Большая Тройка — это общий термин, который относится к трем основным Олимпийским богам: Зевсу, Посейдону и Аиду.
Содержание
Большая Тройка [ ]
Большая Тройка — это три наиболее могущественных бога на всем Олимпе, из-за того, что все трое являются сыновьями Кроноса: Зевс — властелин неба, Посейдон — владыка морей, и Аид — владыка преисподней.
Земля разделена между богами и не является чьим-то конкретным владением, хотя Зевс изначально хотел контролировать землю. Однако, спор в том, что Деметра — богиня земли. Тем не менее, она является, более конкретно, богиней земледелия. Также не следует недооценивать и других богов, поскольку Большая Тройка всего лишь держит их грубую силу, показывая этим, что они являются одними из высших богов Олимпийской иерархии.
Дети богов [ ]
Большая Тройка — самые могущественные боги на Олимпе, поэтому их дети полубоги являются самыми
Талия, Перси и Нико
сильными полукровками. Из-за таких полукровок возникали неприятности во время Второй мировой войны, конкретно это были сыновья Зевса и Посейдона с одной стороны и сыновья Аида с другой. Последней каплей было Великое Пророчество, предсказанное Оракулом. В нем говорилось, что ребенок Большой Тройки решит судьбу всего Олимпа в свое шестнадцатилетие.
Когда они узнали об этом, Зевс, Аид и Посейдон поклялись на реке Стикс не иметь больше детей. Позже это было названо, как Договор Большой Тройки.
Несмотря на все их согласования не иметь больше детей полубогов (за исключением Аида, у которого уже было два ребенка еще до клятвы), Зевс не сдержал обещание и появилась Талия, а позже у Посейдона появился Перси Джексон. Аид же, имея Нико и Бьянку, не нарушил клятву, так как они родились до принятия присяги и были заморожены во времени в казино «Лотос». Также был намек, что у Посейдона были еще дети в Последнем Олимпийце, но это могла быть и шутка. В Море Чудовищ было замечено, что циклопы тоже его дети, такие как Тайсон, они считаются ошибкой бога и духа природы.
В конце Последнего пророчества Перси снимает присягу с Большой Тройки.
Пророчество [ ]
Полукровка старейших богов на свете
Он доживет до шестнадцатилетия.
Мир погрузится в сон, будто пьяный,
Душу героя возьмет клинок окаянный.
И ждет его конец, когда он сделает выбор,
Спасая Олимп или обрекая на гибель.
Дети Большой Тройки [ ]
“
Вы — дети трёх главных богов. Кто сможет победить вас, когда вы объединитесь?
”
– Персефона к Талии, Нико и Перси, в Мече Аида
Как было сказано ранее, боги Большой Тройки договорились не иметь детей, но Посейдон и Зевс нарушили клятву. У Аида уже было двое детей прежде, чем он дал присягу, так что технически он никогда ее и не нарушал. Худшее, что он сделал, это то, что не отправил Нико и Бьянку ди Анджело в Лагерь Полукровок. У Посейдона есть Перси Джексон и циклоп по имени Тайсон, однако Тайсон не полубог, поэтому не было никого страха, что он сможет выполнить Великое Пророчество. У Зевса есть ребенок, которого зовут Талия Грейс. Фактически Зевс имеет только одно живое дитя, так же, как и Аид, это Талия, а Джейсон Грейс является потомком его римской формы — Юпитера.
Нико и Бьянка ди Анджело [ ]
Нико ди Анджело — сын Аида
Талия Грейс [ ]
Талия Грейс — дочь Зевса
Однако Руно сработало слишком хорошо и Талия вернулась в свою прежнюю форму. Позже она присоединилась к Охотницам Артемиды, а это значило, что она не сможет постареть и, следовательно, не может быть ребенком из Великого Пророчества.
У Талии есть римский младший брат по имени Джейсон, но его мать оставила его и он был воспитан Лупой, чтобы стать легионером в Лагере Юпитера.
Перси Джексон [ ]
Перси Джексон — сын Посейдона.
Перси нашел обе вещи и вернул их, успешно предотвратив войну. У него было больше приключений, чем у остальных детей Большой Тройки. Во всяком случае, они более значимы для мира богов в целом.
После того, как Перси спас Олимп от Кроноса, Зевс и Аид больше не испытывают к нему ненависти, он просто им не нравится. Также предполагается, что у Большой Тройки может быть больше детей, как было сказано в Последнем пророчестве, все равно теперь им разрешено заводить детей, соответствуя сделке с Перси.
Краткое описание: Когда Перси возвращается в лагерь полукровок, то обнаруживает, что дерево Талии, отравлено. И теперь оно не защищает лагерь от нападений монстров и чудовищ. Чтобы спасти лагерь, герои должны отправиться на поиск Золотого руна. Но этот поиск возглавляет Кларисса, дочь Ареса, и она не берет в свой поиск Перси и его друзей. Гермес помогает Перси в его поисках Гроувера, который еще в сентябре отправляется на поиски Пана, бога дикой природы, и пропал. Но Перси знает, что Гроувер попал в плен к циклопу Полифему. Как и всегда, Перси отправляется в свой поиск с подругой Аннабет и найденным братом Тайсоном (циклоп, сын Посейдона и нимфы).
Кто погиб, а кто выжил, вы можете узнать прочитав эту книгу.
Перси Джексон и лабиринт смерти
Прочитал за два дня, и то медленно. Книга мне понравилась. Многие говорят, что Перси Джексон похож на Гарри Поттера, я так не думаю. Основное, что мне нравится в историях о Перси Джексоне, это древнегреческая мифология на новый лад. Боги жившие раньше в Греции перебрались в США, Олимп теперь находится в Нью-Йорке, подземное царство Аида в Лос-Анджелесе, гора, на которой Атлас (Атлант) держал небосвод (Урана) в Сан-Франциско. В четвертой книге рассказывается о лабиринте Дедала, который с древних времен разросся и теперь пройдя через него можно быстро оказаться в другой части страны. Герои идут на поиски Дедала, чтобы попросить у него нить Ариадны, для того чтобы Лука не завладел нитью и не пробрался к ним в лагерь полукровок. Но пока они бродили по лабиринту, прошло много времени и Лука успел завладеть нитью и направился в лагерь. Герои успевают вовремя добраться до лагеря и отбить атаку разных чудовищ и монстров. Книга как я уже писал, мне понравилась и если оценивать ее, то я ставлю высший бал.
До потери сознания Зачем мужчины и женщины веками пытались казаться тоньше, чем на самом деле
Тонкая талия у женщин в моде практически всегда: с древних времен до наших дней от женщины даже при наличии пышной груди и основательных бедер ожидали тончайшей талии. На протяжении нескольких столетий этого добивались с помощью специального белья — корсета. «Лента.ру» исследовала его историю.
Талия матроны
Корсет, во всяком случае корсет второй половины XIX столетия, — изделие, как сейчас бы сказали, высокотехнологичное: это понятно любому, кто видел это сооружение в одном из музеев быта или моды. Для корсетов использовался такой не самый распространенный в повседневной жизни материал, как китовый ус (гибкие костные пластины из ротовой полости морского млекопитающего), а для изготовления требовалось недюжинное владение не только материалом, но технологией кройки и шитья. Поэтому легко догадаться, что в те времена, когда такие технологии были недоступны, корсетов в понимании позапрошлого века просто не существовало.
Однако избыточная полнота не приветствовалась у женщин даже в древности. Первые упоминания о корсете (точнее, его примитивных прообразах) историки костюма относят к XVII столетию до нашей эры — нечто подобное носили в Древнем Египте и Междуречье. В античности мода сохранилась. Чтобы скрыть избыточность форм (помимо жирка на талии, это могла бы быть и слишком пышная грудь), девушки и даже молодые матроны в Древнем Риме, например, туго обматывали свои тела полосами плотной ткани (например, льна). Тот же прием использовался при желании по тем или иным причинам скрыть беременность на ранних сроках.
Корсет вошел в повседневный обиход в Европе в Средние века. Как ни странно, первоначально он появился не для того, чтобы поярче подчеркнуть женские прелести, а скорее наоборот — чтобы их отчасти скрыть. Корсеты XVI века из металлических пластин и со шнуровкой на спине максимально прижимали женскую грудь, чтобы она не выглядела излишне пышной. При этом незамужним женщинам разрешалось обнажать верх груди почти до сосков: считалось, что им так легче найти себе супруга. На известном портрете работы Франсуа Клуэ Диана Пуатье, фаворитка французского короля Генриха II, изображена с декольте, смелым даже по современным меркам.
Платья такого рода были дорогими, их в основном носили аристократки. Именно они изображены на портретах кисти Гольбейнов и других художников позднего Средневековья и Ренессанса. Для простолюдинок был бюджетный вариант — похожий на жилет корсаж из ткани со шнуровкой спереди, который можно было быстро и удобно надевать самостоятельно поверх рубашки (корсет на аристократках затягивали служанки). Функции корсажа были те же, что и у корсета — поддержка бюста и формирование акцента на талию.
Неунесенные ветром
Подлинного своего расцвета корсеты достигли в начале XVII столетия. У самой утянутой талии все же есть какие-то чисто физиологические пределы. Даже если девушка очень худенькая от природы и затягивать ее начали еще ребенком, сделать талию уже 35 сантиметров (стандарт XVI века) сложно. Чтобы она все же казалась еще более тонкой, портные измыслили фижмы: накладки, набитые ватой, которые надевались под нижние юбки и собственно платье. Талия над широченными фижмами выглядела неправдоподобно узкой.
Фрагмент картины «Менины», Диего Веласкес, 1656
Изображение: Diego Velazquez
О том, что затягивать девочек-аристократок в корсеты начинали еще задолго до пубертата, свидетельствует знаменитое полотно Веласкеса «Менины»: на переднем плане изображена маленькая дочь испанского короля Филиппа IV принцесса (или, на испанский лад, инфанта) Маргарита Тереза, будущая императрица Священной Римской империи, в пышном парчовом платье с фижмами и в корсете. Девочка затянута в рюмочку, хотя на момент завершения художником картины ей было всего пять лет.
Впоследствии традиция ношения узких корсетов и широких фижм никуда не делась — менялись лишь формы и материалы. В XVII столетии китобойный промысел был развит уже настолько, чтобы для дорогих корсетов использовать пластины китового уса, а не заставлять состоятельных аристократок мучиться в жестких корсетах с деталями из металла или дерева. И без того это был не самый полезный для женского здоровья предмет одежды: корсет стягивал и сжимал не только собственно талию, но и ребра. Из-за этого грудная клетка девушки могла формироваться неправильно, да и дышать ей было тяжело. Обмороки часто провоцировала именно слишком жесткая шнуровка.
Как выглядел ежеутренний процесс одевания девушки в корсет, отлично описано в романе американской писательницы Маргарет Митчелл «Унесенные ветром», действие которого происходит в Америке времен войны Севера и Юга — то есть начала 1860-х годов. Там же упоминается и о последствиях ношения подобного рода одежды. Служанка-нянька одевает главную героиню, Скарлетт о’Хара.
«— Ухватитесь за что-нибудь покрепче и втяните живот, — распорядилась она. Скарлетт послушно выполнила приказ, вцепившись обеими руками в спинку кровати. Мамушка, поднатужившись, затянула шнуровку, и когда тоненькая, зажатая между пластинок из китового уса талия стала еще тоньше, взгляд ее выразил восхищение и гордость. — Да уж, такой талии, как у моего ягненочка, поискать! — одобрительно промолвила она. — Попробуй затяни так мисс Сьюлин, она тут же — хлоп в обморок!»
Во времена Скарлетт, кстати, старомодные фижмы давным-давно ушли в прошлое. Они уступили место сначала ампирным платьям прямого силуэта (самым, пожалуй, гуманным к женщинам из всей моды XVII-XIX веков), а потом — широченным кринолинам (поддерживающей юбки конструкции из нескольких соединенных друг с другом колец). Позже женщины отказались и от кринолинов: в них было неудобно ходить, сидеть в карете или даже в узком кресле. Вместо кринолинов в 1870-е годы и позже, в так называемую belle epoque, женщины стали носить турнюры (нечто вроде фижм, но надеваемое под юбку не по бокам, а сзади).
Красота против медицины
Корсет при этом никуда не делся: весь XIX век женщины продолжали затягивать талии. Причем делали это не только аристократки, но и горожанки, представительницы среднего класса: промышленное производство породило швейные фабрики и большие мастерские, где пошив белья был поставлен на поток. Бюстгальтеров в современном понимании этого слова не было до самого конца XIX столетия, и женщины поддерживали бюсты корсетами — разве что стандарт 35 сантиметров ушел в прошлое (и не мог не уйти: люди XIX века были выше и шире в кости, чем их далекие предки).
За девушек заступились врачи и гигиенисты. Медицина достигла развития, достаточного для того, чтобы связать проблемы с органами дыхания, строением грудной клетки и анемией именно с затягиванием в корсет. Более того: стягивались даже беременные женщины, что могло привести к выкидышу. Специалисты по истории моды Валери Стил и Коллин Гау опубликовали научное исследование, базирующееся на анализе исторических документов — писем и дневников. Они сделали вывод, что в целом стягиваться буквально в рюмку женщин никто не заставлял — они делали это по той же самой причине, по которой сейчас увеличивают свой бюст или «накачивают» губы в клиниках пластической хирургии: из женского тщеславия. Однако надо учесть, что даже в XIX веке женщина из привилегированного сословия могла устроить свое будущее только посредством удачного замужества. Нормальное образование и работа ей не светили. Затягиваться дочерей-невест могли вынуждать и родители, стремившиеся выдать их замуж самым перспективным образом.
– Сила дана тебе для разрушения. Не желаешь ею пользоваться? Прекрасно. Тогда пусть она утянет тебя на дно, как камень.
Это были последние слова ноксианского капитана, которые Талия услышала перед тем, как уйти в соленую воду. Они до сих пор преследовали ее. С тех пор как она, сбежав, выбралась на берег, прошло четыре дня. Сперва она неслась во весь опор. Потом звук костей ионийских фермеров и ноксианских солдат, хрустевших под ногами, стал невыносимым – и Талия перешла на шаг. Она продвигалась к горным отрогам, не смея оглянуться на побоище позади. Два дня тому назад начал падать снег. Или прошло три дня? Она уже не могла вспомнить. Сегодня утром, когда она проходила мимо пустой гробницы, тяжелый воздух медленно потек по долине. Теперь же ветер окреп и, прорываясь сквозь тучи, обнажил чистое голубое небо. Этот цвет был настолько ярким, что Талия ощутила, будто снова тонет. Зрелище было знакомым: в ее детстве точно такое же небо расстилалось над пустыней. Но тут была не Шурима. Здешний ветер был негостеприимен.
Талия обхватила плечи руками, вспоминая, как тепло было дома. Плащ спасал ее от снега, но холодный воздух все же проникал под одежду. Вокруг нее призраком вилось одиночество, пробирая до костей. Вспомнив о том, как далеко она от своих близких, Талия упала на колени.
Она поглубже засунула руки в карманы. Дрожащие пальцы, ища тепла, наткнулись на потертые камешки.
– Я голодна, только и всего, – сказала Талия, ни к кому конкретно не обращаясь. – Мне бы зайца. Или маленькую птицу. Великая Пряха, я бы даже на мышь согласилась.
Словно на заказ, в нескольких шагах от нее послышался тихий скрип сминаемого снега. Источником звука оказался серый комочек меха размером с кулак, высунувший мордочку из норки.
Зверек с любопытством смотрел на Талию. Та достала из кармана один из гладких камней и вложила его в пращу. Она не привыкла метать камни, стоя на коленях, но раз уж Великая Пряха дала ей такую возможность, упускать ее было нельзя.
Зверек продолжал смотреть. Талия взмахнула заряженной камешком пращой. Ее тело было охвачено холодом, а руку словно свело судорогой. Когда праща наконец раскрутилась, Талия выпустила камень и в тот же миг, к несчастью, резко чихнула.
Камень скакнул по снегу, едва не задев несостоявшуюся добычу. Талия перекатилась на спину, вложив всю досаду в гортанный рык, который эхом пронесся по тихим окрестностям. Она несколько раз глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Холод обжигал горло.
– Предположим, это был кто-то вроде песчаного кролика. Значит, рядом найдется еще дюжина таких же, – произнесла она, глядя на клочок земли, где недавно находился зверек. К ней вернулся ее неизбывный оптимизм.
Взгляд Талии скользнул от норки дальше в долину, откуда снова донеслись звуки движения, на этот раз более громкие. Она двинулась по петлявшим в снегу следам. Там, где они заканчивались, за редкими сосенками она увидела человека, сидевшего внутри гробницы. У нее перехватило дыхание. Непослушные темные волосы мужчины развевались на ветру, голову он склонил на грудь. Человек то ли спал, то ли медитировал. Талия облегченно выдохнула: ни в одном из этих двух занятий ноксианцы ранее замечены не были. Она вспомнила, как касалась грубых стенок гробницы, пробегая руками по вырезанным на них узорам.
Громкий треск вывел Талию из задумчивости. Вокруг начал нарастать гул. Она приготовилась к подземному толчку, однако его не последовало. Гул перерос в жутковатый скрежет камня об утрамбованный снег. Талия повернулась к горе и увидела надвигающуюся белую стену.
Она с трудом поднялась на ноги, но бежать было некуда. Девушка взглянула на скалу, торчавшую из грязного льда, и вспомнила зверька, надежно укрытого в своей норке. Она изо всех сил сконцентрировалась и мысленно потянула к себе неровные уступы ближайшей скалы. Из земли тут же вырос ряд массивных колонн. Каменный щит простерся над головой Талии – и сокрушительная белая лавина тяжело врезалась в него.
Обвал закончился так же внезапно, как начался. Смолк даже одинокий ветер. Всей тяжестью на Талию навалилась какая-то новая, глухая тишина. Мужчина с растрепанными темными волосами исчез и теперь лежал где-то там внизу, погребенный подо льдом и камнями. Талия спаслась от лавины, но внутри у нее екнуло от болезненного осознания: она не просто причинила вред невинному человеку – она похоронила его заживо.
– Великая Пряха, – обратилась Талия к пустоте. – Что же я натворила?
– Я не удивлюсь, если он окажется еще и каким-нибудь святым, с моим-то везением, – произнесла она вслух.
Сосны в долине сменились чахлыми кустиками, вполовину ниже обычного. От всей гробницы над поверхностью снега осталась только верхушка. Запутанная гирлянда истрепанных молитвенных флажков отмечала то место, где прежде заканчивалась лощина. Талия огляделась, ища какие-нибудь следы мужчины, на которого она обрушила лавину. Когда она видела его в последний раз, он находился под карнизом храма. Возможно, он успел спрятаться.
Пробираясь к храму, держась поближе к деревьям и подальше от русла лавины, она заметила, что над поверхностью снега виднеются два пальца.
Она, как могла, рванулась к этим бледным пальцам. ‘Пожалуйста, только живи. Пожалуйста, только живи. Только живи. Пожалуйста…’
Талия осторожно опустилась на колени и принялась раскапывать ледяную крошку. Пальцы оказались твердыми, как сталь. Дотянувшись до запястья мужчины, она обхватила его. Ее собственные задубевшие руки слушались еле-еле. Стук ее зубов и дрожь тела заглушали собой пульс, который еще мог бы сохраниться в теле мужчины.
– Если ты еще жив, – сказала она засыпанному снегом мужчине, – то помоги мне.
Она огляделась. Рядом никого не было. У него была только она.
Талия выпустила пальцы мужчины и отступила на несколько шагов. Она приложила свои онемевшие ладони к снежной корке и попыталась вспомнить, как выглядела долина до схода лавины. Камни там и сям, галька… Картинка расплылась в памяти, но тут же слилась воедино. Она была темной, словно грубо начертанной углем — серой с белыми вкраплениями, как борода дядюшки Аднана.
Мысленно Талия крепко ухватилась за этот образ и потащила его из-под снежного покрова. Прямо перед ней ледяная корка развалилась, и из-под нее показался массивный кусок гранита, на котором одиноко лежало человеческое тело. Камень, внезапно ставший гибким, колыхнулся в воздухе, словно прося дальнейших указаний. Талия не была уверена, что приземление будет безопасным. Поэтому она подтолкнула всю конструкцию к чахлым сосенкам, надеясь, что ветки смягчат возможное падение.
Гранитная глыба до цели не дотянула, с тяжелым шумом свалившись на снег. Однако зеленые лапы поймали мужчину прежде, чем тот успел упасть.
– Если ты еще был жив, то, пожалуйста, не умирай сейчас, – произнесла Талия, устремившись к нему. Солнечный свет стал меняться. В долину вползали темные тучи, вскоре должен был посыпать снег. За деревьями она заметила отверстие небольшой пещеры.
Талия подышала себе на руки и приказала им перестать дрожать. Она наклонилась над мужчиной и тронула его за плечо. Он застонал, словно от боли. Прежде чем Талия успела отпрянуть, она заметила легкое дуновение ветерка и сверкнувшую сталь. Острое и холодное лезвие клинка уперлось ей в шею.
Дышал мужчина едва-едва, но был все еще жив. Талия подхватила его подмышки и потащила к пещере.
Одинокий ветер возвращался.
Талия нагнулась, чтобы поднять округлый камень, цветом и размером напоминавший комок немытой шерсти. Она поежилась и посмотрела вглубь пещеры. Мужчина, одетый в лохмотья, сидел с закрытыми глазами, прислонившись к стене. Она принялась жевать кусок солонины, обнаруженный в его сумке. Талия надеялась, что мужчина не будет сильно возмущаться – если выживет.
Затем она отступила в тепло пещеры. Скальные плиты, которые она нагромоздила, все еще испускали дрожащие волны тепла. Она опустилась на колени. Сперва Талия не была уверена, что трюк с нагревом камешков в кармане так же сработает с большими глыбами. Юная уроженка Шуримы закрыла глаза и сконцентрировалась на наваленных камнях. Она вспоминала испепеляющее солнце песков, вспоминала, как тепло проникает глубоко в землю и остается в ней целую ночь. Она расслабилась и расстегнула плащ, вокруг нее начал распространяться сухой жар, который затем перешел на камень в ее руках. Талия принялась вращать его, мысленно сворачивая и поддавливая, пока в нем не появилось углубление в форме чаши. Удовлетворенная результатом, она вернулась с этой посудиной к входу в пещеру.
Мужчина у нее за спиной пробормотал: ‘Как воробушек клюет крошки’.
– Даже воробушки хотят пить, – ответила она, зачерпывая полную чашу снега. Вокруг нее кружил шепот холодного ветра. Талия водрузила круглый камень со снегом на груду горячих глыбин.
– Ты собираешь камни руками? Не слишком ли утомительно для той, что может сплетать скалы?
К щекам Талии прилила краска – и совсем не из-за близости к горячему камню.
– Вы же не сердитесь, да? Ну, в смысле, за снег и за…
Мужчина рассмеялся и тут же со стоном схватился за бок. – За тебя и так все сказали твои поступки, – он стиснул зубы, но все еще удерживал подобие улыбки. – Ты вполне могла бы бросить меня умирать.
– Но в переплет вы угодили по моей вине. Не оставлять же мне вас под снегом.
– Благодарю. Хотя вполне можно было обойтись и без кувырканий по деревьям.
Талия расстроенно скривилась и уже было собралась ответить, но мужчина остановил ее жестом:
– Не надо извинений. Он потянулся и встал в полный рост, пристально глядя на Талию и украшения в ее волосах.
– Воробушек из Шуримы… – он закрыл глаза и расслабился в тепле, исходившем от каменного очага. – Далеко же тебя занесло от дома, пташка. И что же тебя привело в далекую ионийскую пещеру?
Мужчина приподнял черную бровь, но глаза оставались закрытыми.
– Они сказали, что в Ноксусе я сумею сплотить людей, что моя сила укрепит стены. Но им от меня нужно было только разрушение, – ее голос охрип от негодования. – Они говорили, что научат меня…
– И научили – да только не до конца, – произнес он ровным голосом.
Мужчина поднял меч и принялся осматривать лезвие. Легонько сдул с него пыль. – Разрушение… Созидание… Ни то, ни другое не хорошо и не плохо. Не бывает одного без другого. Важно только намерение. Это тот самый вопрос ‘зачем’, на который ты отвечаешь, избирая свой путь. Это единственный настоящий выбор, который у нас есть.
Талия выпрямилась, раздосадованная этими нравоучениями. – Мой путь ведет далеко отсюда. Подальше от людей – пока я не научусь управлять тем, что живет внутри меня. Я не доверяю себе и боюсь причинить людям вред.
– Не все птичке сидеть на ветке.
Талия уже не слушала. Она подошла к выходу из пещеры, плотно укутавшись в плащ. В ушах свистел ветер.
– Я попробую добыть какой-нибудь еды. Надеюсь, при этом я не обрушу на вас оставшийся кусок горы.
Мужчина оперся спиной о теплый камень и произнес, ни к кому, казалось бы, не обращаясь: – А ту ли гору ты желаешь покорить, воробушек?
Из кроны тонкой сосны, стоявшей поблизости, раздался стук птичьего клюва. Талия ударила ногой по сугробу, тут же зачерпнув сапогом немного снега. Она принялась раздраженно дергать отворот сапога, разозлившись из-за слов мужчины и из-за тающих льдинок, заскользивших по ноге.
– Вопрос ‘зачем’… Выбирая путь… Я покинула свой народ и семью, чтобы защитить их от себя самой.
Она остановилась. Вокруг было неестественно тихо. Если поблизости и была какая-то мелкая живность, она давно уже разбежалась подальше от топота ног. Не чуя никакой опасности, на ветке рядом только что сидела птичка и чирикала в тон сердитым тирадам Талии. Теперь же смолк и птичий голосок.
Талия насторожилась. Рассердившись, она ушла от пещеры дальше, чем рассчитывала. От леса ее потянуло к скалам, и она, сама того не замечая, миновала обнаженный гребень горы, оказавшись на каменистом утесе. Она не думала, что мужчина пойдет за ней, однако ощущала, что за ней следят.
– Будут еще наставления? – возмущенно спросила она.
Ответом ей было лишь пробирающее до костей колебание воздуха.
Одной рукой она залезла под плащ, а другой нащупала пращу. В кармане завалялись три камешка. Она схватила один из них, и в это же мгновение осыпавшийся позади нее гравий выдал соглядатая.
Талия повернулась, чтобы встретить лицом того, кто подкрался со спины. Перед ней осторожно пробирался между острых обломков огромный ионийский снежный лев.
Даже стоя на четырех лапах, он возвышался над ней. В длину зверь по меньшей мере вдвое превосходил рост Талии. Его могучую шею окаймляла короткая бело-рыжая грива. Лев смотрел на девушку. Он выронил из пасти двух только что пойманных зайцев и слизнул алую струйку, стекавшую с клыка, который размером был, пожалуй, с половину руки Талии.
Секунду назад вид с высокого утеса восхищал девушку. Теперь же утес стал ловушкой. Стоит побежать – и через мгновение она будет поймана. Талия сглотнула, пытаясь заглушить панику. Она вложила камень в пращу и начала ее раскручивать.
– Иди-ка отсюда, – произнесла она так, чтобы не выдать таившегося внутри ужаса.
Она вложила в пращу следующий камень.
– А ну пошел! – закричала она с притворной храбростью. – Я сказала – иди отсюда!
И Талия метнула второй камень.
Голодное ворчание хищника стало еще громче. Птичка, сидевшая на тонкой сосне, словно почуяла, что эта встреча не сулит ничего хорошего: она вспорхнула с ветки и улетела вместе с ветром.
Оставшись в одиночестве, Талия полезла в карман за последним камнем. Ее руки дрожали от холода, а по всему телу разливался страх. Камешек, выскользнув из пальцев, упал на землю и укатился. Она посмотрела вверх. Лев еще раз шагнул к ней, его голова покачивалась на мускулистых плечах. Камень для метания было уже не достать.
Ты собираешь камни руками? Слова мужчины эхом пронеслись у нее в голове. Возможно, есть другой способ. Талия потянулась за камнем одним усилием воли. Тот лишь задрожал, но при этом сотряслась и земля под ее ногами.
Та ветка позади нее, с которой только что слетела птица, все еще колыхалась. Не все птичке сидеть на ветке. Выбор был невелик: либо дальше стоять в раздумьях, пока зверь ее не достанет, либо положиться на свою силу и сделать прыжок.
Талия, родившаяся в пустыне, далеко от берегов заснеженной Ионии, сконцентрировалась на образе птицы и пружинящей ветки. В это мгновение она забыла о неминуемой смерти, стоявшей прямо перед ней. Преследовавшее ее чувство одиночества исчезло, сменившись воспоминанием о ее последнем танце в песках. Она ощущала присутствие матери, отца, Бабаджана. Вокруг нее собралось все племя. Шепотом Талия обещала вернуться к ним, когда она все же сумеет совладать с собственным даром.
Она встретила глазами взгляд зверя. – Я отказалась от слишком многого, и не тебе меня остановить.
Каменная площадка под ней начала выгибаться, постепенно приподнимаясь. Не отпуская последнего теплого воспоминания, Талия прыгнула.
Под ее ногами раздался грохот, заглушивший рык зверя. Лев попытался отступить, но было поздно. Скала под его могучими лапами раскололась, закрутившись потоком щебня. Под весом зверя камни посыпались вниз, к подножию рушащегося утеса.
На какое-то мгновение Талия оказалась плывущей на волне расползающейся породы. Скала под ней продолжала рассыпаться на тысячи мелких обломков, переставая быть единым целым. Ей было уже невозможно управлять. Талия знала, что в итоге не сможет сдержать разрушение. Девушка начала падать. Но прежде чем она успела попрощаться с грубым каменным миром, дробящимся вокруг нее, ее поднял вверх порыв ветра. Пальцы крепкие, как сталь, держали ее за воротник плаща.
– Я и не думал, что ты всерьез решишь раскурочить всю гору, воробушек, – ворча, мужчина втянул Талию на только что образовавшийся уступ. – Теперь понятно, почему ваша пустыня плоская, как стол.
Внутри нее родился смех. Ей и правда полегчало от его покровительственного тона. Талия поглядела на скос утеса и поднялась на ноги. Она отряхнулась от пыли, подобрала брошенных львом зайцев и зашагала обратно к пещере припрыгивающей походкой.
Талия нервно закусила губу. Она оглядывала постоялый двор, нетерпеливо ерзая на стуле. Вечер был уже поздний, и посетителей за деревянными столами было немного. Прошло уже немало времени с тех пор, как она в последний раз находилась среди людей. Она посмотрела на своего мрачного спутника, который, выбирая стол, настоял на темной кабинке в углу. Мужчина, который теперь стал ее наставником, не обратил на ее взгляд ни малейшего внимания. Согласившись перекусить на захолустном постоялом дворе, он напустил на себя такой хмурый вид, что мысли о товарищеской беседе исчезли у Талии сами собой.
Убедившись наконец, что никто здесь его не знает, он немного расслабился и поудобнее устроился в полумраке, прочно прислонившись спиной к стене и держа в руке бокал. Поскольку больше его ничто не отвлекало, внимание и зоркий взгляд мужчины вновь оказались в ее распоряжении.
– Тебе нужно собраться, – произнес он. – Довольно сомнений.
Талия изучала узор из переплетенных листьев, украшавший ее кубок. Сегодняшний урок оказался непростым. Да и прошел он не лучшим образом. В итоге они оба оказались засыпанными пылью и каменной крошкой.
– Опасность подстерегает там, где твое внимание начинает дробиться, – добавил он.
– Я ведь могла кого-нибудь ранить, – ответила она, глядя на свежую прореху в накидке, наброшенной на плечи мужчины. Впрочем, ее одежда вряд ли была в лучшем состоянии. Она оглядела свой новый плащ и юбку для верховой езды. Жена трактирщика сжалилась над ней и выдала ей то, что оказалось под рукой, – какие-то обноски, оставшиеся от предыдущих хозяев. К длинным рукавам в ионийском стиле еще предстояло привыкнуть, зато плотная ткань выглядела крепкой и ладно сшитой. Однако Талия сохранила свою выцветшую от носки нижнюю рубашку, решив не расставаться с последней вещью, оставшейся от родного дома.
– Сломаться может что угодно, но и починить можно все. Выдержка приходит через тренировки. Ты способна на гораздо большее. Ты уже многого добилась.
– Но… Что, если у меня не получится? – спросила она.
Блуждающий взгляд мужчины остановился на входной двери трактира, которая как раз открылась. Внутрь вошли двое купцов, явно только что ехавших по пыльному большаку. Трактирщик указал им на свободный стол по соседству с Талией и ее спутником. Один из прибывших двинулся к ним, второй задержался, ожидая заказанный напиток.
– Ошибиться может каждый, – ответил мужчина. По его лицу пробежало легкое разочарование, не свойственное его обычно сдержанной манере. – Ошибка – явление временное. Нужно продолжать движение вперед, и она исправится сама собой.
Один из купцов уселся за ближайший стол и оглядел Талию. Его глаза пробежали по ее бледно-лиловой рубашке, потом – по золоту и камням, украшавшим ее волосы.
– Ты из Шуримы, милочка?
Талия изо всех сил пыталась игнорировать купца. Тот наткнулся на предостерегающий взгляд мужчины и попытался перевести все в шутку.
– Мне просто доводилось там бывать, – добавил купец.
Девушка принялась разглядывать собственные руки.
– Ходят слухи, что ваш затерянный город восстал из пепла.
Талия тут же подняла глаза. – Что?!
– Мне рассказывали, будто там и реки потекли вспять, – купец помахал рукой в воздухе, подтрунивая над тайнами далекого народца, который он почитал за дикарей. – А все, дескать, из-за того, что этот ваш птичий бог поднялся из мертвых.
– Хотя нам-то что до бога? Торговля вот страдает, – встрял в разговор второй купец. – Говорят, он намерен собрать свой народ. Вроде как скучает по своим рабам и всякое такое.
– Повезло тебе, милочка, что ты здесь, а не там, – прибавил первый купец.
Второй оторвался от кружки с элем и внезапно посмотрел на спутника Талии. – Лицо у тебя знакомое, – сказал он. – Где-то я тебя уже видел.
Дверь трактира снова распахнулась. Вошел отряд стражников, которые принялись внимательно осматривать помещение. Один из них, бывший, по всей видимости, за капитана, заметил девушку и ее спутника. Талия почувствовала, как в зале поднялась легкая паника: немногочисленные посетители вставали из-за столов и спешно устремлялись к выходу. Даже купцы поднялись и ретировались.
Капитан прошествовал к ним, пробираясь между пустых табуретов, и остановился у их стола, на расстоянии взмаха клинка.
– Вот и убийца, – произнес он.
– Значит, вот где ты прячешься, – сказал капитан. – Допивай. Это твой последний бокал.
Талия вскочила и услышала рядом звук скользящей в ножнах стали. Она повернулась и увидела, как ее наставник оглядывает зал, полный стражников.
– Этот мужчина, по имени Ясуо, – капитан буквально выплюнул последнее слово, – обвиняется в убийстве старейшины деревни. За это преступление предусмотрена смертная казнь. Приговор будет исполнен на месте.
Один из стражников вскинул заряженный арбалет. Другой натянул тетиву лука, высотой почти в рост Талии.
– Стойте! – крикнула Талия. Но прежде чем слово успело сорваться с ее губ, она услышала щелчок арбалета и дрожащее жужжание тетивы. В следующий миг по залу трактира пронесся вихрь. Его выпустил мужчина, стоявший рядом с ней. Сметя со столов забытые бокалы и деревянную посуду, вихрь столкнулся со стрелами и сломал их на полпути. Щепки упали на пол с глухим стуком.
В зал ввалились новые стражники с мечами наголо. Талия нарисовала в уме площадку с острыми камнями, рассчитывая поднять их сквозь пол одним мощным рывком, чтобы не подпустить противников.
Однако Талия предостерегающим жестом подняла руку. За спиной у Ясуо, глядя безумными глазами и криво ухмыляясь, поднимался на ноги капитан. Он обеими руками ухватился за меч и крепко сжал залитую кровью рукоять.
– Прочь от него! – Талия дернула вверх пол трактира, выложенный булыжниками. Плоские камни взмыли вверх и сшибли капитана с ног.
Когда капитан полетел вверх тормашками, Ясуо уже был рядом. Холодный клинок вонзился в грудь противника в три коротких тычка. Тело замертво упало на пол.
Снаружи доносились крики. – Уходим немедленно, – Ясуо взглянул на девушку. – И ты можешь это сделать. Хватит колебаться.
Талия кивнула. Земля тут же затряслась, задрожали стены, соломенная крыша заходила ходуном. Девушка пыталась умерить силу, которая будто исходила из-под пола трактира. В ее разуме промелькнуло видение: мать подшивала необработанный край ткани, что-то напевая под нос. Рука женщины оставляла ровные стежки, пальцы в движении казались размытыми.
Скала под постоялым двором пошла крупными изогнутыми трещинами. Из земли там и тут выпирали каменные столбы, походя на волны. Талия ощущала, как земля поднимается и уносит ее в черную ночь. Прямо за ней летел буйный ветер. Это был Ясуо.
Ясуо оглянулся на оставшийся вдалеке постоялый двор. Округлые каменные стежки перегородили дорогу и закрыли все возможные подходы. Так им удалось выиграть время, однако до рассвета оставалось совсем немного. И тогда за ними пустится новая погоня. Точнее, за ним.
– Они узнали тебя, – Талия говорила тихо, – Ясуо. Она сделала упор на имени.
– Они хотели твоей смерти.
Ясуо резко выдохнул. – Много кто хотел моей смерти, – произнес он. – А теперь кое-кто из них хочет и твоей смерти тоже. Если желаешь знать, они обвинили меня в преступлении, которого я не совершал.
В начале их путешествия он назвал ей свое имя, но назвался вовсе не Ясуо. Однако это было уже неважно. За то время, которое они провели вместе, она ни разу не спросила о его прошлом. По правде говоря, она вообще ничего у него спрашивала – кроме того, что касалось обучения. Теперь она смотрела на своего наставника, и ее доверие причиняло ему боль. Возможно, это было даже мучительнее, чем если бы она поверила в его виновность. Он развернулся и зашагал прочь.
– Куда ты идешь? Шурима ведь на западе, – в ее голосе послышалось недоумение.
Ясуо даже не повернулся к ней. – Мое место не в Шуриме. И твое тоже. Пока не там, – его слова прозвучали холодно и взвешенно, словно он готовил себя к надвигающейся буре.
– Ты же слышал, что сказали купцы: затерянный город восстал.
– Байки, чтобы напугать торговцев и взвинтить цены на шуримские ткани, – ответил он.
– А что, если живой бог сейчас бродит по пескам? Ты не знаешь, что это значит. Он потребует обратно все, что когда-то потерял. И тех людей, которые служили ему, и все племена. – голос Талии звенел от неподдельного чувства, слова буквально лились через край. Она забрела так далеко, чтобы защитить их всех, а теперь, когда они в ней так нуждаются, их разделял целый мир. Она потянулась к Ясуо, чуть не схватив его за руку, – лишь бы он услышал, лишь бы посмотрел на нее.
– Он заберет в рабство мою семью, – ее слова эхом отражались от окрестных скал. – Я должна защитить их. Хоть это ты понимаешь?
Налетевший порыв ветра раскидал камешки, лежавшие на земле, и набросил темные волосы Ясуо ему на лицо.
– Защитить? – произнес он, почти переходя на шепот. – А твоя Великая Пряха разве не присматривает за ними? Эти слова он проговорил уже сквозь стиснутые зубы. Мужчина, который был ее наставником, повернулся к одиноко стоявшей ученице, и в его темных, безумных глазах пылал гнев. Талию ошарашило его волнение. – Твое обучение еще не окончено. И ты рискуешь жизнью, если вернешься к ним.
Она стояла на месте и смотрела ему в лицо.
– Они стоят моей жизни.
Вокруг них вихрем вился ветер, но девушка не двигалась. Ясуо протяжно вздохнул и посмотрел в направлении востока. Иссиня-черную ночь начал прорезать проблеск рассвета. Последний буйный порыв ветра наконец утихомирился.
– Ты мог бы пойти со мной, – предложила Талия.
Суровое выражение его лица смягчилось. – Я слыхал, что в пустыне делают неплохую медовуху… – ответил он. По волосам девушки пробежал легкий бриз. Однако через мгновение вновь вернулась боль воспоминаний. – Но я еще не закончил дела в Ионии.
Талия пристально оглядела его и затем запустила руку под свою рубашку, вытащив из нее длинную нитку. Эту домотканую нить она протянула Ясуо. Тот посмотрел на нее с подозрением.
– Так благодарят у меня на родине, – объяснила Талия. – Нужно на память отдать что-то с себя.
Мужчина осторожно взял нитку и завязал ею свои непокорные волосы. Дальше он говорил, взвешивая каждое слово.
– Ступай вон туда до речной долины, а потом вдоль реки – до моря, – сказал он, указывая на почти не исхоженную звериную тропу. – Там живет одинокая рыбачка. Скажи ей, что хочешь увидеть Фрельйорд. И передай вот это.
Из кожаного кисета на поясе мужчина извлек засушенное кленовое семечко и вложил в ее руку.
– На морозном севере есть люди, которые сопротивляются владычеству Ноксуса. Вместе с ними ты сумеешь найти дорогу обратно в свои пески.
– А что это – Фрельйорд? – спросила она, пробуя, как звучит это слово.
– Лед. И еще камень, – прибавил он, подмигнув.
Теперь улыбнулась и она.
– Под тобой горы – ты быстро доберешься. Используй свою силу. Созидание. Разрушение. Постигни это. Целиком. Твои крылья уже занесли тебя очень далеко, – произнес Ясуо. – Возможно, они донесут тебя и до дома.
Талия смотрела на тропу, уходящую в долину реки. Она надеялась, что ее племя в безопасности. Может быть, та опасность, которую она вообразила, так и останется лишь в ее воображении. Если бы они увидели ее сейчас, что бы они подумали? Узнали бы они ее? Бабаджан говорил, что неважно, какого цвета нить, неважно, толстое или тонкое волокно мотается на веретено, – все равно какая-то часть шерсти всегда остается тем, чем она была в самом начале. Талия вспомнила – и утешилась этой мыслью.
– Я верю, что ты спрядешь истинное равновесие. Береги себя, воробушек.
Талия повернулась к своему спутнику, но того уже и след простыл. О его недавнем присутствии говорили лишь несколько травинок, колыхавшихся под свежим утренним ветерком.
– Я уверена, что и на тебя у Великой Пряхи есть планы, – произнесла Талия.
Она бережно спрятала кленовое семечко под плащом и начала спускаться по тропе в долину. Камни под ее подошвами радостно приподнимались, приветствуя ее.
