для чего сожгли москву 1812
Пожар в Москве 1812 года: хронология событий и последствия
В истории России было немало трагических и печальных событий. Одним из самых страшных происшествий в прошлом – это пожар в Москве, который в сентябрьские дни 1812 года сжег большую часть деревянного города. Один из самых крупных пожаров в истории. Наша страна тогда вела войну против наполеоновской Франции.
Московский пожар 1812 года (картина Франческо Вендрамини)
После Бородинского сражения, которое стало нравственной и политической победой России, французская армия вынашивала другие, не менее коварные планы против Российского государства. Страшный пожар в Москве, по мнению ряда историков, не входил в планы Наполеона Бонапарта, тем не менее он случился. У историков есть несколько версий, почему это произошло.
Москва накануне пожара
После Бородинского боя путь французского завоевателя вместе с его «Великой армией» к Москве был по-прежнему открыт. Без новых подкреплений, великий русский полководец Михаил Кутузов не хотел вступать в новое сражение. Взвесив данные о потерях и возможности пополнения новобранцами, едой и вооружением, командующий русской армией решил отойти к Москве. И 1 (13) сентября в деревне Фили (недалеко от Москвы) на состоявшемся военном совете, Кутузов приказал оставить Москву. Народ и солдаты стали спешно покидать город.
2 (14) сентября 1812 года Наполеон подошел к Москве и встал у Поклонной горы. Он мечтал, что однажды настанет такой день, когда Москва перестанет быть русским городом и после этого россияне перестанут ему сопротивляться. Он ждал два часа, что к нему придет делегация и принесет ключи от города. Вскоре ему сообщили, что в Москве нет людей. Но в планах императора Франции не было заходить в Москву в этот день, поэтому он остановился на ночлег у заставы.
Мечты завоевателя об изобилии и отдыхе после овладения Москвой не сбылись. Русская армия открыла по неприятелю огонь, когда французы стали подходить к Кремлю. А 2 (14) сентября в разных частях города (на Красной площади, Арбате, Замоскворечье) загорелись деревянные строения и дома.
Причины
В исторических очерках существует несколько версий пожара, но точная причина возгорания в Москве до сих пор не известна, это так называемое «белое пятно» истории.
К основным предположениям ученые относят следующие:
Ученый Михаил Горностаев писал, что нужно рассматривать причины пожара комплексно. Историк считал, что были распоряжения градоначальника о поджоге города, и отсутствие нужного порядка в рядах армии неприятеля и частичные поджоги со стороны самих горожан.
А что же говорят по этому поводу исторические документы?
В письме к русскому полководцу Багратиону градоначальник Ростопчин просил обратить город в пепел, чтобы «вражеской армии не достались магазины хлеба и продовольственные склады».
Наполеон покидает горящую Москву (картина Виктора Мазуровского)
Когда русские солдаты покидали город, они увезли с собой все пожарное оборудование, а градоначальник выпустил накануне пожара много заключенных и разрешил им грабить дома горожан. Ростопчин лично приказал сжечь свою усадьбу под Москвой, но спустя время он стал всё отрицать, а затем уехал жить в Париж.
Многие историки считают, что французам было невыгодно поджигать город.
Мемуары солдат «Великой армии» Наполеона сообщают, что они видели, как русские полицейские поджигали дома москвичей, а французы тушили Воспитательный дом, дворец и другие постройки.
Документы также сообщают, что горожане после пожара явились в лагерь Кутузова, доложили о том, что перед тем отходом из города подожгли свои дома. Они ожидали от полководца похвалы за такие действия.,
Хронология событий
Пожар в Москве продолжался в период со 2 (14) по 6 (18) сентября 1812 года. В эти дни Москва была оккупирована французскими войсками. Население города к тому моменту уже изрядно уменьшилось. Это было связано с призывами в армию и поражениями русских на первом этапе Отечественной войны. Если к началу 1812 года население составляло почти 300 тысяч жителей, то к концу года насчитывало всего 6 тысяч мирных горожан. В то же время в городе было много раненых. Примерно 12 тысяч солдат как русской, так и французской армии (многие были ранеными солдатами) составляли костяк населения Москвы к моменту ее оккупации французами. Из-за пожара погибло не менее половины пленных и раненых.
После военного совета в Филях армия Кутузова двинулась на восток, а главные силы Наполеона заняли Москву. В первый же день оккупации стали появляться донесения о пожарах. Пока Наполеон ночевал на заставе под Москвой, город уже горел. В советской исторической науке имела наибольшее распространение версия, что сами русские солдаты сделали этот поджог, чтобы французы задержались в городе и ни у кого из них не возникло мысли преследовать идущих в восточном направлении русских солдат.
Кремль был занят Наполеоном 3 (15) сентября 1812 года. Под звуки французского гимна «Марсельеза» полководец наблюдал за пылающим городом, огонь в самых разных его частях.
3 (15) сентября пылала Немецкая слобода, огонь был замечен на Москворецком мосту. Сильный ветер помог перекинуться пламени на Покровку, горожан начал охватывать ужас от пылающих везде деревянных строений. Город имел деревянную застройку, что и погубило Москву.
Начавшийся пожар длился несколько дней. Наполеон сам чуть не сгорел во время пожара, когда заблудился в городе. Он шел пешком и еле смог выбраться к подмосковному селу Хорошеву. Окружение императора с трудом нашло безопасный маршрут и выбралось через реку Москву и Петровскому дворцу, где в это время уже находился их военачальник.
Наполеон три дня сидел в безопасном месте.
До Петровского дворца огонь не перекинулся. Дворец спасло то, что он был удален от пылающей Москвы.
Когда Наполеон и его свита вернулись спустя четыре дня в Москву, они увидели ужасное зрелище: везде пепел и зола. Сгорели продовольственные лавки, и многие французы стали понимать, что возможен голод.
Пьющие французские солдаты (картина из музея «Бородинская панорама», XIX век)
Император назвал пожар самым ужасным спектаклем, который он видел в жизни. 6 сентября огонь стал утихать, нетронутыми пламенем остались лишь 1/4 зданий. Французский военачальник отдал приказ найти поджигателей. Сам правитель обосновался в Кремле и сделал это место своей временной резиденцией.
Виновниками пожара были названы несколько русских полицейских, простые горожане и каторжники. Всего было казнено примерно 400 человек, в основном из числа бедных мещан. Расстрелы начались 12 (24) сентября, суд над виновными в поджоге был недолгими. По мнению историков, казнены были невиновные люди.
После 34 дней оккупации города голодные и обессиленные французы начали покидать сожженный город. При отходе они заминировали много красивых зданий, уцелевших во время Великого пожара: Арсенал, Грановитую палату, колокольню Ивана Грозного и т.д.
Последствия
10 (22) октября 1812 года в Москве уже не было французов. Русская армия вошла в некогда красивый город и увидел ужасную сцену последствий пожара: везде были развалины и пепел. Местами из пепелищ еще шел дым, везде был запах гари.
Кремль был без присмотра и после ухода французов туда двинулись крестьяне с целью ограбить и вывезти награбленное, но гвардейский корпус смог предотвратить это. Огонь погубил здание Московского университета, лучшие театры страны, Английский двор XV века, Симонов монастырь, Воспитательный дом, библиотеки и дворцы. Сгорело 75% строений, это и дома простых горожан, и церкви, и культурные объекты, и бесценные книги. Историки оценивают нанесенный городу ущерб в сумму более 300 миллионов рублей.
Пожар и мародерство истребили почти все запасы продовольствия, разорили многих домовладельцев. Тысячи людей остались без крова и финансов. На восстановление пожара понадобилось более 20 лет.
Александр I создал специальную комиссию по строительству в Москве. После пожара сперва взялись за приведение в порядок Красной площади, а спустя несколько лет организован и Александровский сад в память о тяжелой цене победы русского народа над армией Наполеона.
Рассказывает эксперт Григорий Эфимович Бродский
Зав. архива хранилища Российского Государственного архива древних актов, член историко-патриотического объединения “Багратион” в программе Календарь Стаховского Радио Маяк.
Кто на самом деле поджёг Москву в 1812 году?
За четыре дня страшный пожар разрушил три четверти городских строений, в нём погибли тысячи людей. Беда случилась точно в тот момент, когда опустевшую Москву заняли французы. Поэтому сложно было не заподозрить в поджогах «доброжелателей».
Распространена версия о том, что Москву сжёг Кутузов — главнокомандующий русской армии. Но ни одного исторического документа, это подтверждающего, не существует.
Так кто и зачем в итоге сжёг Москву? Сами французы, московский градоначальник или воинствующе настроенные жители? Фактрум разбирает доводы к трём историческим версиям.
Наполеон
Русское высшее общество и даже сам император Александр I с уверенностью обвиняли в поджогах французскую армию. И это логично: кто ещё мог это сделать, как не захватчики, грабившие и разносившие город?
Однако сам Бонапарт чуть не погиб в московском пожаре 1812 года. Захватив город, император, разумеется, сразу же расположился в Кремле. А уже на следующей день ему пришлось в срочном порядке бежать из почти уже горящей царской резиденции по подземному ходу. Наполеон подвергал себя нешуточной опасности, пробираясь через горящий город. Укрытие он и его свита нашли в Петровском путевом дворце, располагавшемся в то время за границами Москвы.
В пользу этой версии говорил и тот факт, что сам Наполеон и его генералы в начале пожара обвиняли в случившемся собственных солдат, которые разбивали костры рядом с деревянными строениями. Но почти сразу стали приходить сведения о том, что в разных районах Москвы были замечены поджигатели из числа местных жителей. Пожар 1812 года был настолько сильным, что армии Наполеона пришлось срочным образом покидать столицу. Войска захватчиков пострадали от бедствия не меньше, а то и больше самих москвичей, поэтому злонамеренно устраивать поджоги им было попросту нецелесообразно.
«В Кремле — пожар!». В. Верещагин
Граф Ростопчин, генерал-губернатор Москвы
Среди задержанных поджигателей оказались московские полицейские. Руководство французской армии справедливо решило, что пожар организован властями столицы. Подозревали в первую очередь генерала-губернатора Москвы — графа Фёдора Ростопчина.
Генерал-губернатор уехал из столицы незадолго до пожаров. Перед отъездом он демонстративно сжёг свое подмосковное имение Вороново. А накануне граф Ростопчин поручил группе горожан и полицейским спалить склады с провизией, а также велел увезти или сломать всё противопожарное оборудование. Эти распоряжения впоследствии оказались роковыми для судьбы города.
Но полномочий сжигать дотла Москву у генерала-губернатора точно не было. Приказ об уничтожении столицы могли отдать только российский император Александр I или главнокомандующий армии Михаил Кутузов. Однако до сих пор не найдено ни одного документа, подтверждающего такой приказ. Да и ни к чему были такие крайние меры: чтобы обесточить врага, не нужно было сжигать город, достаточно было лишить французов продовольствия. Кроме того, злонамеренный поджог означал бы и молчаливый приказ об убийстве тысяч раненых солдат русской армии, которые не могли выбраться из Москвы.
Позднее граф наотрез отрицал подозрения в организации диверсии, хотя и говорил, что пожар 1812 года — это «главнейшая причина истребления неприятельских армий, падения Наполеона, спасения России и освобождения Европы».
Бесчинство французов в Москве
Страшное стечение обстоятельств
Есть мнение, что пожар в Москве 1812 — это действительно страшное стечение всех обстоятельств. Первыми очагами возгораний могли стать складские помещения, которые по приказу подожгли люди генерал-губернатора. Очевидцы также свидетельствовали, что собственные лавки с продовольствием спалили сами купцы. Сжигали следы своих преступлений мародёры, причём не только захватчики-французы, но и местные бандиты, и дезертиры русской армии.
При этом, возвращаясь к Фёдору Ростопчину, нужно упомянуть и ещё один важный факт: летом 1812 года градоначальник выпустил в Москве множество патриотических агит-листовок, а затем призвал особенно активных москвичей собраться накануне входа французских войск, чтобы вместе защитить Москву. Граф Ростопчин в условленное место так и не явился, но его действия страшно взволновали народ и спровоцировали драки, грабежи, разрушения кабаков и лавок. Когда же распалённый народ собрался у дома градоначальника, Ростопчин произнес пламенную речь с крыльца, обвинил в измене перед яростной толпой случайного молодого человека — только за то, что тот перевёл для самого себя письмо и речь Наполеона из зарубежной газеты. Пока разъяренные люди расправлялись с юношей, граф вышел с заднего крыльца и покинул Москву. «Я поджёг дух народа, — позже говорил он, — а этим страшным огнем легко зажечь множество факелов».
Граф Ростопчин выступает перед собравшимися, обвиняя Верещагина, купеческого сына в распространении наполеоновских прокламаций
Документальное расследование о сожжении Москвы в 1812 году
Историк Евгений Понасенков продолжает цикл научных статей о войне 1812 года.
Теперь мы переходим к описанию страшного преступления – сожжения Москвы. Погибли десятки тысяч человек (русских раненых солдат и горожан), дома и дворцы, культурные и материальные ценности. Сегодня мы должны ответить на вопрос: кто виноват в преступлении административном, военном, нравственном.
Тема пожара Москвы в 1812 году – редчайший случай в мировой истории и историографии, когда у ученых-историков не существует двух точек зрения (однако, это научное знание не доходит до широкой обывательской аудитории…). Мы имеем абсолютно полную доказательную базу одного вывода – а именно: Москву сожгли не французы, а сами русские (приказ был отдан лично генерал-губернатором, выполнен московскими чиновниками – и всему этому содействовал М.И. Кутузов). У нас есть свидетельства и показания того, кто отдавал приказ, кто выполнял, кто был свидетелем, а также тех, с кем затем это обсуждали. О сожжении Москвы собственным правительством свидетельствуют все москвичи, официальное расследование французских властей и все российские и европейские современники событий.
Об этом знало все русское общество 1812 года – и знание это передавалось детям и юношеству. Именно так полагали: А.С. Пушкин, Н.М. Карамзин, М.Ю. Лермонтов, А.И. Герцен, В.Г. Белинский, Н.Г. Чернышевский. О сожжение Москвы ее градоначальником Ростопчиным писали еще крупные историки войны 1812 года царской эпохи: М.И. Богданович и А.Н. Попов, а в советское время – М.Н. Покровский (великий русский историк, получил известность еще до революции), Е.В. Тарле, В.И. Пичета, М.Н. Тихомиров, Н.М. Дружинин, М.В. Нечкина. О том же безоговорочно свидетельствуют знаменитый генерал А.П. Ермолов, Д.В. Давыдов, И.Т. Радожицкий, генерал-лейтенант князь Д.М. Волконский, генерал граф П.Х. Граббе, Ф.Н. Глинка – и, наконец, сами Ф.В. Ростопчин и М.И. Кутузов (все их свидетельства по данному вопросу проанализировал доктор исторических наук, профессор Н.А. Троицкий: Троицкий Н.А. Фельдмаршал Кутузов: мифы и реальность. М., 2002, с. 218)!
В.М. Холодковский еще в 1966 году посвятил специальную статью, где доказывал невиновность французов, объяснял и без того очевидную истину: что им этот пожар был невыгоден (Холодковский В.М. Наполеон ли поджег Москву? // Вопросы истории, 1966, №4, с. 33 и др.).
Я бы сказал, не просто не выгоден, а категорически не нужен: солдаты Великой армии много недель ждали вожделенный отдых, дома для постоя и провизию.
Наиболее репрезентативно огромный массив документов, подробно раскрывающих преступление Ростопчина, опубликовал в 1992 году известнейший отечественный источниковед, доктор исторических наук А.Г. Тартаковский: Тартаковский А. Обманутый Герострат. Ростопчин и пожар Москвы. // Родина, 1992, № 6-7, с. 88 – 93.
Итак, обратимся к первоисточникам.
Еще почти за недели до Бородинского сражения Ростопчин в письме министру полиции А.Д. Балашову лукаво предупреждал: «И если Проведению угодно будет, к вечному посрамлению России, чтоб злодей ее вступил в Москву, то я почти уверен, что народ зажжет город…» (Русская старина, 1883, № 12, с. 650 – 651; Дубровин Н. Отечественная война в письмах современников (1812 – 1815). Спб., 1882, с. 94).
Примечательно: «мнение народа» (любимая ширма чиновников Российской империи, а затем СССР) сразу выдвигается в качестве «алиби».
На следующий день после Бородина (8 сентября) Ростопчин писал тому же Балашову уже более откровенно и угрожающе: «если по нещастию столицы спасти нельзя будет, то я оставшееся предам огню» (Богданович М.И. История Отечественной войны 1812 года. Спб., 1859, т. 2, с. 314).
В канун сдачи Москвы, градоначальник имел беседу с племянником матери Александра I Марии Федоровны (Софии Марии Доротеи Августы Луизы Вюртембергской…) генерал-майором принцем Евгением Вюртембергским, которого проинформировал: «Если бы меня спросили, то я бы ответил: разрушьте столицу, прежде чем уступить ее неприятелю» (следует заметить, что «столицей» в эпоху 1812 года принято было называть не только Петербург, но и «древнюю святыню» – Москву; цитирую по: Военный сборник. 1848, № 3, с. 42).
В этот же день Ростопчин лично пригрозил А.П. Ермолову: «Если без боя оставите вы Москву, то вслед за собою увидите ее пылающею». Далее уже сам Ермолов прокомментировал: «Исполнил обещание свое граф Ростопчин» (Тартаковский А. Указ. соч., с. 89).
Подобных документов (писем, записок, мемуаров) – множество. Теперь перейдем к фактам исполнения преступления.
В 8 часов вечера 13 сентября 1812 года, получив сообщение Кутузова об оставлении Москвы Наполеону, Ростопчин отдал приказ обер-полицмейстеру П.А. Ивашкину вывезти «все 64 пожарные трубы с их принадлежностями». Более того: «чтоб пожарные команды немедленно были приготовлены к выступлению…». Об этом через 6 дней Ивашкин уже дополнительно докладывал министру полиции Российской империи (Русская старина, 1889, № 12, с. 717 – 718).
В 1912 году в Петербурге были опубликованы воспоминания дочери Ростопчина Н.Ф. Нарышкиной (естественно, она писала по-французски: на том же языке они и вышли в свет). Она свидетельствует, как с наступлением ночи на 14-го сентября в особняк Ростопчина на Лубянке (метафорично…): «полицмейстер Брокер привел несколько человек, одним из которых были горожанами, другие – чиновниками полиции. В кабинете отца состоялась тайная беседа в присутствии Брокера и моего отца». Эти люди: «получили точные инструкции о том, какие здания и кварталы следовало обратить в пепел сразу же после прохождения наших войск через город». Нарышкина даже называет и «скромное имя того чиновника, который первым начал осуществлять начертанный план, – это был Вороненко (…), смело приступивший к делу в 10 часов вечера, когда часть неприятельской армии заняла несколько кварталов города; в одно мгновение склады с припасами, нагруженные хлебом барки на реке, лавки со всевозможными товарами (…) – вся эта масса богатств стала добычей пламени, ветер распространил пожар, а так как отсутствовали насосы и пожарники, чтобы остановить огонь, жертва, вдохновленная велением момента, совершилась, и желание отца исполнилось» (Тартаковский А. Указ. соч., с.91).
Как говорится, чьи-то «деды поджигали»… Моментальное возгорание упомянутых складов и барок полностью совпадает с описанием произошедшего в прочих документах. Архивные данные дают нам массу уточнений. Оказывается, А.Ф. Брокер был связан с семьей Ростопчина с 1790-х годов, а в 1812 г. он был назначен 3-м полицмейстером Москвы, чтобы, по словам самого Ростопчина, «иметь кого-либо надежного». П.И. Вороненко – оказался квартальным надзирателем. Имена этой ОПГ нам теперь известны (Там же).
В 1836 году бывший адъютант М.И. Кутузова, А.И. Михайловский-Данилевский собирал материалы для составления описания войны 1812 года. Именно ему упомянутый Вороненко прислал записку, где среди прочего значилось: «2 сентября (по старому стилю, прим. мое – Е.П.) в 5 часов полуночи он же (Ростопчин, прим. мое – Е.П.) поручил мне отправиться на Винный и Мытный дворы, в Комиссариат и на не успевшие к выходу казенные и партикулярные барки у Красного Холма и Симонова Монастыря, и в случае внезапного вступления неприятельских войск, стараться истреблять все огнем, что мною исполнено было в разных местах по мере возможности в виду неприятеля до 10 часов вечера (…)» (Там же; проверено мною по: РГВИА, ф. ВУА, д.3465, ч. 11, л. 203-207).
Прочие архивные документы открывают нам имена сообщников – среди них: следственный пристав, московский сыщик Г. Яковлев, частный пристав Арбатской части М.М. Щерба, частный пристав Городской части и другие чиновники (Современник. 1859, № 5, с. 79-80; Русский архив. 1864, 2-е изд. М., 1866, с. 702, 753; Тартаковский А. Указ. соч., с.91).
Утром при выезде из Москвы сам Ростопчин сказал сыну Сергею: «Посмотри хорошо на этот город, ты видишь его в последний раз, еще несколько часов, и Москвы больше не будет – только пепел и прах» (Тартаковский А. Указ. соч., с.91).
Еще один документ. В 8 часов утра 14 сентября Ростопчин написал письмо жене со словами: «Когда ты получишь это письмо, Москва будет превращена в пепел…» (Там же).
Да, не зря Екатерина II называла Ростопчина «сумасшедшим Федькой»: она его держала за придворного шута, но кто бы мог подумать, что в мае 1812 года другой не сильно психически адекватный человек (ее внук) назначит сумасшедшего генерал-губернатором Москвы!?
Но не один Ростопчин занялся истреблением города. Сам главнокомандующий русской армией (вернее, тем немногим, что от нее осталось после поражения при Бородине) М.И. Кутузов еще утром 14 сентября сам приказал сжечь склады и магазины с продовольствием и частью боеприпасов (Попов А.Н. Французы в Москве. М., 1876, с. 106; Троицкий Н.А. Указ. соч., с. 219).
Кроме того, независимо от Ростопчина Кутузов приказал вывести из города и противопожарные инструменты! А ведь он прекрасно понимал, что оставляет в городе многие тысячи беспомощных русских раненых (не говоря уже о московских жителях: детях, женщинах, стариках). Москва в ту пору была по большей части деревянной: поджечь в одном месте и увезти пожарные трубы – означало ее уничтожить! Градоначальник (а также прочие чиновники, дворяне, «общественность») даже не подумали о том, чтобы вывезти из подожженной Москвы детей из Воспитательного дома! По счастью, их, часто ценою собственной жизни, спасли солдаты Наполеона и некоторые оставшиеся воспитатели! Многим детям были даны имена французских маршалов и генералов (которые они носили всю жизнь).
Добавлю: Кутузов нашел местечко в карете для своей малолетней любовницы, а Ростопчин – для денежных сбережений, масштабных портретов жены и Павла I.
Во время бегства из города Кутузов приказал начальнику арьергарда М.А. Милорадовичу передать французам записку (подписана дежурным генералом П.С. Кайсаровым), адресованную начальнику Главного штаба Наполеона маршалу Л.А. Бертье. Этот документ доставил неприятельской стороне (передал И. Мюрату, который был в авангарде) ротмистр Ф.В. Акинфов (в будущем – генерал и декабрист). Ее текст: «Раненые, остающиеся в Москве, поручаются человеколюбию французских войск» (Троицкий Н.А. Указ соч., с. 221).
Это верх низости и подлости: поджечь город – и просить о сохранение жизней раненых! «По-моему, здесь налицо верх цинизма, не только воинское преступление, но и (по современной терминологии) преступление против человечности» – справедливо заключает доктор исторических наук Н.А. Троицкий (Там же).
Генерал А.П. Ермолов записал: «Душу мою раздирал стон раненых, оставляемых во власти неприятеля. С негодованием смотрели на это войска». Н.Н. Раевский свидетельствовал: «Раненых всех бросили» (Там же, с. 220-221).
Очевидец событий, знаменитый военный теоретик и историк (находившийся в 1812 г. при русском штабе) Карл Клаузевиц, который не просто наблюдал происходившее при бегстве русской армии и жителей из Москвы, но внимательно анализировал происходящее и общался со всеми высшими должностными лицами, свидетельствует (подчеркну – в личном письме с фронта): «Когда мы проходили, улицы были полны тяжело ранеными. Страшно подумать, что большая часть их – свыше 26 000 человек – сгорела» (Клаузевиц К. 1812 год. М., 1937, с. 214).