девять рассказов сэлинджер о чем
Рецензии на книгу « Девять рассказов » Джером Сэлинджер
Сборник рассказов удивительного Сэлинджера. Качество печати замечательное, мягкая обложка.
Покупая книгу Сэлинджера, я не сомневалась в ее качестве и это оправданно. Но совершенно неожиданным стало то, что в каждом небольшом рассказе заключено столько смысла, что для осознания его нужно вдумываться в каждое слово, фразу, реплику и в то же время смотреть на всю картину целиком. Я считаю, что это книга которую нужно перечитывать и каждый раз она будет для тебя открытием.
вместе с Сэлинджером я поехала путешествовать) До сих пор не могу понять, что же больше меня впечатлилло: книга или Испания.
Книга очень удобная для дороги (да и не только). Маленькая, тонкая, практически умещающаяся в карман. Советаю всем, независимо от вашего возраста и дущевного состояния.
Немного не та картинка на обложке, что на сайте, но это ничего не меняет. Отлично читаемый шрифт, мягкая обложка. Прекрасная книга как для дома, так и для отдыха/путешествий
В этой книге 9 рассказов, для меня стал самым любимым: «Хорошо ловится рыбка-бананка». Этот рассказ наполнен трагизмом,одиночеством. Язык потрясающий. Ты читаешь и понимаешь, что развязка не будет счастливая.
Прочитайте этот рассказ на английском, стиль языка, слэнг восхитительный.
Для меня 9 рассказов стоят выше, чем «Над пропастью во ржи». Будто эти произведения писали 2 разных автора.
Я советую прочитать данный сборник, Вы не пожалеете.
Начинаешь задумываться о людях вокруг тебя. все ли у них хорошо
В последние годы жизни Сэллинджер практически никак не общался с внешним миром, живя за высокой оградой в особняке в городке Корниш, штат Нью-Гэмпшир, и занимаясь разнообразными духовными практиками. Можно делать только предположения, почему ставший таким известным и признанным писателем, он ушёл от суеты этого мира. «Мы живем в эпоху, когда все слова уже сказаны», – как-то обронил С.С. Аверинцев… Возможно, осознание невозможности что-то изменить в мире, который сыт словами и всем остальным, думающего и глубокого человека приводит в уединение и отгороженность от мишуры всего окружающего.
Пару лет назад разразился настоящий скандал, когда в американской печати появились отрывки из ещё не изданной книги-продолжения ставшего классикой романа «Над пропастью во ржи». Кто-то покусился на незыблемое, на произведение, у которого не может быть продолжения! Тогда писатель-отшельник подал иск в суд в защиту авторских прав. Все вспомнили вдруг о ещё живом классике. Но истинные ценители слова всегда читали и перечитывали те немногие его книги, которые он написал. Одна из них – сборник »Девять рассказов».
В школе я зачитался Сэлинджером, он попал в мой возраст и в моё мироощущение, он зацепил те струны сердца, которые были натянуты, своим всепроникающим взором он словно показал мне мир, каков он есть на самом деле – мир ещё только начинающего осознавать и понимать подростка, только начинающего вплетать в полотно жизни свою ещё очень тонкую ниточку. Это было открытие, ощущение полёта и падения одновременно, когда ты оказываешься «над пропастью во ржи»… Красота мира, надежды и ожидания сталкиваются с пропастью безнадежности и повседневности, с реальностью, которую только ты один может расписать своими красками или свыкнуться с чернь-белым цветом. Вспомнил я снова эту книгу и автора, когда просматривал прекрасный фильм с Викторией Абриль, Пенелопой Крус и Фанни Ардан «Нет вестей от Бога». Администратор по Аду даёт почитать на досуге куратору Рая не что иное, как упомянутую книгу Сэлинджера, и потом Ангел Света (Фанни Ардан) благодарит на очередной встрече тет-а-тет Тёмного Ангела (Гаэль Гарсия Берналь) за полученное от чтения удовольствие. Это метафора, но в ней заложен глубокий смысл, ведь пропасть и высота – в самом человеке, в его душе, а мир вокруг – это только отражение всего того, что мы находим внутри себя. Поэтому «Над пропастью во ржи» остается вечным вопросом к человеку, оглядывающемуся на свою прожитую жизнь или только начинающему входить в её пределы, делающему первые самостоятельные шаги. Вспоминаются известные слова философа Иммануила Канта: «Лишь две вещи поражают меня: звездное небо надо мною и нравственный закон внутри меня».
Сборник «Девять рассказов» Джером Д. Сэлинджер составил, отобрав из нескольких десятков своих рассказов те, что считал лучшими. Эти миниатюрные рассказы, которые читаются на одном дыхании, но оставляют след в уме и сердце надолго. Я не мог читать несколько рассказов в день, читал по одному, даже делал иногда перерывы в чтении, потому что описанные ситуации и картины из жизни того или иного героя как ток пронизывали меня, останавливали моё «шелкопрядство», мою повседневность, озаряя новыми смыслами и новыми красками, откликаясь в моей реальности то философской грустью, то детским смехом, то тоской по чему-то неизбывному и в то же время – светлому и внушающему надежду. Читая Сэлинджера, я понимаю, что какие-то минуты жизни становятся теми главными и истинными, озаряющими в один момент всю жизнь целиком, и оказывается, что мы не такие, как привыкли о себе думать или как думает кто-то о нас, и оказывается, что мы остаёмся детьми, играющими во взрослых, и что истинное в нас всё ещё живо, и надежда ещё не угасла.
Я понимаю Сэлинджера, как и он понимает меня, это такое ощущение экзистенциального присутствия, которое у меня бывает не так часто при чтении той или иной книги. При этом простота изложения контрастирует с глубиной сути вещей, которые затрагиваются писателем. Те «мелочи жизни», которые и в пьесах, рассказах Чехова составляют канву повествований, у Сэлинджера становятся решающими, ключевыми, отражающими реальность. Американский писатель предстаёт здесь всечеловеческим, каковым стал когда-то и Антон Павлович. Тоска русской души, которую так тяжело разгадать и о которой размышлял когда-то Фридрих Ницше, как мне кажется, не феномен какой-то одной нации, а отражение общечеловеческого ощущения оставлености быть здесь, в этом мире и в этой реальности.
Штампованность речи и условности повседневности, обыденность жизни и безысходность обстоятельств – всё это только декорации жизни, и Джером Д. Сэлинджер сумел через эти внешние и ставшие незыблемыми «мелочи жизни» передать глубину человеческих чувств, осознание себя и мира, трагедии существования на этой маленькой Земле, где всё возможно и никуда от этого не деться. Аннотация к сборнику говорит нам, что «тончайшие нюансы движений души, где соседствуют проблемы и мечты, страхи и надежды, противоречивость человеческих отношений, столкновение сложного внутреннего мира с ещё более сложной реальностью переданы Сэлинджером с удивительной наблюдательностью и мастерством, ставящим его на одно из первых мест среди американских писателей». Эта аннотация как нельзя лучше отражает условности понимания данной книги. Мы привыкли с возрастом мыслить тоже стандартно, по каким-то заданным схемам, читаем мы тоже для чего-то или просто отвлекаемся от быта, оцениваем по распродажам и по известности, по каким-то кем-то заданным стандартам. Но Сэлинджер учит меня посмотреть на те же самые вещи и эту же самую жизнь совсем по-другому, словно поворачивая микроскоп в противоположном направлении – в себя, на свою реальность, в которой я должен осознать что и к чему. Этот опыт мой личный, я с ним буду жить дальше… и спасибо Сэлинджеру за это!
©Антон Быстрянский,
администратор.
Интернет-магазин «Лабиринт»,
г. Краснодар
«Девять рассказов» Сэлинджера
Джером Дэвид Сэлинджер – культовый американский прозаик середины ХХ века. Его роман «Над пропастью во ржи» стал откровением и символом целого поколения бунтующей молодежи. Он был запрещен к изданию в нескольких штатах и ряде европейских стран, а позже занял заслуженное место среди классики ХХ века. Но первые успешные литературные пробы Сэлинджера связаны с более лаконичной формой – известно, что талант писателя наиболее полно проявился в коротких рассказах.
Об авторе
Джером Д. Сэлинджер с ранних лет мечтал стать писателем, что вызывало горячие споры с отцом. Кроме того, как и герой «Над пропастью во ржи», юный Сэлинджер не задерживался подолгу ни в одном учебном заведении за острый язык и нарушения дисциплины его не раз выгоняли из средней школы, позже выдворили из военного училища и трех колледжей.
Первые рассказы опубликовали в «Story», «New Yorker» и нескольких менее влиятельных изданиях. В начале 1940-х Сэлинджер становится одним из самых популярных и скандальных молодых авторов Америки.
Когда США вступили в войну, Сэлинджер добился права отправиться на фронт (он был не годен к службе по состоянию здоровья) и прошел весь путь американской армии от высадки в Нормандии до капитуляции нацистского командования. Ужасы войны до конца жизни преследовали писателя, но он не жалел о своем решении, называя Вторую мировую «войной за будущее человечества». Предостеречь будущие поколения от повторения этого кошмара – один из постоянных мотивов в творчестве Сэлинджера.
Писатель не только признан одним из лучших прозаиков эпохи – за его именем неизменно тянется шлейф таинственности. «Девять рассказов» и «Над пропастью во ржи» читали и бурно обсуждали в США и по всему миру, автор этих произведений все реже появлялся на публике, отказывался от общения с прессой. В конце концов, после 1965 года гений американской литературы заперся в уединенном поместье в Нью-Хэмпшире и запретил переиздавать свои книги.
О причинах его ухода от мира ходили разные слухи: то ли для концентрации над работой писателю необходима была тишина и полный покой, то ли в суматохе большого города его преследовали призраки войны. Так или иначе, Сэлинджер продолжал писать, но никому не показывал свои произведения.
Писатель умер от старости в своем уединенном особняке в возрасте 91 года. По данным биографов, Сэлинджер оставил устные инструкции для публикации написанных после 1965 года произведений.
Сборник «Девять рассказов»
В сборник, изданный в 1953 году, вошли лучшие, по мнению автора, рассказы. Уже в ранних рассказах Сэлинджера заметно влияние буддизма и индуизма, присутствует легкий мистицизм. Герои многих из них подростки — тема противостояния ребенка, вступающего во взрослую жизнь, и жестокого, безжалостного мира. Как не утратить чистые юношеские идеалы и сохранить неприкосновенность души?
В антологию вошли опубликованные в разных журналах до войны и послевоенные произведения. В нашей виртуальной библиотеке доступен лучший русскоязычный перевод данного сборника короткой прозы, принадлежащий Р. Райт-Ковалевой. Читайте онлайн «Девять рассказов»:
Девять рассказов
Посоветуйте книгу друзьям! Друзьям – скидка 10%, вам – рубли
Эта и ещё 2 книги за 299 ₽
Писатель-классик, писатель-загадка, на пике карьеры объявивший об уходе из литературы и поселившийся вдали от мирских соблазнов в глухой американской провинции. Его книги, включая культовый роман «Над пропастью во ржи», стали переломной вехой в истории мировой литературы и сделались настольными для многих поколений бунтарей: от битников и хиппи до представителей современных радикальных молодежных движений.
«Девять рассказов» – это девять жемчужин в творчестве Сэлинджера. Недаром их создателя авторитетные литературные критики называют рассказчиком от Бога. Его творчество – глубоко и значительно, речь – богата и блистательна, герои – искренни и незабываемы.
водителю зажегся красный свет, мужик развернулся на сиденье и глянул снизу вверх на меня – я стоял прямо у него за спиной. В девятнадцать лет я не носил шляп, зато у меня имелся приплюснутый, черный, не очень хорошо промытый кок по континентальной моде над дюймом сильно прыщавого лба. Водитель обратился ко мне тихо, едва ли не деликатно. – Ладно, приятель, – сказал он, – давай-ка подвинем задницу.
водителю зажегся красный свет, мужик развернулся на сиденье и глянул снизу вверх на меня – я стоял прямо у него за спиной. В девятнадцать лет я не носил шляп, зато у меня имелся приплюснутый, черный, не очень хорошо промытый кок по континентальной моде над дюймом сильно прыщавого лба. Водитель обратился ко мне тихо, едва ли не деликатно. – Ладно, приятель, – сказал он, – давай-ка подвинем задницу.
С этой книгой читают
Отзывы 5
Рассказы очень сильные, читаю второй раз, только в другом переводе (по этому поводу есть, конечно, отдельные пожелания…). Несмотря на общий восторг вокруг Рыбки-бананки (или банабульки), я больше люблю Дядюшку Хромонога и Войну с эскимосами. Читать, в любом случае, советую все)
Рассказы очень сильные, читаю второй раз, только в другом переводе (по этому поводу есть, конечно, отдельные пожелания…). Несмотря на общий восторг вокруг Рыбки-бананки (или банабульки), я больше люблю Дядюшку Хромонога и Войну с эскимосами. Читать, в любом случае, советую все)
Поставила 4 только за перевод, он далёк от канонического. Например
культовая «рыбка-бананка» превратилась в «банабульку».
Сам сборник прекрасен, в нём собраны рассказы, которые Сэлинджер писал до выхода романа «над пропастью во ржи». Они пропитаны грустью и некоторой бессердечностью судьбы. Мои любимые: «Тэдди» и «К тебе Эйми с любовью и убожеством». Посмеяться в сборнике практически не над чем, а вот погрустить – всегда пожалуйста. И это не светлая грусть. Сэлинджер считал себя нелюбимым, непризнанным (в годы написания рассказов), думаю, отсюда и общее настроение. С точки зрения таланта и ремесла «9 рассказов» написаны безупречно
Поставила 4 только за перевод, он далёк от канонического. Например
культовая «рыбка-бананка» превратилась в «банабульку».
Сам сборник прекрасен, в нём собраны рассказы, которые Сэлинджер писал до выхода романа «над пропастью во ржи». Они пропитаны грустью и некоторой бессердечностью судьбы. Мои любимые: «Тэдди» и «К тебе Эйми с любовью и убожеством». Посмеяться в сборнике практически не над чем, а вот погрустить – всегда пожалуйста. И это не светлая грусть. Сэлинджер считал себя нелюбимым, непризнанным (в годы написания рассказов), думаю, отсюда и общее настроение. С точки зрения таланта и ремесла «9 рассказов» написаны безупречно
Сэлинджер, как уже многие отмечали, в этих рассказах совершенно другой нежели в своём культовом романе. Казалось бы, всего 9 рассказов, но по своей наполненности они в сумме могут составить конкуренцию романам. Первый рассказ про рыбку-бананку со всей силы даёт поддых, что думаешь – если все оставшиеся рассказы будут такие же мощные, то это просто вау. Но нет, дальше идут рассказы послабее, но это не делает их неинтересными, так как у Сэлинджера каждая запятая имеет смысл. В этом тоже есть некоторая особенность всех рассказов – они многослойные и дочитывая до конца, порой ловишь себя на мысли – а правильно ли я понял идею от автора и лезешь в литературные разборы этого сборника. Возможно, перечитав через какое-то время я по-новому увижу эти рассказы. Не скажу, что все они мне понравились – нет, но в целом, сборник осень сильный. Буду читать более ранние рассказы автора.
Сэлинджер, как уже многие отмечали, в этих рассказах совершенно другой нежели в своём культовом романе. Казалось бы, всего 9 рассказов, но по своей наполненности они в сумме могут составить конкуренцию романам. Первый рассказ про рыбку-бананку со всей силы даёт поддых, что думаешь – если все оставшиеся рассказы будут такие же мощные, то это просто вау. Но нет, дальше идут рассказы послабее, но это не делает их неинтересными, так как у Сэлинджера каждая запятая имеет смысл. В этом тоже есть некоторая особенность всех рассказов – они многослойные и дочитывая до конца, порой ловишь себя на мысли – а правильно ли я понял идею от автора и лезешь в литературные разборы этого сборника. Возможно, перечитав через какое-то время я по-новому увижу эти рассказы. Не скажу, что все они мне понравились – нет, но в целом, сборник осень сильный. Буду читать более ранние рассказы автора.
Автор – ГЕНИЙ, но перевод не просто далёк от канонического, он ужасен и способен разрушить все представление о потрясающих рассказах
Автор – ГЕНИЙ, но перевод не просто далёк от канонического, он ужасен и способен разрушить все представление о потрясающих рассказах
Классик то он классик,но читать его невесело.Что можно почерпнуть из развернутого описания чужого пьянства,депрессии и не нормы.Впрочем,наверняка,есть любители подобного чтива.Стиль автора сохранен,а вот впечатление в целом хуже,возможно,из за перевода.Я не стала дочитывать.
Классик то он классик,но читать его невесело.Что можно почерпнуть из развернутого описания чужого пьянства,депрессии и не нормы.Впрочем,наверняка,есть любители подобного чтива.Стиль автора сохранен,а вот впечатление в целом хуже,возможно,из за перевода.Я не стала дочитывать.
Рецензии на книгу « Девять рассказов » Джером Сэлинджер
Моё знакомство с Селинджерем началось как раз с этих рассказов, они запали мне в душу сразу же. К сожалению я потеряла книгу при переезде и решила купить новую, что бы всегда иметь возможность перечитывать. В магазине в тот момент был только один вариант этих рассказов- в переводе М.Немцова.
На данный момент я прочитала из нового варианта один рассказ, самый первый. Это стоило мне больших усилий потому что в данном варианте смысл текста местами просто пропадает, например:
«- Ну что, сейчас так повсюду. Как БАЛЕРИНА?
— Слишком длинная. Я же говорила, она слишком длинная»
Это фрагмент разговора в котором из предыдущего контекста вы догадаетесь что речь идёт о ЮБКЕ, но сложится впечатление что перевод делался через гугл. Или вот
«- Где синь мой глаз?»
В оригинале «see more glass»,это должно быть созвучно имени персонажа Симор Гласс.
В общем читать это однозначно стоит, но в другом переводе, более проработанному по передаче смысла (в идеале оригинал конечно).
Знакомство с автором началось с культового романа «Над пропастью во ржи» и книга мне понравилась, но после прочитала «Девять рассказов» и была очень разочарована. Да, и перевод ужасный.
Книга, которая помогает вспомнить, за что мы полюбили литературу. Рассказы порой затягивают не сюжетом, а своей реалистичностью. Сэлинджер населил свои произведения по-настоящему живыми героями. Кажется, что видишь описанное своими глазами, наблюдаешь за происходящим, стоя неподалёку. Минималстичный язык повествования позволяет не отвлекаться на детали обстановки, а скорее замечать их, что создаёт эффект глубокого погружения в атмосферу рассказов. Все истории своеобразны и непохожи одна на другую. У писателя очень приятный юмор. Рассказ «Серый период Де-Домье Смита» заставлял меня по-настоящему смеяться. Есть в этом сборнике и произведения, которые дают интересные темы для размышления философского характера. Но главным преимуществом этой книги, на мой взгляд, является то, как прописаны в ней отношения между людьми. Невольно понимаешь, как много писатель повидал в жизни и как хорошо он понимает ее тонкости. Очень приятное и ненавязчивое чтение, сборник оставляет очень приятные ощущения после прочтения.
Знакомство с писателями я предпочитаю начинать со сборников рассказов, если таковые у них в арсенале имеются. Это помогает мне определить, стоят ли прочтения большие, фундаментальные романы писателя. Не нарушая своей привычки, так я и решила начать узнавать прозу Джерома Дэвида Сэлинджера.
Итак, “Девять рассказов” считается сборником лучших рассказов Сэлинджера, некоторые даже ставят “Девять рассказов” в один ряд с романом “Над пропастью во ржи”. Что по этому поводу могу сказать я…
Рассказы написаны просто и приятно. Создаётся ощущение, будто писатель разговаривает с тобой прямо здесь и сейчас. Юмор Сэлинджера достоин отдельного рассмотрения. Он пишет тонко, красиво и просто одновременно. Некоторые реплики героев вызывают хохот и ну очень добрый восторг. Юмор писатель вкладывает не в сюжетные особенности, а в лексикон своих литературных героев.
Джером Дэвид Сэлинджер меня не разочаровал. После сборника “Девять рассказов” хочется продолжить знакомство с творчеством писателя, особенно, если “Над пропастью во ржи” будет читаться так же приятно как “Серый период де Домье-Смита” и будет иметь такой же интересный финал, как “Тедди”. К огромному сожалению, Сэлинджер добровольно не захотел подарить нам больше книг, но, согласитесь, есть в том факте, что писатель стал великим благодаря лишь небольшому количеству работ, нечто восхитительное.
Философские воззрения Дж. Д. Сэлинджера
СОДЕРЖАНИЕ
Мне кажется, каждый человек немного философ. Это, конечно, не научная философия, а бытовая, но все-таки философия. Это присуще каждому человеку нашего мира. И всего лишь немного людей занимаются научной философией, мало тех, кто, так или иначе, сделал философию делом своей жизни. И есть смысл изучать их труды, ибо в них философы пытаются дать ответы на вопросы, которые должны в той или иной степени интересовать всех. Есть еще люди, которые близки к тому, что называется «философствованием» (не в негативном ироническом смысле, конечно), но как таковыми философами не являются, потому что наукой не занимаются, а занимаются искусством.
В принципе, любой человек из мира искусства в большой степени близок к философствованию. Ну, хотя бы потому, что его видение мира более кристально, чем у кого бы то ни было. Потому, что он видит мир в перспективе, в общем. Он и не может видеть иначе, так как этот мир является предметом его творчества. И этот человек не может не задавать себе исключительно философские вопросы («Что такое жизнь», «Зачем человек живет» и т.д.), он спрашивает себя так часто, что не может не искать ответы на эти вопросы. Разве будет чернорабочий или клерк из офиса искать ответы на вопросы, которые, по сути, просто мешают «жить», то есть зарабатывать деньги, растить детей и тому подобное? Нет, не будет. А писателя или поэта вопросы мироздания и миросостояния интересуют непосредственно. Это необходимо для того, чтобы они творили.
Все эти размышления я привожу к тому, чтобы сказать следующее: каждый писатель, поэт, художник наравне с философом достоин того, чтобы изучать его творчество как философский труд. Это даже необходимо, если философские взгляды этого писателя, поэта, художника исключительны. Толстой, Достоевский, Сартр, Камю – мы должны изучать их как философов. То же, на мой взгляд, относится к Джерому Дэвиду Сэлинджеру. И в этом причина, почему эту работу я хочу посвятить именно Сэлинджеру: в его взглядах на мир и поисках идеального человека настолько переплелись философская мысль древней и средневековой Индии, буддизма, даосизма и конфуцианства, а также западная философия, что это просто не может не вызвать интерес. Символизм и двойственность образов у этого писателя потрясают, а их продуманность пугает, потому что их нужно не «прочитывать», а изучать, докапываясь до истины, отмывая песок, находя настоящее золото мыслей Сэлинджера. А он тщательно прячет их. Писатель настолько скрытен, как и его герой Симор. И дело, мне кажется, именно в той беззащитности гениальной души, которая, сталкиваясь в этом мире с пошлостью и грубостью, не выдерживает, если ее не защитить.
И Сэлинджер защищает себя, убежав от цивилизации и прекратив с ней всякие контакты. И его герои бегут, как Бадди Гласс в лесную избушку с телефоном у соседей в двух милях, или пытаются бежать, как Холдэн из «Над пропастью во ржи», и это, кажется, сам Сэлинджер или его мечта об идеальном человеке бежит, бежит и обретает себя. Вот чего не хватает сегодня человеку урбанистическому – «обретенности себя». Об этом тоскует Сэлинджер. И это интересно мне. Поэтому я посвятила свою работу именно Сэлинджеру, писателю и, конечно же, философу.
В реферате я рассматриваю только рассказы Сэлинджера. Почему я не взяла его роман-повесть «Над пропастью во ржи»? На мой взгляд, он очень отличается от других произведений писателя. Сам Сэлинджер отказался от своего творения и запретил его публикацию, но было уже поздно: «Над пропастью во ржи» сразу стал бестселлером. Я вижу причины его отказа в том, что он как философ переосмыслил свои взгляды на мир. Если в «Пропасти…» был силен Сэлинджер-экзистенциалист, то в рассказах и повестях восточная философия у этого удивительного человека, спрятавшегося от мира, приобрела наибольшее значение. Пожалуй, именно с этой позиции только и можно разгадать Сэлинджера-человека.
О ТОМ, В ЧЕМ ВОПЛОТИЛСЯ ИНТЕРЕС СЭЛИНДЖЕРА К ИНДИЙСКОЙ ФИЛОСОФИИ
Если рассматривать философские воззрения Сэлинджера с точки зрения отношения к вопросу души и разума, то он, несомненно, принадлежал к идеалистам. Его экзистенциалистские настроения в «Над пропастью во ржи» доказывают это. Поиск эталона любви, добра, высшего человека, идеального человека объединяет Сэлинджера и Ницше. Есть у писателя и близость к Канту и его категорическому императиву. А в своих поисках он обращается к идеалам индийской философии.
Еще в 1947 г. в повести «Перевернутый лес» мы находим у Сэлинджера следы древней индийской философии: «Не опустошенная земля, а огромный перевернутый лес, вся листва которого находится под землей» (Стихотворение главного героя). Эта аллегория перевернутого леса – наиболее употребительный символ древнеиндийской философско-религиозной литературы. Носителями знания и разума являются листья растущего вверх корнями дерева – ашваттхи. Ашваттхи – это не просто образ вселенной, это сложная метафора дерева-всеуразумения. Для Сэлинджера перевернутое дерево – вселенная, лишенная знания и разума. А лес в брахманическо-буддистской литературе есть образ темных и греховных желаний, уничтожение которых влечет мокшу. И из этого исходит писатель.
Сэлинджер после публикации «Перевернутого леса» не прекратил поиски философских символов в древних источниках. Его привлекает общечеловеческое содержание, гуманность, обобщения и анализ причин человеческих страданий и поиск пути избавления от них. Мало того, писатель соединяет законы древнеиндийской поэтики и требования современной литературы и взгляды современного человека, это обусловливает сложную эстетику его произведений.
Из каких источников брал свои знания Сэлинджер? Точно неизвестно, знал ли он санскрит. Возможно, нет. Есть основания полагать, что внимание писателя к проблемам древнеиндийской поэтики было привлечено работами известного санскритолога Сушила Кумара Де. Со своей работой «Некоторые проблемы санскритской поэтики», написанной на основе лекций, которые он читал в Бомбейском университете в 1943 г., Де приобрел общую известность и так или иначе повлиял на всеобщий интерес к восточной философии. Возможно, Сэлинджер не избежал этого писка моды, но потом серьезно увлекся идеями древних философов.
Одной из проблем статьи были вопросы соответствия содержания и формы произведения. Древнеиндийские теоретики считали, что содержание истинно поэтического произведения должно иметь два слоя: выраженный словами и тот, что скрыт (суггестивен). Причем этот суггестивный слой не туманен, напротив, он связан с выраженным слоем. Нужно заметить, что суггестивность текста не является метафорической речью, хотя имеет к нему непосредственное отношение (это, скорее, выраженный слой), это нечто главное, «душа» произведения, так сказать.
Это определение значения произведения с точки зрения санскритской поэтики вызвало четкую регламентацию в литературе. Проще говоря, текст подчинялся строгим правилам, которые позволяли правильно подать суггестивную часть произведения (дхвани). Причем значение дхвани может быть различным. Во-первых, через дхвани может выражаться простая мысль, во-вторых, имеется в виду риторическая форма, в-третьих, читателю внушается определенное поэтическое настроение. Последнее значение наиболее важно. Доктрина этого типа дхвани исходит из того, что человеческое сознание содержит одинаковые для всех людей «спящие» зародыши эмоционального состояния. Эти состояния у читателя создаются поэтом определенным путем. Это так называемая «концепция всеобщности эстетического переживания». Пробуждение художественным произведением поэтическое настроение своеобразно, потому что доставляет человеку особое эмоциональное наслаждение, в корне отличающееся от повседневных психических переживаний. Подобное состояние сознания носит название «раса» (настроение, вкус). Наличие дхвани вызывает раса.
Итак, санскритские теоретики выявили девять поэтических настроений:
4) настроение ужаса,
6) настроение страха,
7) настроение отвращения,
8) настроение удивления,
9) настроение спокойствия.
Для того чтобы внушить читателя одно из этих настроений, в произведении должно преобладать одно из «главных» чувств (стхайи-блава), соответственно:
1) любовь или чувственное страдание,
9) отречение от мира.
Конечно, это не значит, что одно лишь чувство должно присутствовать в произведении. Но одно должно преобладать, и только так можно ввести аудиторию в то суггестивное содержание, которое необходимо автору.
К чему необходимо было так подробно объяснять теорию суггестивности? Если рассмотреть новеллы, составляющие сборник «Девять рассказов», с точки зрения теории поэтических настроений раса, можно увидеть, что в каждой из них явственно свое главное чувство, причем рассказы относительно этой линии главного чувства следуют в той последовательности, какая традиционна для санскритской поэтики.
1) «Хорошо ловится рыбка-бананка». Главное чувство – любовь.
2) «Лапа-растяпа». Главное чувство – смех, ирония.
3) «Перед самой войной с эскимосами». Главное чувство – сострадание.
4) «Человек, который смеялся». Главное чувство – гнев.
5) «В лодке». Главное чувство – мужество.
6) «Дорогой Эсме с любовью – и всякой мерзостью». Главное чувство – страх.
7) «И эти губы, и глаза зеленые…». Главное чувство – отвращение.
8) «Голубой период де Домье-Смита». Главное чувство – откровение.
9) «Тедди». Главное чувство – отречение от мира.
Не только расположение рассказов в книге говорит о том, что Сэлинджер непосредственно обращается к древним канонам. Уже в самом эпиграфе (кстати, в современных изданиях он почему-то отсутствует) звучит этот мотив затаенности и тайны. Это древний дзен-буддистский коан, известный под названием «Одна рука»: «Хлопок двух ладоней издает звук, а что такое хлопок одной ладони?».
Система вопросов-коанов в дзэн-буддизме призвана пробудить в ученике особое состояние, на грани интуиции и бессознательного, чтобы достичь сатори – просветления. Коан состоит из одного вопроса, в котором одновременно заключен и ответ, но настолько парадоксальный, что не поддается логике. Коан о хлопке одной лодони является сочетанием слов с противоположном значением. Это оксюморонное сочетание призвано показать непостижимость мира. Все, что мы слышим и видим, ощущаем так же непостижимо и непознаваемо, как и ничто, то есть звук хлопка одной ладони. И это очень важно для понимания Сэлинджеровского сборника рассказов. Во-первых, в каждой новелле сборника скрывается затаенный смысл, который простым прочтением не открыть. Напротив, нужно анализировать, причем применять не логический подход, каждый символ. Во-вторых, сборник представляет собой нечто целое, быть может, вселенную, которая иллюзорна, и вся книга призвана показать эту иллюзорность и существенность ее одновременно. Кстати, о том, что книга – это одно целое, а не набор новелл, говорит и само название. Можно провести аналогию с древнеиндийским символом – девятивратный град («9 рассказов»), который означает тело человека с воплощенным духом «пурушей» (чистое субъективное сознание – ср. Кант). То есть речь идет о смешении материального и нематериального, тела и сознания, и это тоже содержится в сборнике.
Итак, цель следующей главы – рассмотреть каждый из девяти рассказов с точки зрения суггестивности и выявить и расшифровать основные философские символы у Сэлинджера. Ясно, что они есть и что они непосредственно связаны с дзэн-буддизмом и древнеиндийской санскритской поэтикой.
О ДХВАНИ И РАСА ДЕВЯТИ РАССКАЗОВ СЭЛИНДЖЕРА
Вообще, символы у Сэлинджера – это такие маячки или указатели, которые служат проводниками в его сложном многомерном мире. Но он познаваем, как, в конце концов, познаваем хлопок одной ладони. Необходимо только отыскать эти символы, и расшифровка смысла произведения становится азартным действом сродни с разгадкой ребуса. Но в итоге предстает перед нами действительность, какой видит ее Сэлинджер, и скрытый смысловой пласт.
Итак, рассмотрим сначала Симура Гласса. Мне кажется, это вообще главный герой Сэлинджера, досконально продуманный и… идеальный? Да, пожалуй, можно назвать Симура Гласса идеальным героем для писателя. Это человек, просветленный, вне этого мира обитающий, созерцающий тип. Ну, вот даже имя его «говоряще»: Seymour – see more (видит больше, чем все), Seymour Glass – see more glass – семиглаз. Игра слов, которая присуща индийской поэтике, кстати. Что касается биографии Симура Гласса, то и тут мы находим подтверждения его «внеобыденности». Уже в детстве он видит прошлое и будущее, он – вундеркинд, он – гуру для своих братьев и сестер, его созерцательность не приводит к действию, но к деятельности.
Следуя теории о раса, рассказу соответствует чувство любви. О нем прямо не говорится, но оно доминирует. Уже в самом названии рассказа кроется сообщение о любви. Рыбка-бананка – банальная селедка, но именно так ее называет Сэлинджер. Почему? Банан, обыгранный в названии, является символом любви в индийской философии. Кроме того, в течение всего рассказа встречаются нам символы любви. Например, синий цвет (синие плавки Симура, желтый купальник Сибиллы кажется ему синим, пальто Мюриэль тоже синий) вызывает ассоциации с синим лотосом, который является одним из атрибутов бога любви Камы. Мертвенная бледность Симора в древнеиндийской философии – первый признак одержимости любовью.
Вообще, любовь здесь – разрушительное начало. Это легко объяснимо. В индийской философии жизнь – это бесконечная цепь страданий. Любовь же ведет к продолжению жизни. Естественно, что любовь – это несчастье, зло. А бог Кама, бог любви, часто становится воплощением похоти, вожделения – разрушающих чувств. Он порой сливается с образом злого духа Мары – символа греха, соблазна и смерти. Десять стадий любви, различаемых в индуизме, ведут обычно к смерти, наступающей в результате самоубийства или душевной болезни.
Видимо, любовное настроение рассказа имеет пессимистический смысл: любовь – величайшее несчастье, потому что она вызывает низменные чувства и ведет к разрушению. Кстати, жестокость у Сэлинджера близка к любви. Еще в одной из повестей упоминается, как маленький Симур бросил камень в потрясающе красивую девочку, и все поняли, почему он это сделал, и она поняла. И в «Рыбке-бананке…» Сибилла требует, чтобы Симур столкнул другую девочку с табурета, если она подсядет к нему во время музицирования.
Итак, мы пришли к тому, с чего начинали. Такова суть рассказа «Хорошо ловится рыбка-бананка», что все так или иначе упирается в чувство любви. Мы заметим далее, что так построены все девять рассказов.
В этом рассказе тоже есть неразрешенный конфликт. Но, конечно, он на более низком уровне: разве можно сравнить неразрешенное противоречие Симора Гласса и мира и страдания Элоизы по прошлому? Элоиза, главная героиня рассказа, стремится в прошлое, потому что в нынешнем ее состоянии респектабельности «соседки-наседки» ее не устраивает именно эта респектабельность и обыденность. Свое одиночество она заглушает алкоголем, и это пошло. Единственное светлое воспоминание – о Уолте Глассе. Это ее стремление к одному из семейства Глассов – это стремление к духовности, которой нет в ее жизни. Но это стремление неосознанно, Элоиза способна только вспомнить, как «замечательно Уолт умел ее смешить» (опять смех). Смешно то, что непонятно. Ясно, что Элоиза не могла понять внутренний мир Уолта. Один из примеров: когда Элоиза подвернула ногу, Уолт сказал о ее ноге: «Бедный мой лапа-растяпа!». Заметьте, он говорил это о ноге. Дело в том, что индийской философии тело не причастно к человеку, это лишнее бремя, избавиться от которого – благо. Такие измышления были недоступны Элоизе, и она только смеется над «забавным» Уолтом Глассом.
Пародией (или копией) Элоизы является ее дочь Рамона. Кстати, это тоже присуще индийской поэтике. Рамона – полуслепой ребенок (Элоиза тоже слепа, духовно, она в принципе не способна достичь просветления), который придумывает себе приятелей, которые погибают в результате «несчастных случаев» (Уолт Гласс погиб в результате несчастного случая). Рамона – копия матери, но она не отягощена грузом культуры и времени в отличие от матери и способна заботиться и беззаветно любить своих придуманных героев.
Нет, Рамона – не спасение. Это, быть может, просто шаг к «наседничеству», который Элоиза уже пережила когда-то. Но дети часто фигурируют у Сэлинджера как кристаллы, в которых отражаются взрослые такие, какие они есть. Рамона – это зеркало, несбывшиеся мечты Элоизы, поэтому она так жестока со своей дочерью, поэтому она ее беззаветно любит.
Главные герои – Джинни и Фрэнклин Графф. Фрэнклин – потеряный человек. После войны оказалось, что он не готов к мирной жизни. Он не хочет подчиниться воле родителей, которые недовольны, что он не хочет учиться. Конфликт усугубляется еще тем, что любимая девушка Фрэнклина выходит замуж за другого. Он одинок, будущее не сулит ничего хорошего.
Джинни приходит в дом своей подруги Селены, где она встречается с Фрэнклином, с обидой: богатая Селена оказалась мелочной и скупой. Но, познакомившись с нонконформистом, изменяется, в девочке просыпается жалость к этому унылому человеку. Итак, от обиды к жалости. Обратная смена чувств проходит параллелью: приходит брат Селены и рассказывает, как жалость заставила его позаботиться о бедном поэте, а тот потом его обокрал и сбежал. Здесь смена – от жалости к обиде. Такое параллельное изображение еще более усиливает акцент.
Скрытый намек на то, что главное чувство рассказа – сострадание, заключен и в имени Селена. Селена – это луна, а луна в «Рамаяне» сравнивается с состраданием, милосердием.
Мне показалось интересным следующее: в рассказе Сэлинджер соединяет реальность и вымысел. Конечно, история о Человеке, который смеялся – сказка, в ней есть все элементы сказки, даже сказа. И здесь все эмоции и чувства обострены до предела. Максимальная жестокость и максимальное счастье. Это нетипичный рассказ с точки зрения древнеиндийской мысли, хотя соблюдены все требования поэтики. Нетипичен он потому, что нет типичного героя для Сэлинджера, о котором мы говорили выше. В этой истории эмоции «зашкаливают». Не потому ли, что это гнев? Гнев – странное и чуждое чувство чань-буддизму.
Но здесь можно найти экзистенциалистские мотивы. Например, чуждость человека окружающему миру и та безысходность, отсутствие осознания выхода.
Беатриса Тенненбаум, молодая мама, ищет истину (пытается выяснить, почему убегает мальчик). А это ведь тоже мужество.
Рассказ наполнен чувством героики. Морские термины, вообще, военно-морская тематика у каждого должна вызывать образ мужественного моряка с обветренным лицом и волевым подбородком. Дополняет эмоциональную картину эпизод с ключницей и маской для подводного плавания. Лайонел швыряет ее в воду, хотя это память о умершем Симоре. А потом Бу-Бу повторяет эту сцену с ключницей, но не выкидывает ее. Сам мальчик делает это: бросает в воду свою любимую вещицу.
В конце концов, и тут можно найти проблему одиночества человека. Но хочу напомнить, что каждый рассказ сборника является частью целого, которое образует путь к освобождению, сознанию.
С одной стороны кажется, будто этот рассказ о катарсисе человека, измученного физической и душевной болью. Икс ненавидит войну, но вынужден воевать. Во второй части рассказа он в каком-то затуманенном состоянии, его все время тошнит. Это полубессознательное состояние вызвано и душевным огрубением. Люди на войне ожесточаются, убивают все, что движется. Икс плачет. Но вот приходит посылка с треснувшими часами – и вот происходит очищение. Это спасение через любовь к ближнему.
Теоретики древнеиндийской поэтики утверждали, что порой достаточно одного упоминания чувства, чтобы присвоить его всему произведению. И во фразе «страх волной пробежал по всему его телу» содержит эмоциональный заряд суггестивного смысла рассказа.
Традиционная индийская философия считает страх не только следствием желаний, искоренив которые человек освобождается, но и следствием заблуждения, приписывающего жизни (т.е. мировой иллюзии – майе, имеющей лишь призрачное существование) реальность. Согласно это теории, мир не только создан и существует, но и движется к гибели благодаря действию майи. Мир движется к гибели – таково значение рассказа. И этому как нельзя более подходит состояние войны.
Развязка рассказа решается Сэлинджером согласно дзэнского внеинтеллектуального просветления в результате абсурдного слова или поступка. Абсурд в том, что Эсме дарит малознакомому человеку реликвию. Абсурдно и слово «хэлло», которое маленький Чарльз написал десять раз.
Действительно, чувство омерзения вытекает из самого смысла рассказа. Противна ситуация, которую наблюдает читатель. В конце концов, жене противен муж, муж, хотя и любит ее, ненавидит и находит поведение Джоан отвратительным, а любовнику омерзителен он сам и его любовница, а чувство жалости к другу смешано с презрением.
В английском варианте звуковые ассоциации дополнительно создают нужное ощущение. В русском переводе, на мой взгляд, очень удачно переданы образные детали, которые заменяют звуковые: например, пепел на простынях, погасшая сигарета и т.д.
Главный герой вспоминает себя в девятнадцать лет, когда он преподавал живопись в частной школе в Канаде. Мир казался ему чужим и враждебным, одиночество представлялось безысходным. Спасение пришло в виде мистического озарения, которое пришло к нему внезапно у витрины мастерской ортопедических принадлежностей.
Озарение предваряет история с монахиней-католичкой, талант к рисованию которой необходимо развивать, но в силу своей принадлежности богу, она не может заниматься тем, что дано ей. Есть ли в этом критика христианства? Возможно. Но я думаю, здесь вообще критика любого сдерживающего факта, мешающего человеческой деятельности. Почему сатори приходит у витрины с ортопедическими принадлежностями? Ортопедические принадлежности – та помощь больным, что дает им шанс преодолеть тот фактор, который мешает их деятельности.
Толчком к сатори может послужить сильное переживание, потрясение. В рассказе у героя есть это самое переживание. Но просветления можно достичь через коан и труд, приводящий к совершенству. Это и приводит Домье-Смита к просветлению. Он пытался выполнить свой долг как можно лучше. Это невозможно, но желание привело его к сатори.
Вообще, многие исследователи считают, что «Тедди» предваряет цикл повестей о Глассах. Здесь очень сильны дзенские идеи. Тедди похож на маленького Симора, который тоже мог видеть будущее и прошлые воплощения. Это восточная идея реинкарнации переплетается с пифагорейской идеей о том, что человек после смерти не умирает.
Мне кажется, очень интересна изложенная Тедди и постигнутая им в раннем возрасте пантеистическая идея, будто бог есть во всем и все есть божество (Пуппи суть бог, молоко суть бог, Пуппи пьет молоко, бог пьет бога). Однако Сэлинджер выдает эту идею как чаньский коан. Тедди, постигнув то, что бог пьет бога, вошел во внерассудочное состояние, которое позволяет прийти к нирване.
Тедди – сын простых обывателей, которые не могут никогда его понять и докучают своей навязчивой любовью. Но мальчик прощает им это, как и прощает злобную сестренку, которая, видимо, столкнет его в пустой бассейн, прощает Никольсона, беспардонно влезшего в его внутренний мир. Им все равно не понять, да Тедди это и не нужно. Он все воспринимает с невозмутимым спокойствием. Его не интересует внешний облик, поэтому он не стрижен, а одежда неопрятна, хотя окружающие обращали внимание именно на его вид. Тедди – мудрец, который в последнем своем воплощении достиг просветления. Его отреченность от мирских эмоций и чувств и спокойствие не раз подчеркиваются в рассказе. Он спокоен, когда родители в каюте переругиваются, когда общается с навязчивым Никольсоном и когда спускается по трапу на нижнюю палубу, где он умрет. Спокойствие – главное чувство в этом рассказе.
«Тедди» и рассказ «Хорошо ловится рыбка-бананка» являются обрамляющими. От мудреца Симора, который полюбил женщину и не смог отказаться от мирской жизни мы пришли к просветленному Тедди, который в прошлой жизни был чуть ли не святым, но, полюбив женщину, перестал заниматься самоусовершенствованием. Между этими идеальными героями Сэлинджер ставит множество лиц, чьи истории должны вызвать определенные чувства в читателе, и через этот упорядоченный поток эмоций мы должны прийти к спокойствию. Мы должны стать более созерцательными. Это шаг на пути к освобождению и нирване.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Мне кажется, Сэлинджер не призывает каждого отречься от мирских забот и заняться самосозерцанием. Но видит идеал в буддистском состоянии спокойствии. Разочаровавшийся в жизни экзистенциалист, он ищет спасение. И находит его в буддизме и древнеиндийской философии. Почему?
Наверное, нет более гуманной философии, чем восточная. Она построена на любви к ближнему и восприятии мира как целое. Она исцеляет. Недаром сейчас очень модно принимать буддизм. В жестокое время человек ищет опору и поддержку, а может, он просто бежит от ужасов жизни. Убежать можно, растворившись в мировой душе. Но побег – это не тот стимул, который должен привести человека на Восток. А Сэлинджер бежал. Так Сартр бежал к коммунистам, а Камю вообще не бежал, гордо сражаясь с мрачной и безысходной реальностью.
По-моему, Сэлинджер – дитя своего времени, когда одна за другой следовали самые жестокие войны, когда было время депрессий, и мир не видел выхода. Казалось, конец света. Это мрачное настроение мы найдем и у писателей-экзистенциалистов, и у Ремарка, и у Кафки. Однако Сэлинджер нашел свой выход: сначала он написал свои произведения, где видит спасение в буддизме, а потом сам спрятался от мира в маленьком домике в маленьком городке в огромном мире.