демушкин националист за что сидел
Отряд «ничего нельзя»: Демушкин о том, как отбывают срок «террористы и экстремисты»
На свободу вышел националист Дмитрий Демушкин. Его приговорили к 2,5 годам за репост фотографии согласованного с полицией плаката на «Русском марше» и картинку с надписью «Только чистые белые дети и взрослые». Он рассказал, как содержат «террористов и экстремистов» в ИК-2 в Покрове: избиения, руки всегда за спиной, восемь подъемов за ночь и +11 градусов в камере.
Начну с момента ареста. Меня посадили в спецблок «Матросской тишины». Так называемый шестой спецблок, на языке зеков — «Воровской продол». Туда сажали террористов, воров в законе, криминальных авторитетов, ну и я попал в этот круг.
На прогулки нас выводили 13 человек: восемь ФСИНовцев и пять спецназовцев с двумя собаками. На этих прогулках удавалось прочувствовать, насколько же ты опасен. На меня повесили профучет: что я якобы представляю угрозу для администрации и других осужденных. У меня был особый контроль даже в спецблоке. Мы над этим посмеивались, но затем это мне аукнулось.
Сначала у меня стоял этап на Красноярск, но в последний момент поменяли на владимирский лагерь. Мне не сказали, что везут во Владимир, сказали, что еду недалеко. Везли меня спецэтапом, пристегнули наручниками к тросу, который был натянут в вагоне. Везли крайне жестко: по приезде сотрудники СИЗО № 1 Владимира вынуждены были оформлять, что я тридцать три раза упал и поскользнулся в карцере. МВД или прокуратура даже были вынуждены формальную проверку по этому поводу проводить, я был весь синий. Сразу по приезде меня кинули в карцер, ничего не объясняли, никаких правонарушений не оформляли. Карцер — маленькая сырая одиночная камера, ниже уровня земли. В ней я какое-то время просидел без прогулок.
Обычно людям хватало двух недель в этом отряде, чтобы потом они делали все, чтобы больше туда не попасть. Что там творили, я даже рассказывать не хочу, но это был очень жесткий отряд. Было очень холодно, +11 градусов, одеваться теплее не разрешали.
Каждые два часа приходил сотрудник, я давал доклад — за 16 часов, соответственно, восемь раз. И восемь раз сотрудники приходили ко мне ночью. Меня будили за ночь восемь раз с фонарем, спать я научился урывками, по часу. Это был мой профучет.
Если человек совсем сильно был виноват, он сидел там три недели. Я сидел там восемь месяцев. Со 105 килограмм упал до 60. Думал, удастся ли мне оттуда выйти? Но телевизионщики стали настаивать, что хотят со мной снять несколько сюжетов. Когда они приезжали, видели меня и отказывались снимать. Силовики из Москвы сказали владимирским: «Чего вы с ним делаете? Его же даже людям показывать нельзя».
Можно руки за спиной не держать! Усиленный сектор — это руки за спиной всегда. Чтобы почесать нос, нужно спрашивать разрешение, в туалет ходишь с человеком. Этот отряд так и называли: отряд номер два «ничего нельзя». Короткое время давалось на помывку, короткое — на еду.
Хотя прошлой зимой этот отряд чуть-чуть подрасслабили. Тогда же Саакяна уволили — я думаю, не просто так. На словах администрация ко мне лояльно относилась, первый год просто нужно было выжить. Немного восстановился, вешу 75–77 килограмм, жирок и мышцы, думаю, еще поднаберу.
В секторе усиленного контроля со мной категорически запрещали общаться другим заключенным. Когда этот отряд вели, все поворачивались спиной, на него нельзя даже смотреть из окна с бараков, за это сразу предусматривалось наказание. Я восемь месяцев не гулял, не общался. Немного с ума можно сойти, если не научиться спокойно это принимать.
На секторе усиленного контроля за продуктами, которые вам же прислали, вы ходите два раза в неделю на 15 минут. Я в итоге перестал ходить: так нельзя нормально есть. Каждый раз, когда я пытался жевать колбасу, я прокусывал десны, у меня весь рот был в крови. Потом стали пускать на кухню каждый день — сначала об этом даже не мечтали. Но так можно только что-то быстро съесть, ничего не приготовишь. Большую часть еды в итоге приходилось выбрасывать. Передавать что-либо категорически запрещалось, даже соль. Но еду не отнимали, там такого нет.
Когда меня подняли на лагерь, некоторые зеки даже аплодировали: ты, говорят, крепанулся. Как ты это выдержал восемь месяцев? Там было много чеченцев — «пособники терроризма» и так далее. Самое смешное, мне приходилось постоянно помогать чеченцам. Я за это был наказан. У людей было тяжелое состояние: там была свиная кухня, которую они не ели. Я видел, что у них очень тяжелое физическое состояние. Так как я относительно известен, мне было полегче, ко мне меньше применяли средств воздействия, мне удавалось поднимать какие-то вопросы и просить за людей.
Из числа «козлов» (заключенные, сотрудничающие с ФСИН — ОВД-Инфо ) многие в разной степени симпатизировали моим идеям. Поэтому мне удавалось свои конфеты — что категорически запрещено — выносить с кухни и давать чеченцам. Меня в результате все равно заложили и наказали, зато отношение в лагере было очень положительным. Даже в характеристике написали, что пользуюсь авторитетом и уважением среди осужденных.
В лагере много смеялись, что Демушкин, которого судили за разжигание межнациональной розни, наказан за то, что подкармливал чеченцев конфетами. В какое-то время свинину давали и на завтрак, и на обед, и на ужин. Некоторые мусульмане ели, другие пытались держаться. В какой-то момент они начинали проваливаться в небольшие обмороки. Не думаю, что так делали специально для мусульман. Была свинина в столовой — ее всюду и добавляли. Например, два месяца — одна говядина, два месяца — одна свинина. Мусульман-«террористов» еще и не пускали на кухню. Впоследствии мне удалось убедить администрацию, и их стали пускать есть свои продукты.
Мне, в принципе, говорили: вопрос не в том, сколько я буду сидеть, вопрос в том — как. Мне жизнь максимально усложнили силовики. В «Матросской тишине» в личном деле написали, что я имею профессиональные навыки занятий единоборствами и ножевым боем, в связи с чем представляю особую опасность. Никакого пояснения, в чем я себя так проявил, нет: просто навыки имею, поэтому склонен к нападению. Администрация колонии тоже этого не могла понять, в характеристике для суда они написали, что все требования сотрудников я выполняю, претензий ко мне не имеют.
Освободить меня должны были 20 апреля 2019 года. Силовики смеялись: мы тебя специально на день рождения Гитлера отпустим. Арестовали меня 21 октября 2016 года — это был день подачи заявки на «Русский марш». В 9 утра я подал все документы в правительство Москвы, а через два часа меня арестовали. По закону о зачете срока, проведенного в СИЗО как день за полтора, мне должны были скинуть 40 дней. Но 20 февраля у меня был суд по частичной декриминализации 282 статьи, прокурор даже не явился на заседание. Приговор мне отменили — я теперь лицо несудимое, постановили освободить в зале суда.
В колонию ко мне приезжали следователи, допрашивали по разным уголовным делам. Просили администрацию колонии оказать давление на меня, но те отказались: если вам он нужен, везите в «Лефортово» и там давите. Администрация колонии решила, что я медийный и шумный, хотя поддержки как таковой не было: за все время там я ни одного правозащитника не видел, адвокат ни разу наедине со мной не смог встретиться, далеко не все письма доходили и уходили от меня. Первое время звонки мне давали по 15 минут раз в полтора-два месяца на один-два номера родственникам. Когда на обычный сектор перевели, звонки пошли почаще, но все равно общался я по телефону не с отряда, а отдельно, в присутствии руководства колонии. Некоторые сотрудники относились с пониманием, даже у руководства колонии проскальзывали нотки: мы видим, что с вами поступают очень жестко, но мы просто исполняем.
Когда приехал домой, ко мне через час пришли полицейские и дали подписку об обязательной явке в ОВД. Я пришел, там были местные полицейские и оперативники центра по борьбе с экстремизмом, они пытались поставить меня на профучет как освободившееся лицо. Я полдня объяснял им, что приговор отменен, я не судим.
«Люди платили любые деньги, чтобы не уехать туда»: националист Дмитрий Дёмушкин рассказал, как сидел за экстремизм
Националист Дмитрий Дёмушкин вышел на свободу в конце февраля, проведя почти два с половиной года в колонии по обвинению в публикации в соцсетях экстремистских фотографий с «Русского марша». Он освободился раньше срока благодаря частичной декриминализации статьи 282 УК РФ «Возбуждение ненависти либо вражды, а также унижение человеческого достоинства». Теперь это деяние, совершённое впервые, подпадает под административную ответственность и карается арестом или штрафом.
В интервью RT он рассказал о том, как отбывал наказание.
— Дмитрий, расскажите, что с вами было после оглашения приговора 25 апреля 2017 года?
— С кем-то из известных людей сидели?
— Нас постоянно меняли местами, чтобы мы там не образовывали каких-то своих коллективов. И мне удалось посидеть там с разными людьми. Сидел с ребятами из так называемой банды ГТА, их потом в суде постреляли. Были таджики, которые метро в Питере взорвали. Сидел с чеченцем, фигурантом дела об убийстве Бориса Немцова, с лидером ореховской группировки Андреем Пылёвым.
Были четыре вора в законе, был последний фигурант теракта в «Норд-Осте». Заместитель губернатора Курской области Василий Зубков, депутаты. Когда я уезжал, туда заехал заместитель начальника ФСИН. Киллеры какие-то из Казани сидели, у них похищения, убийства. Там примерно половина «пожизненников» были.
И когда они узнали, что у меня два с половиной года общего режима, они не могли понять, как я вообще сюда попал. Многие просто не верили, что я судим за эту картинку про русскую власть. Мой приговор там походил по камерам, все глядели и удивлялись. Говорили, что не думали, что за это уже начали сажать. В этот спецблок ведь даже убийц обычных, кто по 105-й статье, не сажали, они сидели в обычных камерах «Матросской Тишины». На прогулку и на проверку нас выводили 13 сотрудников с двумя собаками: восемь сотрудников ФСИН и пять спецназовцев ещё на усиление.
— Куда вас отправили потом?
— Во Владимир, но мне до последнего не говорили, что именно туда.
— Почему?
— Были случаи, когда люди вскрывали шею себе или наносили травмы какие-то, платили большие деньги, чтобы не попасть туда. Все знали, что на тот момент это был один из самых «жёстких» регионов в плане отбывания наказания. А колония в Покрове, куда я в итоге попал, считается одной из самых жёстких среди колоний общего режима.
— Как вас перевозили?
— Там были сверхмеры предосторожности. Я был прикован к специальному тросу. Он с машины сначала до вагона тянется, вы идёте по нему. А потом продолжается уже в вагоне. Ну и по дороге конвой, конечно, поглумился от души.
— Били?
— Мне сказали, что с тем профучётом, который поставили в «Матросской Тишине», многие люди доезжают до места назначения инвалидами. То есть эту метку специально дают тем, с кем надо обращаться пожёстче. В вагоне все конвойные в масках. Но я всю жизнь по единоборствам выступал и заранее знал, что будут бить и по приёмке, и по приезде, и в пути.
— Вас сразу в Покров привезли?
— Нет, сначала во владимирское СИЗО №1. По приезде со мной вообще не беседовали. Меня сразу отделили от всех осуждённых и посадили в карцер. Причем никак это не оформили. У меня официально за время срока вообще нет никаких взысканий. Сидел в обособленной круглой башне, где раньше сидели лица, приговорённые к расстрелу. Там есть одна камера маленькая, кругленькая, с очень низким потолком, ниже уровня земли. В ней холодно и так сыро, что если полы помыть — они пять суток остаются влажными. В итоге я заработал пневмонию. Хорошо хоть не туберкулёз.
— Сколько вы там провели?
— Недолго, но первые четыре-пять дней меня даже гулять не выводили. Когда я сам поднял этот вопрос, мне сказали: у нас недостаточно сил. В итоге они собрали какую-то группу сотрудников с собаками и повели меня одного закованного гулять на прогулочный дворик. То есть ко мне относились как к очень опасному преступнику, хотя оснований для этого не было — я никогда нигде не оказывал сопротивления, не нападал ни на кого.
— Потом вас перевезли в Покров в ИК №2?
— Что он собой представляет?
— Сам барак типовой, только народу там поменьше. Максимум там были до 50—55 человек, из них 20 человек активистов, которые сотрудничают с администрацией. И они, собственно, проводят с заключёнными всю работу.
— Что вы имеете в виду?
— Там всё в комплексе. И в плане слежки, и в плане наказаний каких-то. Они следили за всем, а уже сотрудники колонии непосредственно контролировали этих активистов.
— Вы же первый раз были осуждены и сидели в колонии для «первоходов»?
— Да, но есть нюансы. Впервые осуждённых там было не так много. Мой сосед по шконке отсидел 26 лет на тот момент, другой парень — 19. Дело в том, что в Покров свозили людей, которые до этого отбывали большие тюремные сроки на просторах СНГ. У них там могло быть по шесть судимостей, но если в России они наказание не отбывали, то все считались «первоходами». Ещё туда на воспитание свозили из других колоний проблемных зэков и всяких дезорганизаторов.
— Как к вам относились в колонии сотрудники?
— Честно скажу, меня не били. Физического воздействия со стороны заключённых или сотрудников ФСИН не было. Там была жёсткая установка: Дёмушкина не бить. Я это понял на приёмке. Я туда шёл буквально по телам избитых товарищей. Меня там отдельно развернули, поставили. Я повернулся и говорю: «Ребята, я как бы полностью готов». На что мне сказали: «К чему ты готов? Дмитрий Николаевич, не надо клеветать на нас, проходите».
— Если не били, то что было самое тяжёлое?
— Гораздо страшнее избиений режим содержания. Ты либо стоишь по шесть-восемь часов в день, либо сидишь с прямой спиной, ножки вместе, ручки на коленях, и нельзя ничего сделать. На любое действие, например нос почесать захотелось, нужно получать разрешение от активистов, которые за всеми постоянно следят. Разговаривать можно было только на прогулке по две минуты. Но прогулок практически не было и порой они длились минут десять. Поэтому общаться там в принципе не получалось. Если я о чём-то беседовал с активистами, то они потом обязательно должны были записать разговор.
— Как это?
— Там была тетрадка специальная, она так и называлась «Дмитрий Дёмушкин». И там они писали всё, что я им сказал, и всё, что они мне. Вести эту тетрадь было их обязанностью, и если кто-то не записал, то они друг друга постоянно сдавали. Атмосфера у активистов тоже была очень тяжёлая. Друзей там не было ни у кого.
— Получается, восемь месяцев вы занимались только тем, что целыми днями сидели или стояли неподвижно?
— Да. Вдобавок там было ещё очень холодно. Я вообще столько холода не видел, хотя и в проруби окунался ежегодно, и считаю себя человеком, закалённым достаточно. Но там нельзя согреться. В бараке у нас было +11 на термометре, иногда до +13 доходило. Но нам не давали одевать тёплые вещи. Мы спали в футболке и трусах, а одеяльце очень тоненькое было, и сон превращался в муку. Сразу отрубаешься из-за усталости, а через несколько часов просыпаешься от холода. Вставать нельзя. Единственная радость — выпить горячего чаю в столовой. Но иногда чай был холодным, и это было очень болезненно. Казалось бы, мелочь. А а эта мелочь тогда с ума сводила.
— Кормили нормально?
— Рацион обычный, к нему никаких нареканий. Давали баланду, каши разные. В этом плане, думаю, меню не отличалось от любой другой зоны. В каши добавляли разное мясо. Хотя в целом, конечно, было голодно. До тюрьмы я весил 105 кг, а за эти восемь месяцев дошёл до 60 кг. Когда приехали меня снимать телевизионщики из Москвы, на меня там напялили толстый свитер, чтобы хоть как-то скрыть огромную потерю массы. Но всё равно скрыть худобу не смогли. Московские силовики потом местным по этому поводу выговорили, и меня из сектора перевели.
— Были ещё какие-то особенности содержания в этом секторе?
— В таких условиях конфликтов либо дружбы с кем-то особо не было?
— Если не дают даже разговаривать и смотреть друг на друга, то у вас не может быть никаких конфликтов ни с кем. Вы не можете ни с кем подружиться или объединиться. Вы с утра до вечера бегаете, все команды выполняете на бегу, с опущенной головой, руки за спиной всегда, даже в бараке. Искусственно создаётся ситуация, как будто вы опаздываете всё время. То есть вам даётся полторы минуты на застилку кровати, полторы минуты, чтобы одеться, полторы минуты, чтобы построиться в локальном секторе. Всё это быстро, всё это бегом, всё это с криками постоянными. И вы живёте в таком искусственно созданном нервном напряжении, что вам ни до чего и ни до кого.
В туалет ходите с человеком, который стоит и смотрит, как вы делаете свои дела. И ночью каждый выход в туалет записывается в журнал. Вам ложку не дают, ручку не дают, там ничего своего нельзя иметь. Ложка даётся на время приёма пищи и тут же забирается. Ручка даётся для написания писем на 15 минут. По идее, они должны даваться ежедневно, но у нас эти 15 минут были раз в неделю. И чтобы ответить на одно письмо, мне требовалось пять недель.
— Вас же, по идее, должен был навещать прокурор. Жаловаться ему, видимо, не вариант?
— Да, он приходил, но кто там будет жаловаться? Заходили в барак всякие люди из управы, прокуроры, все им: «Здравст-вуй-те». — «Вопросы есть?» — «Нет». — «На личный приём кто хочет?» — «Нет». — «Все нормально?» — «Да». Всё, разворачиваются, уходят. Можно поднять руку, но где вас потом найдут-то?
— Судя по вашим рассказам, вам пришлось тяжелее, чем пожизненно осуждённым, которые сидят на особом режиме.
— У нас люди ездили на областную олимпиаду для заключённых — проводилась такая, и там были те, кто содержится на особом режиме. Они говорили, что у нас в Покрове там ад настоящий, бесчеловечные условия. То есть даже заключённые с особого режима удивлялись, как у нас в ИК-2 всё устроено.
— Что изменилось на воле, пока вас не было?
— За время заключения я, конечно, очень много потерял, в том числе в личном плане. Моя гражданская жена не выдержала и ушла от меня, очень тяжёлая для меня история. Моя школа единоборств в организационном плане тоже подразвалилась. Сейчас пытаюсь восстановить её работу.
Националист Дёмушкин получил 2,5 года колонии за размещение экстремистских постов
Нагатинский суд Москвы приговорил к 2,5 годам колонии общего режима националиста Дмитрия Дёмушкина, признанного виновным в экстремизме.
По материалам дела, в 2014 году на своей странице в Интернете он разместил фотографии, разжигающие ненависть к определенной группе лиц. Демушкин был взят под стражу в зале суда.
Из решения суда: «Суд постановил признать Дёмушкина виновным и назначить ему наказание в виде лишения свободы сроком 2 года и шесть месяцев с отбыванием в колонии общего режима».
Ранее прокуратура попросила назначить националисту наказание в виде 2,5 лет колонии общего режима. Слушание дела проходило в закрытом режиме.
Между тем адвокат Дёмушкина Олег Колесников сообщил ТАСС, что защита обжалует приговор осужденного. «Мы, конечно, обжалуем сегодняшний приговор», сказал он.
Дёмушкин обвинялся в совершении преступлений, предусмотренных статьей «Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства». По версии следствия, в октябре 2014 года он разместил в открытом доступе на своей странице в одной из социальных сетей два графических изображения экстремистской направленности с целью разжигания ненависти и вражды к определенной группе лиц.
Дмитрий Дёмушкин лидер движения «Русские», которое в октябре было запрещено на территории России. Самого националиста несколько раз привлекали к административной ответственности. В общей сложности он провел под арестом почти 40 дней.
Садись, два с половиной
Приговор националисту Дмитрию Демушкину возмутил даже его идейных противников
Вчера Нагатинский суд Москвы приговорил националиста Дмитрия Демушкина к 2,5 годам колонии за публикацию ВКонтакте фото c «Русского марша» с лозунгами, которые экспертиза признала возбуждающими вражду и ненависть к группе лиц «нерусские». Многие из тех, кто никогда не был солидарен с Демушкиным во взглядах, тем не менее согласны с тем, что он является политзаключенным и осужден несправедливо – а значит, придется бороться за его освобождение.
Ну вот теперь заставили впрягаться за Демушкина.
Свободу Дмитрию Демушкину!
Демушкин мне идейный враг, но истина дороже
Свобода слова должна быть и для тех, кого мы не любим.
Националисты это типа свидетелей Иеговы, только их больше
Суки. Был один из единиц публичных россиян, кто открыто выступил против аннексии Крыма и вторжения в Украину.
Дмитрия Дёмушкина осудили на два с половиной года тюрьмы. Конечно же, будем оспаривать приговор. Приговор, который к здравому смыслу никакого отношения не имеет.
Но дело не в формальностях приговора, дело в том, что власть просто хочет выключить одного из лидеров протеста из политической жизни.
Не получится. Не вычеркнет. После этого судилища на улицу выйдут десятки, сотни и тысячи новых активистов.
И мы обязательно победим. И национальность в данном случае не имеет значения. Это говорю я, еврей по крови, Марк Гальперин.
Под постом Волкова разгорелся оживленный терминологический спор.
Путать нациста с националистом это, как путать зимний салат с разводным ключом.
Сочувствовать новому политзаключенному готовы не все.
Дёмушкина не жалко: спички детям не игрушка. Не надо было играть с огнём.
да он нормальный фашик со свастикой и зигой. пусть посидит.
Очень хорошо. Молодежь два раза подумает, играть ли им в игры Тесака и Демушкина. И, может, мир станет лучше.
русские наци, еще небось и православные) адская смесь, не жалко ни его, ни всех остальных плотниковых. таких у власти видеть страшно, более того, считаю, что их «противаннексии» лишь инструмент для привлечения внимания к собственным персонам.
Но кем бы ни был Демушкин, то, за что именно ему дали срок, выглядит с точки зрения многих крайне странно.
Позорный ад! Демушкина осудили на 2,5 года за пост ВКонтакте. Пост, Карл! Причём состоял он из картинок баннеров с Русского марша, которые никому не мешали на митинге. Ещё один политический заключенный на ровном месте.
Для многих очевидно, что наказали националиста не за картинки. Журналист Максим Шевченко на «Эхе Москвы» высказывает мнение, что Дмитрия Демушкина посадили за отказ сотрудничать с властями:
Я же выступал на его процессе в его защиту, я с ним общался. Что он просто отказался стать стукачом и отказался стать сексотом. И его ломали, вербовали, унижали с целью его склонить к сотрудничеству со спецслужбами. Он отказался – и за это идет достойно очень, с высокоподнятой головой в тюрьму, где, я думаю, его продолжат ломать. А так как они его пытаются представить таким нацистом, каким он не является… Это православный человек, живущий по очень строгим православным правилам, держащий все посты, старающийся не пропускать никаких церковных служб. Он идет просто в тюрьму страдать как русский православный человек и как герой Достоевского, на мой взгляд.
У подобных преследований есть только одна положительная сторона – после них прекращаются разговоры о продажности, отмечает Роман Попков:
Разумеется, никто и никаких извинений за такие наветы никогда и никому не принес. Самые умные просто замолкали. А совсем уж конченые в таких случаях говорят, что «это кураторы слили, произошло ослабление позиций в недрах спецслужб и в Администрации президента».
Мизантропом в таких условиях можно стать чрезвычайно легко.
Но для многих и преследования со стороны властей – недостаточно надежный критерий: в сотрудничестве с режимом при желании можно обвинить кого угодно и по какому угодно признаку.
Ну вон Удальцов совершенно конторский, но типа сидит же. Посадить можно в разные условия.
Демушкин давно сотрудничал с МВД, но фсбшники решили его посадить как отработанный материал. Соратников на своих «ножевых боях» он практически не собирал и «оперативного интереса» для органов более не представлял. Его слили для статистики.
Но самое распространенное мнение все же гласит, что Дмитрий Демушкин пострадал за свою политическую деятельность, в первую очередь – за то, что не поддержал боевые действия на территории Украины, о чем он сам рассказывал в интервью РС в январе прошлого года. Еще одна версия, которая часто звучит в комментариях – зачистка политического поля от лидеров движений, которые могли бы усилить протест.
СЕГОДНЯ ПРИШЛИ ЗА МНОЙ, ЗАВТРА ПРИДУТ ЗА ТОБОЙ!
Свободу Дмитрию Дёмушкину и всем политзаключенным!
Демушкина как и Белова, гнобят еще и за попытки объединения с другими оппозиционными силами.
Посадили за то, что не поддержал «русскую весну», не отправил парней гибнуть на Донбассе.
Факт, о котором не все знают. Уголовку против Демушкина возбудили после того, как националисты вышли на один из маршей колонной с лозунгом «Русские против войны с Украиной»
В Республике Коми местных нациков из «Рубеж Севера» пересажали после того, как они памятник Ленину раскрасили в цвета украинского флага. До этого власти РС очень любили и всячески вскармливали.
С 2005 года, они постоянно готовятся к прошлой украинской революции. Сейчас они зачищают тех, в ком видят потенциальных Ярошей.
Теперь все сколь-либо заметные антикремлевские ультраправые лидеры или за решеткой, или в эмиграции. Ну, остался еще чудаковатый Мальцев. Но, мне кажется, и он скоро поедет не на сутки административного ареста, а в настоящее СИЗО.
Отмечают в Сети и то, что не всех националистов российские власти считают «неправильными».
Жил бы во Франции, Пу денег отстегнул бы, как старушке ЛеПен! Судьба.
Зато мы приветствуем националистов зарубежных. Такова политика партии и правительства, как в старые, но не добрые времена
Старыми недобрыми временами отдает и 282-я статья, по которой так удобно сажать неугодных режиму.
Каждый раз, как вижу производство по 282 ст, во мне просыпается недобитый юрист и начинает голосить. Это прямое нарушение конституции, что для нашего УК, если честно, случай уникальный, что бы ни писали и ни говорили всяческие борцы.