оперу «Алтынчэч» («Златовласка» — опера на либретто и по мотивам поэмы Мусы Джалиля — прим. ред.). Собрался прекрасный состав: солисты Хайдар Бигичев, Зиля Сунгатуллина, хороший хор, оркестр. На спектакле присутствовал Назиб Гаязович. После концерта он подошел ко мне, обнял и сказал: «Рустэм, огромное вам спасибо. Это было очень достойно. Наконец-то у нас есть дирижер, которому не надо объяснять, как играть мою музыку». И добавил, что не ошибся, когда предложил мне учебу в аспирантуре у профессора Мансурова по классу оперно-симфонического дирижирования. Я окончил ее за год до того спектакля. Конечно, после таких слов, сказанных самим классиком, у меня словно выросли крылья. Это был один из незабываемых дней в моей жизни. Наверное, в тот момент я и решился…
Назиб Жиганов (третий слева) на своем 70-летии в театре оперы и балета им. Джалиля. Январь 1981 года Фото: Владимир Зотов
Во время учебы в консерватории я часто ходил в наш оперный театр. Тогда меня очень заинтересовала опера как синтетический жанр, где есть оркестр, хор, солисты, декорации, костюмы, грим и прочее. В театре постоянно шли две оперы Жиганова — «Джалиль» и «Алтынчэч». Я слушал их с клавиром в руках, который брал в консерваторской библиотеке (клавир — переложение партитур оркестровых и вокально-оркестровых произведений — симфоний, концертов, опер, ораторий и т. д. — для одного фортепиано или для вокалистов и фортепиано — прим. ред.). Кстати, в Европе во время гастролей нашего оркестра я часто видел людей, сидящих в зале с клавирами.
Итак, опера Жиганова «Джалиль». Ее премьера состоялась в 1957 году на сцене нашего театра. Произведение великое, заслуженно оцененное. Оно и сегодня остается пока одной из двух опер татарских композиторов, поставленных на сцене Большого театра (вторая — «Алтынчэч» — прим. ред.). «Джалиль» также единственная татарская опера, которая ставилась в дальнем зарубежье, в Национальной опере в Праге в 1960 году (подробнее об этих произведениях для читателей «БИЗНЕС Online» рассказывал завкафедрой истории музыки Казанской консерватории Вадим Дулат-Алеев — прим. ред.). Но «Джалиль» не только опера, это и гражданский подвиг Жиганова. С поэтом они были близкими друзьями. Композитор посвятил погибшему другу две оперы, сам рискуя головой: после войны тот считался предателем Родины, а сегодня именуется не только народным поэтом, героем, но и одним из основоположников татарской оперы. Не зря имя поэта носит именно оперный театр. И вот почему.
Когда я работал в нашем оперном театре дирижером, заведующим труппой там был Лев Верниковский — такой уже пожилой, в годах мужчина. В прошлом он являлся солистом этого же театра. Он мне рассказывал, что застал еще Мусу Джалиля, когда тот занимал в театре должность заведующего литературной частью. «Симпатичный такой, интеллигентный милый молодой человек, все к нему относились очень доброжелательно. Он был просто обаятелен!» Так вот. У Джалиля тогда родилась идея, что рано или поздно классические оперы европейских композиторов должны и будут звучать на татарском языке в нашем театре оперы и балета. И он много времени занимался тем, что переводил итальянские и другие знаменитые произведения на татарский язык. «По-моему, — говорил Лев Самойлович, — два или три спектакля прошло на татарском языке. Но они как-то не имели успеха. Наверное, потому, что татарская публика больше склонна была к пьесам в драмтеатрах».
«Назиб Гаязович, вы в карты играете?» — «Конечно! И не только в преферанс. В «очко», «свару», «буру», «козла» — я же детдомовский…» Фото: Владимир Зотов
КОЗЫРНЫЙ ХОД КАК ДИПЛОМАТИЧЕСКИЙ ПРИЕМ
— Но вернемся к опере «Джалиль».
— Для меня, как наверняка и для многих, это было не просто произведение — это была святыня. Но ваше издание однажды очень точно отметило, что опера не стала парадной, она психологически многогранна и потому ее можно ставить на сцене с разными акцентами. И правда! Я, как уже говорил, присутствовал на ее постановке в театре, внимательно изучил клавир, поиграл его, не раз прослушал запись и пришел к выводу: ария Джалиля, где он прощается с Казанью, уезжая не куда-нибудь, а на фронт, — наиболее эмоционально напряженная, по драматизму очень сильна и превосходит другие, из иных актов (в каждом из трех актов старого варианта оперы заглавный герой пел по одной арии). Вот тогда я подумал: если переставить данную арию в конец, произведение выиграет. Получится, что поэт прощается не только с родным городом, но и с жизнью. Это станет настоящей кульминацией, доминантой всего произведения. Но как о такой идее сказать автору, тем более что автор — сам Назиб Жиганов?
Так случилось, что оперу несколько лет в нашем театре не ставили. И это стало хорошим поводом не только вернуть постановку на сцену, но и попробовать воплотить идею о перестановке арий. Зная неуступчивый характер классика, я попытался подобраться к нему с неожиданной стороны:
— Назиб Гаязович, вы в карты играете?
— Конечно! И не только в преферанс. В «очко», «свару», «буру», «козла» — я же детдомовский… (О трудном детстве и юности Жиганова «БИЗНЕС Online» рассказывал в публикациях к 105-летию композитора — прим. ред.)
— Значит, вы знаете, что если главный козырь выходит из игры сразу, в первом кону, то игра становится неинтересной?
— Ну да. А к чему вы клоните?
— Я думаю, что «главным козырем» в «Джалиле» является ария заглавного героя из первого акта. Она сильнее других, а «вылетает из игры» сразу. А что, если переставить ее в конец, в третий акт, в финал?
— Рустэм! Но ведь я так написал, опера давно готова, исполнялась, ее слушали люди, они так ее и запомнили…
— Но, Назиб Гаязович, давайте хоть попробуем!
— Ладно, только держи меня в курсе. Действуй, но смотри: шаг вправо, шаг влево, как говорится…
«Нам удалось привлечь Фуата Мансурова (слева) потрудиться над новым «Джалилем» в качестве дирижера. В общем, работа эта превратилась в создание новой полноценной редакции оперы, которая фактически стала ее вторым вариантом» Фото предоставлено Рустэмом Заляем
«НА МЕСЯЦ С НЕБОЛЬШИМ Я ОКУНУЛСЯ В АД»
— Каковы же были ваши дальнейшие шаги?
— Да уж, про эти «шаг вправо, шаг влево» я потом вспомнил не раз. Не только материал оперы, но и фраза «окунулся в работу» в моем случае тоже нуждалась в серьезном редактировании. На месяц с небольшим я окунулся в ад, понял, что про муки творчества кем-то было сказано, очевидно, в прямом смысле.
Взял клавир (помню, в оранжевом таком переплете), расшил его, приступил. В результате дело не ограничилось только механической перестановкой одной арии с места на место. Главную тему, которую в начале оперы исполняет оркестр, предложил повторить, но уже как хоровой вокализ ре-мажор в конце, в тот момент, когда во время казни гильотина падает на голову пленника (вокали́з — вокальное произведение, предназначенное для профессионального исполнения голосом без слов в сопровождении оркестра, — прим. ред.). Это усилило бы акценты, драматизм момента. Убрал некоторые повторения, чтобы придать опере динамичность. Таким образом, из трех актов получилось два. Жиганов долго не мог согласиться с этим, пришлось долго его убеждать. Кстати, чуть ли не каждый день бывал у него дома, рассказывал о том, что нового сделано.
Нам удалось привлечь Фуата Мансурова потрудиться над новым «Джалилем» в качестве дирижера. В общем, работа эта превратилась в создание новой полноценной редакции оперы, которая фактически стала ее вторым вариантом. Для того чтобы узнать, как же станет звучать этот новый вариант, мы должны были услышать его в концертном исполнении — то есть без декораций, без костюмов, без режиссуры постановщика. Только оркестр, хор, солисты. И чтобы такое концертное исполнение состоялось обязательно на публике. Узнать ее реакцию тоже было очень важно.
И эта реакция оказалась незабываемой!
«На публику опера произвела такое сильное впечатление, что Назиба Гаязовича вызывали много раз. Было единогласно решено, что эта редакция пойдет на постановку в оперном театре» Фото: Владимир Зотов
НЕМЕЦКИЕ ОВЧАРКИ КАК ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
— А можно с этого момента поподробнее?
— Впервые обновленный «Джалиль» прозвучал в концертном исполнении в большом актовом зале Казанской консерватории (сегодня — Государственный большой концертный зал им. Сайдашева — прим. ред.). Дирижировал Фуат Мансуров, ассистентом дирижера назначили меня. В зале сидел Нияз Даутов (Нияз Курамшевич Даутов (1913–1986) — певец, педагог, в 1956–1960 и 1975–1986 годах — солист и главный режиссер Татарского театра оперы и балета им. Джалиля — прим. ред.). Он после премьеры подошел к нам и говорит: «Боже мой, я же ставил эту оперу, я ее прекрасно знаю, от корки до корки, но как же по-другому она зазвучала!» Опера стала динамичней, стремительней, события в ней развиваются быстро, почти мгновенно. В отсутствие декораций и другого зрительного ряда музыка Жиганова выступила на первый план, заиграла новыми красками. На публику она произвела такое сильное впечатление, что Назиба Гаязовича вызывали много раз. Было единогласно решено, что эта редакция пойдет на постановку в оперном театре.
Певец и режиссер Нияз Даутов, пианистка Светлана Захарова, композитор Назиб Жиганов (слева направо), пианист Владимир Апресов (третий справа) и певец Эмиль Заляльдинов (справа). 16 мая 1981 года Фото: Владимир Зотов
В новой редакции оперу «Джалиль» поставили уже как полноценный спектакль на сцене Татарского академического государственного театра оперы и балета имени Джалиля. Ставить спектакль пригласили Эмиля Евгеньевича Пасынкова из Пермского театра оперы и балета — замечательного, очень глубокого, интересного режиссера, который отлично понимал культуру и эмоциональный колорит татарской музыки. Опера «Джалиль» и по сей день в репертуаре театра, пользуется большим успехом. Состоялся спектакль и на Шаляпинском фестивале, была еще одна постановка в этой же редакции, но уже другого режиссера. Там фашисты с настоящими, живыми овчарками идут по залу. Опера ведется на двух языках — татарском и русском. Это два отдельных спектакля.
И еще небольшая ремарка. Назиб Гаязович как-то обмолвился мне, что лучшей своей оперой все-таки считает «Тюляк» на либретто Наки Исанбета.
(«Первая редакция оперы была создана еще в 1945 году, в том же году состоялась премьера на сцене татарского оперного театра. Она стала продолжением сказочно-легендарной линии татарской большой оперы, начатой несколькими годами ранее в »Алтынчэч». Но, в отличие от солнечной предшественницы, музыка оперы »Тюляк» окрасилась мистически-мерцающими тонами подводного царства. Либретто опирается на мотивы татарского и башкирского фольклора. Опера недолго пробыла на сцене. В 1967 году Жиганов сделал вторую редакцию под названием «Тюляк и Су-Слу»», — Вадим Дулат-Алеев, завкафедрой истории музыки Казанской консерватории, для «БИЗНЕС Online», 29 сентября 2018 года — прим. ред.)
«Вы посмотрите ее клавир, поиграйте, — говорил мне Жиганов про „Тюляк“. — Эта опера, на мой взгляд, самая сильная, самая яркая из всех, что у меня есть».
(«Это сочинение Жиганова вернулось на сцену в 2017 году силами оперной студии Казанской консерватории после 50-летнего забвения, — подтверждает жигановское предвидение Дулат-Алеев. — В постановке 2017 года вернулось название первой редакции, опера стала компактнее (два действия вместо четырех) и обрела новое звучание (в том числе симфонический оркестр был дополнен оркестром народных инструментов Tatarica под руководством Рената Халитова, а партитура Жиганова получила новые тембры и частоты). Красота музыки Жиганова раскрылась при этом абсолютно по-новому. Постановщики ввели и новую сюжетную линию — диалог современности и прошлого, тем самым усилив историко-философскую составляющую этого сюжета. Постановка оперной студии была показана на сцене ГБКЗ им. Сайдашева, а затем на новой сцене ГИТИСа в Москве», — прим. ред.)
Назиб Жиганов (слева) и дирижер Фуат Мансуров на открытии сезона симфонического оркестра Государственной филармонии ТАССР. Сентябрь 1986 года Фото: Владимир Зотов
РОКОВАЯ НОЧЬ В СТОЛИЦЕ БАШКИРИИ
— А еще одно концертное исполнение оперы «Джалиль» состоялось буквально за несколько часов до кончины Назиба Гаязовича. Это роковое событие произошло в Уфе. Тогда у нас тоже был замечательный состав — снова дирижировал Мансуров, собрались те же солисты и почти тот же состав оркестра. Но это событие оказалось по-своему свежо, потому что музыку Жиганова в Казани знали, а в Башкирии ее восприняли как совершенно новую. И это был триумф!
Эмоциональный накал оказался таким, что многие в момент гибели Джалиля плакали. После концерта народ в зале встал, Жиганова вызывали на сцену не менее десятка раз, какая-то драматическая актриса, народная артистка СССР, целовала ему руки, став на колени. А руки у композитора тряслись, он не мог вымолвить ни слова. Даже опытнейшие оркестранты находились в шоке от такой реакции публики.
После того как концерт закончился, мы с Мансуровым подошли к Жиганову и его жене. Видя его состояние, мы сказали Нине Ильиничне, что, мол, неплохо бы дать Назибу Гаязовичу что-нибудь успокоительное. В его возрасте — и такой стресс! Мало ли чего может случиться…
И случилось. Утром он не проснулся. Сердце композитора не выдержало пика его триумфа. Рок того вечера был как бы вершиной, кульминацией звучания его музыки.
P. S. С той работой над «Джалилем» связана еще одна очень небольшая история, завершает разговор о Жиганове Рустэм Заляй.
— Как-то в самый разгар наших репетиций Мансурова срочно вызвали в Москву, наверное, по делам Большого театра. Самолет, а может, и поезд — сейчас точно не помню — отбывал часов в 9–10 утра. Но нам, помню, требовалось срочно что-то решить, и мы с Фуатом Шакировичем явились домой к Жиганову в 7 утра. Он был уже бодреньким, как всегда сидел за клавишами — это стало слышно еще в подъезде.
Наш визит начался с того, что, открыв дверь, Назиб Гаязович вдруг шагнул ко мне, обнял, уткнутся в плечо и натуральным образом заплакал: «Сколько можно, я уже все написал, хватит, я уже старенький! А меня, — он недвусмысленно кивнул в сторону закрытой спальни, — каждый день поднимают: занимайся, твори!»
Мансуров оторопел, как-то боком отпрянул назад. Я боялся пошевелиться, но какие-то слова нашлись: «Назиб Гаязович, что вы такое говорите! Мы же все ждем каждой вашей ноты, каждой строчки!»
Через минуту Жиганов выпрямился, улыбнулся, и мы поняли: эта милая сценка могла быть небольшим розыгрышем, но могла и минутной слабостью. Ведь рубашка моя в том месте, куда минуту назад уткнулась голова композитора, оставалась по-настоящему мокрой от слез.
Потом мы прошли в гостиную, уселись за рояль, что-то играли, что-то обсуждали, что-то выстраивали… Show must go on!