для чего запад пропагандирует лгбт
Утрата ценностей. Что заставило Польшу и Венгрию пойти против всей Европы и начать борьбу с ЛГБТ и либералами?
Фото: Beata Zawrzel / Getty Images
Европейский союз (ЕС) переживает кризис единства, и дело не только в разных подходах к коронавирусным ограничениям. Страны Западной Европы думали, что договорились с восточными соседями о единых взглядах на европейские ценности, но оказалось, что далеко не всех устраивает, например, толерантность к сексуальным меньшинствам и мигрантам. Венгрия и Польша с каждым годом все жестче противостоят либеральным политическим трендам, а в ЕС не понимают, как подавить этот бунт, не разрушив солидарности всех европейцев. Бывший глава Евросовета Дональд Туск даже предрек развал союза в том случае, если к этому лагерю оппозиции присоединятся другие участники. Как восточноевропейские страны стали оплотом традиционных ценностей, почему их так беспокоят ЛГБТ и чем такое противостояние грозит единству Европы — в материале «Ленты.ру».
15 июля Европейская комиссия выпустила пресс-релиз, в котором потребовала от Будапешта и Варшавы в течение двух месяцев исправить ситуацию с отношением к меньшинствам. Если это заявление ни к чему не приведет, подчеркнули в ЕК, дальше вопросом будет заниматься высшая судебная инстанция — Европейский суд. Для обеих стран это не просто ценностный вопрос: немилость европейского блока грозит им заморозкой субсидий. Речь идет о миллиардах евро, которые они каждый год получают от европейских союзников. Польша — получатель самых крупных выплат, а для Венгрии эти деньги стали ключевым фактором экономического роста последних лет.
Альтернативные ценности
«Я родился геем. Я гей, и это не мой выбор. Моя мать всегда была в ужасе от этого, и с этим я живу. А теперь вы закрепляете это в законах. Я вас уважаю, но вы перешли черту. Речь идет об основных правах, о праве отличаться», — с такими словами премьер-министр Люксембурга Ксавье Беттель обратился к венгерскому коллеге Виктору Орбану на дебатах в Совете Европы.
Речь шла о новом законе, который в июле вступил в силу в Венгрии: он запрещает демонстрировать несовершеннолетним темы, связанные с гомосексуальностью и сменой пола. Так как регулировать просмотр детьми тех или иных материалов невозможно, это фактически означает запрет на «ЛГБТ-пропаганду» во всех венгерских СМИ, подобный тому, что ввели в России в 2013 году.
Такое положение дел абсолютно не устраивает ЕС — толерантность к сексуальным меньшинствам изначально признана общей ценностью для состоящих в нем стран, и от Венгрии, вступившей в блок в 2004 году, требуется то же, что от всех остальных. Председатель Европейской комиссии Урсула фон дер Ляйен по этому поводу выступила с резкой критикой венгерских властей.
Этот закон использует защиту детей как предлог для дискриминации людей на почве их сексуальной ориентации. Это позор!
Венгрия стоит на своем и отвергает призывы пересмотреть решение — по мнению властей страны, Запад лезет не в свое дело. Руководитель администрации премьер-министра Венгрии Гергей Гуйяш в ответ на заявления Еврокомиссии в очередной раз выразил позицию правительства: «Попытки Брюсселя впустить ЛГБТ-активистов в школы и в детские сады ни к чему не приведут». Венгерская сторона настаивает: новый закон защищает права детей на формирование собственных взглядов и право родителей воспитывать своих детей так, как хотят они, а не государственные институты.
Наклейка с надписью «Зона, свободная от ЛГБТ», Варшава
Фото: Kacper Pempel / Reuters
Наряду с несправедливостью к меньшинствам в Венгрии западные СМИ часто вспоминают о ситуации в соседней Польше. Там региональные власти в ответ на общеевропейскую политику толерантности стали объявлять свои муниципалитеты «зонами без ЛГБТ» — то есть запрещать в них открытую демонстрацию символики сексуальных меньшинств или принадлежности к ним.
Такими зонами оказалось в итоге занято около трети всей территории страны. Как считает польский социолог и активистка Эльжбета Корольчук, эта практика закрепляет бесчеловечное отношение к согражданам. По ее мнению, каждый, кто «объявляет часть общества неполноценной, по сути выдает лицензию на убийство». С ней в целом согласны власти ЕС: Европейский парламент даже выпускал резолюции с осуждением политики в Польше. Но, как и в случае с Венгрией, несоответствие общеевропейским социальным ценностям — далеко не единственная претензия Брюсселя к восточноевропейским союзникам.
7 июля стало известно, что предназначенные Венгрии многомиллиардные гранты ЕС не будут одобрены в тот срок, когда их планировалось выделить.
Обоснованием для замедления этой процедуры называют проблемы венгерских властей в их борьбе с коррупцией: от правительства Орбана требуют наладить прозрачное и честное распределение бюджета.
Однако и это далеко не последний эпизод в противостоянии восточноевропейских держав с остальными странами европейского блока. Венгрия и Польша отчетливо выделяются на фоне других стран-членов ЕС сочетанием трех атрибутов: авторитарным стилем управления, явной тягой к национализму в политике и откровенно консервативными ценностями в социальном управлении.
Вся власть — кому надо
«Демократия не обязана быть либеральной. То, что режим не либеральный, не делает его недемократическим. Чтобы сохранить способность конкурировать в глобальных масштабах, нам нужно отбросить либеральные методы и принципы общественной организации», — заявил Орбан в своей знаменитой речи 2014 года. Он призвал искать новый, отличный от либерального способ строить государственную систему: как примеры стран, которым это удается, он привел Китай, Турцию, Сингапур и Россию.
Западные эксперты и политики недовольны такой позицией: термин illiberal, которым регулярно характеризуют венгерское государство, на английском буквально значит не просто «нелиберальный», но «нетерпимый, непросвещенный, ограниченный». Американский политолог Фарид Закария, автор термина «нелиберальная демократия», считает, что без принципов либерализма, заложенного в конституции, демократия опасна. Она ведет к ущемлению человеческих свобод, злоупотреблению властью, этническим конфликтам и даже к войне.
Митинг националистов в Варшаве
Фото: Adam Stepien / Reuters
Похоже, такого мнения придерживаются и в ЕС. Для разморозки обещанных грантов правительству Орбана рекомендуют не только принять меры против коррупции, но и вспомнить о свободах: поработать над прозрачностью государственной системы, ее доступностью и ясностью для простых граждан. Отдельным и ключевым пунктом идет требование обеспечить независимость судебной ветви власти.
Решительно пилить этот сук Орбан начал незадолго до того, как объявил о «нелиберальном» пути. В 2013 году, когда его партия «Фидес» (Венгерский гражданский союз) вместе с партнером по коалиции занимала почти 70 процентов парламента, он провел большую конституционную реформу. Новые правила закрепили в ключевом документе страны традиционные семейные ценности, ограничили аборты, усилили контроль над религиозными организациями и университетами, а также урезали автономию Конституционного суда. Стоит отметить, что это происходит во многом демократическим путем: явка на выборах с тех пор заметно выросла и в 2018 году стала рекордной — 68 процентов.
В Германии и других странах ЕС венгров предупреждали, что такой шаг подрывает верховенство права и серьезно угрожает демократии. Эти претензии венгры резко отвергали, указывая на статистику: население стало куда охотней ходить на выборы, а значит, все происходит по воле народа. Серьезных мер ЕС в итоге не принял — «Фидес» помогло членство в Европейской народной партии Европарламента.
Брюсселю это аукнулось довольно скоро в Польше: там уже пару лет спустя к власти пришла партия «Право и справедливость», которая взялась за правовую систему страны. В 2018 году в Польше начала работать Дисциплинарная комиссия, призванная контролировать честность решений Верховного суда. При этом и простым полякам, и политической оппозиции очевидно, что новый орган фактически зависит от консервативных элит, находящихся у власти.
Еврокомиссия назвала реформу попыткой подмять под действующую власть все суды Польши, а судебные органы ЕС предписали полякам немедленно прекратить работу нового надзорного органа. Те не согласились и принялись настаивать на том, что решения польской системы важнее, чем требования европейского блока. Тяжбы по этому вопросу длятся по сей день и до сих пор не привели к победе ЕС. И главным сторонником Польши во внутриевропейской дискуссии оказалась, конечно же, Венгрия, которой удалось остаться безнаказанной после похожего маневра.
Для этих двух стран Восточной Европы характерна ситуация, в которой демократия объявила войну либерализму, считает Иван Крыстев — болгарский политический аналитик, один из основателей Европейского совета по международным отношениям (ECFR). Причина этого — в характере локальных революций, которые происходили в регионе с конца 80-х годов. В отличие от практически всех предыдущих революций, участники этих восстаний не стремились к утопии: они хотели лишь нормальности.
Революционеры Восточной Европы стремились не к высоким идеям, а к простым благам — тому уровню жизни, который был давно доступен их западным соседям
В отличие от западных либералов, чьи идеи сформировали текущий мировой порядок, они не были озабочены правами этнических, религиозных и сексуальных меньшинств. Вырвавшись из-под власти СССР, они стремились отстаивать права и интересы титульной нации своей страны, то есть большинства.
Народность во плоти
Польша и Венгрия входят в Вышеградскую группу вместе с Чехией и Словакией. Политику последних двух стран, некогда слитых в одну, во многом можно охарактеризовать как националистическую. Однако именно у венгров и поляков национализм приобретает формы, особенно удивляющие либеральных западных наблюдателей.
В первую очередь это касается видения истории. Еще в 1946 году венгерский политический деятель Иштван Бибо издал эссе «Горе малых государств Восточной Европы». В нем он указал, что демократия в этом регионе всегда останется под угрозой из-за травм, нанесенных могучими внешними акторами. Польшу, к примеру, несколько раз делили между собой крупные соседние державы. Венгрия пережила крах национальной революции в 1849 году, а в 1920-м в результате Трианонского договора лишилась двух третей территории и половины населения.
Акция польских ультраправых активистов против ЛГБТ-организаций
Фото: Czarek Sokolowski / AP
Незаживающие культурные раны до сих пор явно влияют на то, как в Польше и Венгрии видят окружающий мир. Давление со стороны ЕС политики в обеих странах склонны сравнивать с жестким внешним управлением во времена СССР. Венгерский премьер Орбан не забыл, что начинал политическую карьеру с антикоммунистического кружка, где призывал народ помнить о жертвах советского режима. А польские власти перенесли страх «красной угрозы» на нынешнюю Россию и постоянно укрепляют восточную границу.
Западные критики особенно отмечают отношение к трагедиям Второй мировой войны: посвященные ей венгерские мемориалы, как правило, изображают страну жертвой Третьего рейха — хотя солдаты тогдашнего режима активно участвовали в холокосте. В соседней стране жертвенная позиция титульной нации и вовсе закреплена законом: польские власти уголовно преследуют тех, кто сомневается в непричастности поляков к преступлениям нацизма. Оба государства уделяют особое внимание периоду советской оккупации и репрессиям, которые их нациям пришлось пережить.
Наряду с исторической памятью венгерскую и польскую идентичность усиливает особая демографическая ситуация. Речь идет, во-первых, об оттоке людей — с начала 90-х годов молодежь активно уезжает жить и работать на Запад, а рождаемость падает из-за невысокого уровня благополучия.
В одной только Великобритании живет около 815 тысяч поляков, а Венгрия понемногу теряет население уже с 1980-х. За последние десять лет оно сократилось почти на три процента. Этот тренд меняется, но очень медленно: рождаемость в обеих странах ниже, чем в большинстве европейских держав. Все это ведет и государство, и консервативно настроенных граждан к тревоге за будущее народа. Народ же — и это фактор, который действительно резко отличает восточноевропейские страны от западных соседей, — выделяется этническим и культурным единообразием.
В Польше нация тоже почти не выходит за пределы этнического ядра — коренных поляков там более 96,6 процента. Число иммигрантов в обеих странах не превышает двух процентов, а мусульманское население не составляет и одной десятой процента. Отношение к магометанам соответствующее, почти худшее в Европе: среди поляков позитивно относятся к ним 26 процентов, среди венгров — около 11 процентов. Для сравнения, в России этот показатель составляет 76 процентов, в Германии — 69, на Украине — 62.
Это не могло не сыграть роль в одном из основных европейских кризисов прошлого десятилетия — миграционной волне 2015-2016 годов, когда более полутора миллиона выходцев с Ближнего Востока и Северной Африки попали в страны ЕС. Европейские лидеры радушно приняли их, но оказалось, что далеко не все европейцы рады гостям. Польша и Венгрия вместе с другими странами Вышеградской четверки наотрез отказались помогать приезжим и держатся этой позиции до сих пор.
Они последовательно выступают против идеи квот на обязательное распределение мигрантов. В 2018 году ЕС обязал Чехию и Словакию принять 2,6 тысячи и 902 человека, но они согласились только на 12 и 16 мигрантов соответственно. От Польши требовали взять к себе около 7 тысяч человек, от Венгрии — около 1,3 тысячи, однако польские и венгерские власти не приняли ни одного.
Армии мигрантов стучатся в ворота Европы
В недавнем выступлении глава венгерского правительства в очередной раз подтвердил свою позицию по миграционному вопросу: он настоял на том, что иммиграция по умолчанию вредна и ведет к размыванию национальной идентичности. По мнению Орбана, каждый должен быть счастлив там, где он родился — по воле Господа.
Христианская вера — неизменный элемент государственной идеологии в обеих странах. Польские и венгерские политики продвигают идею того, что настоящий поляк или венгр — обязательно христианин. Это вызывает отклик у верующего населения: 86 процентов жителей Польши — католики, в Венгрии к христианству причисляют себя 74 процента граждан.
Польские католические священники, в противовес интернационализму нынешнего папы Римского, открыто критикуют толерантное отношение к мигрантам и сексуальным меньшинствам, их поддерживает и венгерское священство. Молодежные организации, такие как Młodzież Wszechpolska («Всепольская молодежь»), в своих документах в открытую объявляют войну за католическую веру и против «толерантности и либерализма».
Что консервируют консерваторы
Как рассказал «Ленте.ру» Дмитрий Офицеров-Бельский, кандидат исторических наук и старший научный сотрудник ИМЭМО РАН им. Е. М. Примакова, консервативные установки помогают жителям Восточной Европы чувствовать себя настоящими европейцами — несмотря на то что в ЕС они новички. Они помнят о том, что христианство, которое имеет все меньше веса на Западе, сформировало всю историю европейской культуры, не забывают и о традиционных гендерных ролях и общепринятом понимании семьи.
«Восточные европейцы справедливо полагают, что нынешние ценности ЕС — новосозданные, не имеющие отношения к традиции. Они хотят видеть Европу такой, какой она всегда была: пусть модернизирующейся, но не в ущерб собственному древнему культурному пласту. Они не желают обновлять его так жестко и резко, как этого хотят ведущие державы ЕС», — полагает историк.
Кто теперь угнетен? США и Европа годами боролись за права ЛГБТ. Почему это привело общество к расколу и конфликтам?
Равные права для представителей ЛГБТ и признание однополых браков стали главными и наиболее важными достижениями западного общества в борьбе за права уязвимых групп. Но у этих побед оказались неожиданные побочные эффекты: случаи дискриминации гетеросексуалов при найме на работу и растущее число подростков, готовых воспользоваться официальным разрешением на смену пола для несовершеннолетних. Эти явления вызывают определенную тревогу в обществе, но ЛГБТ-активисты не собираются останавливаться на достигнутом, ведь их активно поддерживают государственные институты и крупные корпорации. «Лента.ру» в рамках проекта «Проблемы первого мира» выяснила, как борьба за права ЛГБТ порождает новые ограничения в обществе, почему такая ситуация устраивает государство и бизнес и что происходит с теми, кто не готов отказаться от традиционных взглядов.
«Да, любовь бывает самых разных форм и расцветок — современные семьи отличаются друг от друга. Но большинство из них до сих пор состоит из мамы, папы и детей, и нам не стоит об этом забывать», — с такой речью выступил в парламенте Великобритании консервативный политик Бен Брэдли. Он подчеркнул, что современная политическая повестка игнорирует значимость роли отца для каждой семьи и что меньшинствам государство уделяет куда больше заботы, чем большинству.
По мнению Брэдли, современное европейское общество не просто защищает представителей ЛГБТ-сообщества более эффективно, чем остальное население, — оно уничтожает традиционные роли, забывая об их важности.
Существующие государственные механизмы — на Западе в целом и в ЕС в частности — действительно ориентированы на то, чтобы оберегать от дискриминации любые уязвимые группы, в том числе по сексуальному признаку. Так, агентство ЕС по правам человека особо призывает европейские государства специально обучать силовые ведомства бороться с преступлениями на почве ненависти к ЛГБТ. По мнению представителей агентства, полицейские должны всячески поддерживать жертв таких посягательств, поощрять их обращения в правоохранительные органы по любому такому случаю и тщательно расследовать каждое дело.
Среди стран Евросоюза указанных законодательных норм нет только в Польше, Латвии, Болгарии и Италии. До недавнего времени в этом списке была и Швейцария. В начале 2020 года местное социал-демократическое правительство попыталось ввести уголовное наказание за «язык ненависти к ЛГБТ», но столкнулось с противодействием консерваторов, которые напомнили, что к «языку ненависти» можно отнести не только откровенные угрозы и оскорбления, но и публичные критические заявления. Оппозиция сочла эту инициативу нарушением свободы слова и вынесла законопроект на общегосударственный референдум. Но против уголовной ответственности для гомофобов высказались чуть более 38 процентов населения — этого оказалось недостаточно, чтобы блокировать принятие закона.
Перегибы на местах
Современная психологическая теория утверждает, что представители любых уязвимых групп переживают особый вид стресса из-за давления общества — порицание окружающих сказывается на их физическом здоровье, образе жизни и склонности к ментальным расстройствам. Государства отвечают на эти выводы ожидаемым образом: вводят механизмы «позитивной дискриминации», которая дает представителям таких групп больше преимуществ и возможностей.
Зачастую эта система, созданная ради восстановления справедливости, дает сбой, когда принадлежность к той или иной угнетаемой категории при устройстве на работу оказывается важнее, чем профессиональные навыки и личные качества. В Великобритании, одном из наиболее комфортных для ЛГБТ государств, это удалось доказать через суд. В 2019 году англичанин Мэтью Фарлонг заявил, что не смог устроиться на работу своей мечты — в полицию — только из-за того, что не принадлежал к какой-либо уязвимой группе. По мнению Фарлонга, он получил бы должность, назовись он бисексуалом или геем.
Ливерпульский суд признал, что Фарлонг подвергся дискриминации как белокожий мужчина-гетеросексуал. Вскоре ему предложили должность полицейского. Это стало прецедентом, когда перегиб в борьбе за разнообразие удалось компенсировать.
Как рассказал в беседе с «Лентой.ру» социолог, почетный профессор Кентского университета Фрэнк Фуреди, современная повестка продвигает «аристократизацию» ЛГБТ-сообщества: «Их видят более чувствительными, интересными, умными и в итоге более важными для государства и общества, чем гетеросексуалов, особенно мужчин. Ситуация усугубляется тем, что такое видение активно продвигается в СМИ».
Фарлонгу повезло: ему удалось доказать свою правоту потому, что сам способ оценки кандидатов — без какой-либо специальной методики, просто решением «да или нет» — признали неоправданно примитивным. Но найти такие зацепки удается немногим.
Между тем конфликтных ситуаций, связанных с трудоустройством, со временем станет больше: опросы показывают, что в молодом поколении европейцев доля представителей ЛГБТ-сообщества (по крайней мере тех, кто готов открыто заявить об этом) в два раза больше, чем среди старшего поколения. К ЛГБТ в той или иной степени себя относят 7,6 процента опрошенных в возрасте от 30 до 65 лет.
«Вне всякого сомнения, число людей, отрицающих гетеросексуальные нормы, в ближайшие годы будет расти», — подчеркнул профессор Фуреди.
«Прогрессивный» подход в отношении ЛГБТ практикуют не только государственные органы: подобную политику вводят и крупнейшие компании. В месяц прайда (Pride Month, праздник сексуального разнообразия — прим. «Ленты.ру») сотни западных фирм ставят на аватарки в социальных сетях радужные флаги, СМИ широко освещают проблемы ЛГБТ, в креативных индустриях в игры, фильмы и другой контент стараются добавлять ЛГБТ-персонажей.
Например, в игре The Last of Us 2 повзрослевшую главную героиню Элли Уильямс сделали лесбиянкой, хотя в первой части никаких намеков на ее принадлежность к ЛГБТ авторы не делали. Летом 2019 года глава студии Marvel Кевин Файги объявил, что в ленте «Вечные» покажут первого супергероя-гея, роль которого исполнил чернокожий актер Брайан Тайри Генри. Его персонаж Фастос к тому же оказался настоящим семьянином, у которого есть любимый мужчина и ребенок. Киностудия Sony, в свою очередь, предложила новое прочтение классики: в недавно вышедшем ремейке «Золушки» фея-крестная в исполнении открытого гея Билли Портера предстала в гендерно-нейтральном образе мужчины в женском платье.
Такое повышенное внимание к ЛГБТ-повестке, особенно у крупного бизнеса, отчасти объясняется тем, что ЛГБТ-сообщество составляет сегодня приличную часть платежеспособных потребителей.
Особенно это заметно у мужчин-гомосексуалов: такие семьи обычно богаче, чем обыватели традиционной ориентации. Неудивительно, что некоторые компании видят рыночный интерес в том, чтобы хорошо выглядеть в глазах таких потребителей, а потому стараются всячески замечать и поддерживать сотрудников из числа ЛГБТ, активно транслируя свою толерантность потенциальным клиентам.
При этом, как указывают ЛГБТ-активисты, большинству корпораций нет никакого дела до проблем толерантности. Они лишь используют символику и риторику для коммерческих целей, сигнализируют о поддержке — особенно в июне, в месяц прайда, — но на самом деле никак не помогают ни движению, ни своим сотрудникам из числа «угнетаемых» групп.
Радужные аватарки в социальных сетях, особые июньские предложения и другие пиар-акции не приносят реальной пользы движению. Но и денежные пожертвования ЛГБТ-организациям могут ничего не значить: многие компании, которые занимаются такой благотворительностью, одновременно жертвуют еще больше денег политикам-консерваторам, а те после избрания не только лоббируют их экономические интересы, но и продвигают законы, которые ЛГБТ-сообщество считает дискриминирующими и ксенофобными.
НКО, имеющие многолетний опыт борьбы за права ЛГБТ, понимают, что стремление крупных компаний создать позитивный образ в глазах ЛГБТ-сообщества — не более чем маркетинговая стратегия, а потому пристально следят за тем, чтобы сотрудникам из числа уязвимых групп не на словах, а на деле создавали максимально комфортную среду. Одна из таких организаций — британская Stonewall — уже не первый год продвигает инструменты, с помощью которых работодатели измеряют уровень инклюзивности в своих рабочих коллективах. Stonewall, будучи очень крупным институтом, каждый год составляет список лидеров по дружелюбию к ЛГБТ. Он включает как государственных, так и частных нанимателей. В 2020 году в него вошли банк Citi, юридическая компания Baker McKenzie, оператор мобильной связи Vodafone, а также ряд полицейских департаментов, университетов и даже служба британской внешней разведки МИ-6.
Толерантность без границ
Stonewall, названная в честь исторических столкновений гомосексуалов с полицией в Нью-Йорке в 1969 году, — влиятельная НКО со своими лоббистами в государственных структурах. Она может напрямую воздействовать на принятие политических решений в Великобритании и за рубежом.
Изначально ее основатели видели своей целью лишь свободу самовыражения для ЛГБТ и равенство репрезентации в СМИ, ведь в конце 1980-х годов в королевстве существовали законы о запрете пропаганды гомосексуальности. Активисты смогли добиться их отмены к 2003 году.
Но сейчас, спустя почти два десятилетия, борьба Stonewall за права ЛГБТ приобрела такие формы, что от организации отворачиваются даже те, кто стоял у ее истоков. Так, сооснователь Stonewall Саймон Фэншоу летом 2021 года объявил о разрыве со своим детищем. По его словам, организация действительно помогла решить большую часть проблем ЛГБТ-сообщества в Западной Европе, но затем превратилась в подобие политической партии — непримиримой и догматичной, не приемлющей критику своих позиций.
Разумное несогласие они сразу обзывают ненавистью. Для многих они воплощают абсолютную нетерпимость к спорам и обсуждениям. И это очень опасно
Его утверждения не голословны: активисты открыто давят на тех, кто осмеливается критиковать и даже просто поддерживать критику деятельности организации, добиваются удаления неугодных высказываний с различных платформ.
При этом взгляды, которые так ревностно отстаивают активисты Stonewall, бывают весьма спорными. Взять хотя бы стремление на юридическом уровне отменить не только нормы поведения для мужчин и женщин, но и само понятие биологического пола.
Активисты-трансгендеры и их соратники выступают за систему, при которой единственным критерием пола будет самоидентификация. На практике это значит, что в женские раздевалки фитнес-клубов, в убежища для жертв насилия и в другие пространства, открытые только для женщин, смогут попасть мужчины, считающие или называющие себя женщинами.
Это уже не какая-то маргинальная точка зрения — как выяснилось, ее разделяют весьма уважаемые члены общества. В начале текущего года более 600 академиков из европейских стран, США, Индии и Японии подписали коллективное письмо против присуждения ордена Британской империи профессору Кэтлин Сток из университета Сассекса: ее сочли недостойной награды из-за трансфобии.
А пока академики спорят о юридических формулировках, на социальном уровне достижения ЛГБТ-идеологии продвигают политики и чиновники. Лидер британской Лейбористской партии Кир Стармер в сентябре публично заявил, что «матка есть не только у женщин» (имея в виду трансмужчин), — таким образом он высказал поддержку трансактивистам, требующим «отменить пол».
В минувшем августе в рекомендации для школьных учителей в Шотландии включили тот самый «принцип самоидентификации»: в школе дети могут требовать от преподавателей называть их в соответствии с тем полом и именем, которое они выбрали сами. Это касается и начальных классов, и даже дошколят. До этого похожий закон, распространяющий право на смену пола даже на детей с шестилетнего возраста, приняли в Норвегии.
Правозащитники указывают, что такие действия властей — посягательство на права родителей воспитывать ребенка в собственной системе ценностей. Идеологию, которую продвигают главенствующие в обоих правительствах социалисты, многие называют опасной, но она продолжает собирать сторонников под лозунгами защиты трансгендерных подростков.
Как показали недавние исследования, в последние несколько лет их стало намного больше: медицинские центры по всему миру свидетельствуют, что число несовершеннолетних, сообщивших о гендерных проблемах, выросло десятикратно. Главным образом речь идет о гендерной дисфории — психологическом конфликте из-за несовпадения между гендерной идентичностью и биологическим полом.
Если в начале 2010-х число тех, кто пытался в подростковом возрасте получить блокаторы гормонов (медикаменты, останавливающие возрастные гормональные изменения) или пластическую операцию, исчислялось десятками, то теперь счет идет на сотни.
ЛГБТ-активисты утверждают, что это не последствия транспропаганды, а новый, более прогрессивный взгляд подростков на вопросы гендера. Но с ними не согласны многие психиатры, в том числе из-за негативного опыта тех, кто прошел соответствующее «лечение» в подростковом возрасте и живет с его последствиями.
Ведь если пластические операции вроде удаления молочных желез можно исправить хирургическими методами, то гормональная терапия, особенно в подростковом возрасте, ведет к бесплодию и другим необратимым для организма последствиям. А между тем 10 из 11 исследований показывают, что трансгендерные расстройства (по современной классификации они официально расстройствами не считаются) вскоре после полового созревания происходят у подавляющего большинства юных пациентов, а переход в другой пол не гарантирует улучшения психологического состояния.
Об этом начали говорить и подростки-трансгендеры: в 2020 году 23-летняя британка подала в суд на систему здравоохранения страны из-за того, что в 16 лет врачи помогли ей начать процесс по изменению пола. Из-за гендерной дисфории ей выписали гормоны, из-за которых у нее стало больше волос на лице и теле, начались и другие изменения, но сейчас она пожалела о решении, сделанном в подростковом возрасте, — теперь она осознает, что на самом деле ей требовалось, чтобы специалисты внимательнее отнеслись к определению причин ее расстройства и помогли избежать необратимых изменений в организме. На сторону девушки встали и судьи.
В этом году забили тревогу даже авторы исследований, благодаря которым сторонники современной гендерной идеологии говорят о ней как о научной, и заявили, что необходимо пересмотреть подход к решению гендерных проблем подростков.
По мере накопления клинических и статистических данных у специалистов возникают вопросы, на которые они пока не получили четких ответов. К примеру, почему гендерная дисфория чаще проявляется у подростков, которые ранее подвергались издевательствам сверстников и имели проблемы социального характера, и как объяснить то, что у юных трансгендеров чаще диагностируются синдром дефицита внимания и расстройства аутистического спектра. Не исключено, что гендерная дисфория у подростков — это вовсе не результат их прогрессивных взглядов, а следствие более сложных психологических проблем. Однозначных ответов на эти и другие вопросы нет, что не мешает ЛГБТ-активистам продвигать свои взгляды, а прогрессивным политикам — создавать новые юридические нормы на основе их идей.
Непопулярные ценности
Сегодня публичные персоны стараются избегать заявлений, которые могут быть истолкованы как гомофобные. Однако нормы Cancel culture, в отличие от большинства законов, имеют обратную силу: подвергнуться «отмене» можно даже в том случае, если нетолерантные заявления прозвучали много лет назад. Так, комик Кевин Харт в 2019 году вынужден был отказаться от роли ведущего на церемонии вручения «Оскара», а Netflix разорвала с ним контракт на серию документальных фильмов. Артисту припомнили неприятные для ЛГБТ-сообщества шутки в его выступлениях и в Twitter. Даже то, что эти эпизоды относились к событиям десятилетней давности и Харт с тех пор уже успел извиниться перед всеми, кого оскорбили его слова, не спасло комика от очередной волны критики.
В 2021 году британские лиги футбола и крикета взялись за соцсети своих игроков и тоже обнаружили в них неприемлемый юмор. Несмотря на то что часто речь шла о постах, сделанных еще в подростковом возрасте, спортсменов штрафовали и отстраняли от матчей. Например, защитника футбольного клуба «Мидлсбро» Марка Бола обвинили в том, что в 2012 году, когда ему было 14 лет, он опубликовал в соцсетях гомофобную шутку. Игрок в крикет Олли Робинсон из-за твитов девятилетней давности получил штраф в 3 200 фунтов, был отстранен от восьми матчей и принужден к участию в программах против дискриминации.
Это приводит к политизации языка, которая особенно сильно сказывается на молодых людях, на детях, — они боятся проявлять себя. Им страшно, что за «неправильные» слова их могут наказать
Политика преследуют буквально за цитаты из Библии. Критикуя Евангелическо-лютеранскую церковь Финляндии за поддержку ЛГБТ-парада в финской столице, она процитировала новозаветное «Послание к римлянам». В нем влечение мужчины к мужчине названо неестественным и ложным заблуждением, заслуживающим возмездия. Рясянен не собирается отказываться от своих слов и считает, что пренебрежение к традиционному видению греха и брачной жизни лишает смысла всю христианскую веру и обесценивает саму жертву Иисуса Христа.
Я не буду извиняться перед ними за слова апостола Павла. Я готова до конца защищать свободу слова и свободу вероисповедания
Теперь 61-летней лютеранке грозит крупный штраф и до двух лет тюрьмы, ее допрос в полиции длился более четырех часов без перерыва.
Компания IKEA в 2019 году уволила сотрудника-католика, который возмутился требованием руководства продвигать толерантность к ЛГБТ и процитировал во внутренней переписке «неполиткорректные» библейские цитаты.
В той же Финляндии скандал закончился бы одиночным пикетом или небольшим консервативным митингом, но инцидент произошел в Польше — стране, где католическая вера и традиционные ценности занимают особое место в гражданском обществе и государственной политике. На менеджера, который принимал решение об увольнении, подала в суд прокуратура, а торговую сеть обвинили в ущемлении религиозной свободы и права на выражение своего мнения.
Как и в случае с судом, который подтвердил дискриминацию гетеросексуала Мэтью Фарлонга, польский прецедент — редкое исключение из общего правила. Особый нравственный климат в Польше и соседней Венгрии давно заметили в других странах Евросоюза. Такой подход противоречит принятой в ЕС политике, и в последние несколько месяцев его исполнительные органы усиливают давление на непокорных восточных союзников. В конце августа стало известно, что польские регионы, объявленные зонами без ЛГБТ-пропаганды, могут лишиться европейских субсидий объемом в десятки миллионов долларов.
Сегодня я девочка
Как считает исследователь и гей-активист Джеймс Кирчик, борьба за права ЛГБТ-сообщества на Западе по большей части закончилась их победой. Они законодательно защищены, хотя еще несколько десятилетий назад во многих странах гомосексуализм был уголовно наказуемым деянием: в 1960-х американские полицейские могли арестовать гомосексуалов за публичное проявление чувств, их имена и другую информацию открыто публиковали в журналах, это грозило увольнениями, а то и преступлениями против достоинства, но закон этих людей никак не защищал. Им часто назначали принудительное психиатрическое лечение вплоть до лоботомии.
Но жестокость осталась в прошлом. Сегодня в большинстве европейских стран общество относится к ЛГБТ вполне толерантно: людей не смущают знаменитости и политики негетеросексуальной ориентации или гендерной идентичности. В обществе, где разрешены гей-браки и усыновление геями, каждый год проходят ЛГБТ-парады, а неуважение к ним строго порицается, бороться вроде бы уже не за что.
Но активисты не готовы это признать и, похоже, намерены идти до конца. Теперь на смену правозащитному движению, защищавшему представителей ЛГБТ-сообщества от откровенной дискриминации, пришло воинственное идеологическое течение, цель которого — добиться доминирования своего видения реальности.
Речь уже не идет о защите прав человека в отношении уязвимых групп — эта проблема уже потеряла свою остроту в западном обществе. Теперь все чаще активисты ЛГБТ-движений занимаются поиском врагов и подрывом того самого общественного устройства, которое позволило ЛГБТ чувствовать себя равными в обществе, где большинство составляют гетеросексуалы.
Фрэнк Фуреди пессимистично оценивает шансы молчаливого большинства на противостояние ЛГБТ-повестке. Многие просто опасаются говорить о проблеме открыто, а число тех, кто готов публично высказывать противоположную позицию, по-прежнему относительно невелико, и часто у них нет никакого влияния. Активистов тоже немного, но они постоянно дают о себе знать. Политизированные пользователи собираются в соцсетях вокруг лидеров мнений, которые помогают устраивать массовые сетевые акции: добиваться блокировки несогласных, давить на компании, политиков и других публичных личностей. Благодаря этой деятельности, голоса ЛГБТ звучат громче, чем мнение большинства, и соответствующие темы постоянно находятся в повестке.
По словам Фуреди, борцы за права ЛГБТ-сообщества добились очень большой и важной вещи — изменения языка: «В ряде языков, в том числе английском и немецком, пытаются изобрести новые местоимения для обозначения полов. А недавно ведущий медицинский журнал Lancet предложил называть женщину «тело с вагиной»». Такие веяния, считает Фуреди, угрожают не только правам несогласных, но и развитию науки, особенно медицины: этические правила заставляют ученых воспроизводить заведомо ложные мнения: «Медики знают, что это безумие, но вынуждены подчиняться. В этой ситуации ученые начинают звучать как сторонники теории о плоской земле — особенно в теме трансгендерности и продолжения рода».
Я не знаю, как далеко это зайдет. Если в какой-то момент мы перейдем определенную границу, науку уже нельзя будет называть наукой
В среднесрочной перспективе, в следующие пять-десять лет, влияние ЛГБТ-сообщества станет еще сильнее, поскольку вырастут дети, которых сейчас воспитывают в рамках новой концепции. «Влияние этой идеологии на детей очень сильно: она сбивает их с толку, дезориентирует и подрывает способность понимать разницу между мужчиной и женщиной, понимать, как работает размножение, понимать, кто они есть на самом деле. И если детям внушать, что они сами могут выбирать, кем быть — мальчиками, девочками или кем-то еще, — то при взрослении они потеряют всякую уверенность в себе», — полагает Фуреди.
Он привел пример из собственной практики, когда одна школьница решила, что она мальчик, потому что слышала от учителя, что это возможно, — а следом ее подруги тоже стали считать себя мальчиками или даже лесбиянками. Примерно через полгода все они решили, что на самом деле они все-таки девочки. «Когда у людей возникают заблуждения по самым элементарным вещам, таким как понимание собственного я, это становится идеальным рецептом культурной катастрофы, которая сейчас происходит в Европе и Америке», — поясняет социолог.
«Что будет дальше, я затрудняюсь сказать. Сможет ли общество просто принять новый порядок вещей? Ведь он ставит под вопрос всю предыдущую человеческую культуру. Или же возникнет некое сопротивление? Думаю, пока рано об этом говорить», — заключает эксперт.