дневники гиля что в них
Дневники гиля что в них
Литературная запись А. ВЕРБИЦКОГО
Не случайно воспоминания личного шофера Ленина тов. С. К. Гиля выходят вторым, расширенным изданием. Несомненно, что для всех нас особенно дороги воспоминания современников Владимира Ильича, имевших счастье лично с ним общаться. Тов. Гиль в течение шести лет имел возможность общения с Владимиром Ильичем в великие по своей значимости, бурные и грозные зачинательные годы Красного Октября. Хотя т. Гилю по его профессиональным обязанностям приходилось наблюдать Владимира Ильича главным образом во время его отдыха, но отдых Ленина был всегда активным, весьма характерным для разгадки исключительной обаятельности этого человека, судьба которого оказалась столь решающей для судеб всего прогрессивного человечества. Вот почему от записок тов. С. К. Гиля трудно оторваться: благодарная память т. Гиля сохранила для всех нас в такой свежей отчетливости многие черты и черточки Владимира Ильича, что, пробегая строчки воспоминаний, как бы общаешься с Владимиром Ильичем, а ведь это для всех нас, лично знавших В. И., всегда было самой большой и великой по своему значению радостью.
Думаю, что для широчайшего круга читателей записки тов. Гиля представят особый интерес и потому, что они наглядно показывают, как воспринимал трудовой народ пламенную активность Владимира Ильича.
Нельзя без глубокого волнения читать те страницы воспоминаний т. Гиля, в которых рассказывается о покушении на жизнь Владимира Ильича на заводе Михельсона или о последних проводах в Горках… Каким горячим чувством они пронизаны и как близко это чувство для честного трудового народа всего мира.
Академик Г. Кржижановский,
член КПСС с 1893 года
Много воды утекло с того дня, как перестало биться сердце Владимира Ильича Ленина, но в памяти все еще свежи воспоминания об этом великом и чудесном человеке, видеть и наблюдать которого мне посчастливилось на протяжении шести с лишним лет — с первых дней Великого Октября и до последнего дня жизни Ильича. До сих пор я слышу его голос, вижу его жесты, походку, улыбку, ощущаю рукопожатие.
Я приступаю к своим воспоминаниям с чувством большой ответственности перед читателями: смогу ли я точно и достаточно ярко воскресить в памяти все то, что наблюдал более тридцати лет назад, удастся ли с достаточной полнотой изложить все виденное и слышанное, не упуская важные и интересные эпизоды, характеризующие облик незабвенного Владимира Ильича?
На помощь приходят ранее опубликованные воспоминания о В. И. Ленине, старые записи, документы и фотографии.
Мне довелось видеть Владимира Ильича главным образом в поездках и домашней обстановке, среди родных, в общении с рабочими и крестьянами, студентами и военными, со стариками и детьми. Об этом я и попытаюсь рассказать.
Хочется также рассказать, как отдыхал и развлекался в свободные часы этот неутомимый труженик.
К сожалению, в памяти не сохранились все ленинские шутки, острые словечки и каламбуры, которыми была так богата его обычная речь. Сколько юмора, удивительной меткости и остроумных реплик содержали его публичные выступления, беседы, простые рассказы!
И хотя мои наблюдения, естественно, были ограничены известными пределами, я все же буду стремиться к тому, чтобы мои воспоминания явились полезным и нужным вкладом в литературу о Владимире Ильиче.
Буду счастлив, если читатель почерпнет из моей книжки что-то новое и интересное о великом Ленине — создателе и вожде первого в мире социалистического государства.
Москва, сентябрь 1956 г.
Мое знакомство с Владимиром Ильичем произошло на третий день после Октябрьского переворота — 9 ноября 1917 года.
Вышло это так. Я работал в Петрограде в одном из крупных гаражей. Вечером 8 ноября меня вызвали в профессиональную организацию работников гаража и заявили:
— Товарищ Гиль, выбирай в своем гараже машину получше и отправляйся утром к Смольному. Будешь работать шофером товарища Ленина!
От неожиданности я на время лишился языка. Имя Ленина было в то время у всех на устах. Питерские рабочие, которым посчастливилось услышать или увидеть Ленина, с гордостью рассказывали об этом, как о великом событии в своей жизни. И вдруг меня, беспартийного, — к Ленину в шоферы!
— Ну как, согласен? — спросили в комитете, видя мое замешательство.
— Конечно, согласен! — ответил я, хотя был охвачен сомнением: справлюсь ли я, не берусь ли за непосильное дело?
Но сомнение длилось недолго. Я был молод, полон энергии, отлично владел своей профессией. Октябрьскую революцию встретил с восторгом.
Я обещал оправдать доверие и ушел домой.
Все же меня всю ночь мучила тревога. Я мысленно готовился к первой встрече с Лениным.
Ровно в 10 часов утра мой лимузин «Тюрка-Мери» стоял уже у главного подъезда Смольного. Приближалась первая встреча с Лениным.
Небольшая площадь у Смольного представляла собой пеструю, оживленную картину. Стояло множество автомобилей и грузовиков. Тут же стояло несколько орудий и пулеметов. Кругом сновали вооруженные рабочие и солдаты. Были молодые, почти подростки, были и пожилые, бородачи. Все были возбуждены, суетились, куда-то торопились… Шум стоял невероятный.
В эти дни Петроград жил тревожной и лихорадочной жизнью. Боевые отряды рабочих и солдат двигались по всем направлениям. На улицах не смолкала беспорядочная стрельба, иногда слышались залпы, на которые, впрочем, мало кто обращал внимание.
Я сидел за рулем автомобиля и ждал. Какой-то человек в штатском приблизился ко мне и спросил:
Получив утвердительный ответ, он добавил:
— Заводите машину, сейчас выйдет.
Через несколько минут на лестнице Смольного показались три человека: двое — крупного роста, из них один в военной форме, и третий — невысокий, в черном пальто с каракулевым воротником и шапке-ушанке. Они направились ко мне.
В голове пронеслась мысль: кто из них Ленин? К машине первым подошел невысокий в черном пальто, быстрым движением открыл дверцу моей кабины и сказал:
— Здравствуйте, товарищ! Как ваша фамилия?
— Будем знакомы, товарищ Гиль, — и он протянул мне руку, — вы будете со мной ездить.
Он приветливо заглянул мне в глаза и улыбнулся. Первое впечатление, говорят, врезается в память на всю жизнь, и ни время, ни события не способны его выветрить. Это верно. Первого рукопожатия и первых слов Владимира Ильича мне не забыть никогда.
Усевшись в автомобиле со своими спутниками, Владимир Ильич попросил свезти его в Соляной городок. Там происходило большое собрание рабочих и интеллигенции.
Подъехав к месту, Владимир Ильич вышел из машины и быстро направился к собранию. Толпа узнала Ленина. Со всех сторон раздались возгласы: «Ленин приехал! Ленин!»
Выступление Владимира Ильича было встречено овацией; речь его часто прерывалась бурей аплодисментов, заглушавших отдельные выкрики врагов советской власти — меньшевиков и эсеров, — присутствовавших на собрании.
На обратном пути Владимир Ильич сел рядом со мною. Изредка я бросал на него взгляды. Несмотря на только что пережитое возбуждение, он был спокоен и немного задумчив.
Подъехав к Смольному, Владимир Ильич быстро вышел из машины и сказал:
— Пойдите, товарищ Гиль, закусите, выпейте чайку, я задержусь здесь еще. Ну, пока!
Это короткое «ну, пока!» Ленин неизменно говорил всякий раз, покидая автомобиль.
Тайна шофёра Ленина
Тайна шофёра Ленина: почему он 20 лет скрывался в Польше?
Степан Гиль — личный шофёр Ленина, доставшийся ему «в наследство» от
императрицы Александры Фёдоровны. Во время знаменитого покушения Каплан
он был рядом и внёс раненого вождя в машину, чтобы отвезти к врачу. Был
он и на похоронах Ленина. А вскоре исчез…
В официальной биографии Гиля существует пробел длиной почти в
четверть века. У ветерана КГБ, полковника в отставке Николая Кукина есть
своя версия, почему такое стало возможным. День, когда судьба свела его
с личным шофёром Ленина, он помнит до мельчайших подробностей. Вместе с
корреспондентом «АиФ» он ещё раз посетил хутор, где скрывался Гиль.
[more]
Домик с мельницей
Хутор находится в окрестностях белорусского города Гродно. Впервые
Николай Николаевич попал в эти места в 1946 году, будучи молодым
лейтенантом.
— Я прибыл сюда бороться с остатками агентуры Абвера, которая засела в
Западной Белоруссии, — вспоминает Кукин.- Но однажды меня привлекли к
операции по раскулачиванию владельцев богатых хуторов. В марте 1950 году
я получил наряд на выселение семьи Степана Казимировича Гиля. Поехал по
указанному адресу вместе с тремя красноармейцами. Вижу богатый дом,
мельницу. Меня встречают хозяин, его жена и пожилые родители.
Хозяин был ростом выше среднего, лицо худощавое — казалось, хотел мне
что-то сказать, но сдерживался. И лишь когда жена и родители
погрузились в машину (семью должны были доставить на вокзал и
спецэшелоном отправить в Сибирь), вдруг попросил разрешения вернуться в
избу, чтобы взять «папирки под беличкой». Я пошёл с ним. Он встал на
табуретку и полез в щель между балкой и потолком. Достал рулон
пожелтевшей бумаги, подал мне. Я посмотрел — меня как обухом по голове.
Там было удостоверение, где говорилось, что Степан Гиль является
личным шофёром председателя СНК (Совета народных комиссаров) — то есть
Ленина! Документ подписан управделами СНК Бонч-Бруевичем. Была ещё
благодарность и фотография, где молодой Гиль стоит на фоне машины.
Автомобиль Ленина я узнал — видел его на других фотографиях. Да и Гиль,
хоть прошло почти 30 лет, мало изменился.
Я был на 99% уверен, что передо мной шофёр Ленина. Правда, в ордере
на выселение он был назван Станиславом Казимировичем Гилем, а в
удостоверении — Степаном Казимировичем Гилем. Спрашиваю: «Как же так?»
Гиль пояснил: «Я поляк, это мои родные места. Вернувшись сюда,
зарегистрировался под тем именем, которое записано в документах в
костёле. А в Петрограде и Москве для простоты называл себя Степаном».
У меня отпали последние сомнения. «Подожди, — говорю, — доложу о тебе
начальству». Поехал в обком партии. Моим начальником был полковник
Алексей Фролов, ему и отдал документы Гиля. Фролов пошёл к 1-му
секретарю Гродненского обкома партии Сергею Притыцкому. Начальство
совещалось за закрытыми дверями около получаса. А потом мне дали отбой
на выселение Гиля.
Я вернулся на хутор и сообщил радостную весть. Гиль пригласил меня в
избу, видимо, ему надо было выговориться. «Последние 20 лет живу, как
мышь под метлой, всех боюсь, — рассказывал он. — После смерти Ленина я
самовольно покинул Москву, потянуло на родину, в Гродно. Здесь у меня
благодаря родственникам хутор, мельница, дом хороший. Правда,
приходилось скрывать своё прошлое.
Ведь до 1939 года Гродно был в составе Польши, тут царили буржуазные
порядки. Боялся польской политической полиции. Потом, когда в 1941 году
Гродно заняли немцы, опасался, узнают, что я работал шофёром Ленина. А
когда в 1944 году пришла Красная армия, боялся уже Советов — мне могли
припомнить самовольный побег из Москвы». Он немного помолчал и указал на
свою куртку: «Это ведь та самая кожанка, в которую я был одет в августе
1918-го. В тот день, когда на заводе Михельсона Каплан выстрелила в
Ленина. Я тогда на руках занёс его в машину. Хотел везти в больницу. Но
Ленин распорядился ехать в Кремль».
От императора — к большевикам
Это была наша вторая и последняя встреча. Начальство меня
предупредило: об этом эпизоде помалкивай. Но я надеялся, что как-нибудь
всё-таки встречусь с Гилем и узнаю новые подробности. В ордере на его
выселение значилось, что он не только владеет хутором, сельхозмашинами,
но и обыкновенным автомобилем, на котором совершает коммерческие рейсы
между Гродно и местечком Озёры.
Так я понял, что Гиль бывал в городе, и через пару дней увидел его на
площади. Кинулся догонять, но потерял в толпе. Через несколько дней
отправился к нему на хутор — любопытство разбирало. Но дом оказался
пустым. Соседи сказали, что семья уехала, не оставив нового адреса. Так
потерялся след Гиля.
Я продолжал анализировать ситуацию. Отыскал пятитомник воспоминаний о
Ленине, вышедший в 1934 году, но не нашёл там воспоминаний Гиля,
который на протяжении 6 лет каждый день общался с вождём. Зато там были
воспоминания людей, которые виделись с Лениным всего один-два раза. О
чём это говорит? О том, что, вероятно, в 1934 году Гиль был за пределами
страны, то есть в Польше.
Однако в 1956 году, спустя пять лет после моей встречи с Гилем, в
Москве вышли его воспоминания «Шесть лет с Лениным». Не могу утверждать,
но предполагаю: доклад о том, что шофёр Ленина скрывался в Гродно,
дошёл до Сталина. Вероятно, отъезд Гиля с хутора связан с действиями
чекистов. Его могли выкрасть и вывезти в Москву. Посчитали, такой
человек должен быть под присмотром. Конечно, можно удивляться, что Гиль
не был посажен в тюрьму, что он вообще выжил.
Но, с другой стороны, его судьба изначально складывалась удивительным
образом. Ведь до революции Гиль служил в императорском гараже и даже
возил императрицу Александру Фёдоровну. После Октябрьского переворота
гараж был национализирован, а Гиль как опытный водитель вместе с машиной
«по наследству» перешёл к Ленину.
Раз уж судьба его совершала такие кульбиты, то можно предположить,
что его вернули в Москву, дали квартиру, напечатали его воспоминания о
Ленине. Когда я обратился в Музей в Горках, мне ответили, что судьба
Гиля после смерти вождя им неизвестна. В костёле, где должны были
храниться документы о семье Гилей, как оказалось, был сильный пожар, и
архив сгорел. А бумаги Гиля, которые я передал начальству, никто не
вернул».
Вместе с Николаем Николаевичем я отправилась на поиски хутора Гиля.
Пешком исходили несколько деревень в окрестностях Гродно. Когда подошли к
речушке Лососня, он показал: «Вот здесь была мельница Гиля. Хутор,
правда, давно разрушился». В ближайшей деревне мы отыскали самый
старенький на вид дом.
Постучались. Открыла пожилая польская пани. Николай Николаевич с
порога поинтересовался: «Вы слышали когда-нибудь о хуторе Гиля?» — «Я
родом из другой деревни. Всех знал мой муж, он местный, но он умер
десять лет назад. Хотя я слышала, что какие-то Гили здесь жили и,
правда, была у них мельница». Вскоре мы убедились, что все прежние
соседи Гиля отошли в мир иной.
По официальной версии, Гиль умер в Москве в 1966 году и похоронен на
Новодевичьем кладбище. На могильной плите значится, что он является
членом партии с 1930 года. Однако если в 1930 году Гиль находился в
Польше, то вступить в партию в это время он не мог. Да и возможно ли,
что он не был партийным, бок о бок работая с Лениным в период с 1918 по
1924 год? В биографии этого человека по-прежнему больше вопросов, чем
ответов.
Автор: Мария Позднякова, Аргументы и Факты
Размышления и действия авантюриста
Материал понравился:
— Здравствуйте, вам говорит что-то фамилия Гиль?
— Что вы хотите? — ответил строгий женский голос.
Понимая, что от сформулированного мной ответа будет зависеть весь последующий разговор, я постарался быть как можно более кратким. Слегка наклонившись к домофону, я начал говорить, стараясь быть как можно более вежливым.
— Я живу недалеко от вас, и уже два раза заходил к вам, но пожилая женщина оба раза мне отвечала — приходите в другое время. Всё дело в том, что я прочитал в книге, что в этой квартире по Измайловскому бульвару в 1960 году жил водитель Ленина Гиль.
— Ну и что? Что конкретно вам нужно?
— Я просто хотел узнать, как сложилась судьба Степана Казимировича? Остались ли у него потомки? Где их можно найти?
— Молодой человек, кто вы такой? Вы что просто так проходя мимо каждый раз считаете своим долгом звонить в нашу квартиру?
— Извините за нахальство, я журналист, меня смущают некие несостыковки в деле покушения на Ленина. Вот, хотел узнать, как и где мне найти потомков Степана Казимировича? Скажите, а как давно вы живёте в этой квартире? – выпалив эти фразы, я уже понял, что успехом мой напор не увенчается. Вдобавок к этому я зачем-то соврал, что я журналист. Сколько раз убеждался – враньё не доводит до добра, и вот опять…
В этот день мне вновь довелось побывать в музее, 
Миф о любимом вожде где как и в прежние годы выставлено на обозрение простреленное пальто, рядом маленькая пулька, застрявшая в шее вождя, отчего, наполненный мыслями, я решился на третий штурм квартиры.
— Мы живём в этой квартире всё свою жизнь, но извините, интервью мы больше не даём. Мы не хотим, чтобы журналисты опять поганили память нашего дедушки.
— Понятно! А хотите, я вам книгу подарю, где Гиль в протоколе указывает свой адрес?
— Аргументы и факты совсем недавно вновь публиковали все материалы, связанные с покушением на Ленина. Ничего нового мы вам не скажем, и книжек всех этих у нас полным-полно. С журналистами мы больше не общаемся. Всего вам доброго.
— Спасибо, — только и успел ответить я, как на другом конце связь уже оборвалась, и в домофоне запикали злобные гудки.
Вот так! Столько раз я проходил мимо этого дома, даже не предполагая, что здесь жил личный водитель Ленина. Впрочем, Москва хоть и большая, однако она так и остаётся маленькой деревней.
Ещё вдумайтесь, дабы не создавать прецедентов борьбы за власть, с 1918 по 1922 Ленин так и ходил с пулей. Ещё напомню, С.К.Гиль был личный водитель Ленина, он прикрыл Ильича своим телом при попытке повторного покушения.
Но что меня смущает и смущало во всей этой истории, так это то, что раненого Ильича везут не в больницу, а на квартиру в Кремль? Где, кто и когда при ранении везёт больного домой? По некоторым данным в обстановке абсолютной секретности Гиль отвёз Ленина, минуя Боткинскую больницу, прямо в Химки. Здесь же в 1922 г. Ленин находился на повторном лечении, и немецкий врач вынимал из его тела пули.
Но почему, где и как закралась неточность? Всё дело в том, что Ленин в советское время был божеством. Все воспоминания о Ленине чётко отслеживались властями, все они приводились к единому историческому знаменателю, где лишнее удалялось – это примерно как из Библии вычищались апокрифы. Также возможно, что 30 августа 1918 Ильча доставили действительно в Кремль. Историческую правду установить теперь тяжело.
С.К.Гиль тоже написал о Ленине книгу, но говорить о личных его воспоминаниях, конечно же не приходится. Я эту книгу читал, ничего нового там нет. И вообще, такое впечатление, что все воспоминания о вожде писал какой-то один автор или авторы.
Зато в наше время в прессе можно встретить самые экзотические версии – дескать, Каплан не расстреляли, и кто-то её видел в тюрьме на прогулке в 1937 году. Бред полный, но этот информационный вброс озвучен и документально запротоколирован.
Впрочем, у меня нет цели — обсуждать версию или версии покушения. Я здесь просто хотел поделиться с читателями своими воспоминаниями, как нас детей подводили к помеченному красными крестиками ленинскому пальто, и как у меня тогда от трепета сжималось сердце.
Прошли годы, и вот теперь внучка С.К.Гиля прячется от журналистов, дабы они не «поганили» память дедушки.
Историческая справка из Википедии.
Степан Казимирович Гиль (1888—1966) — личный шофёр Ленина, первый начальник Гаража особого назначения (1920)
Поляк. До революции служил в Императорском гараже шофёром. С 1917 — персональный водитель Ленина. В 1920 — начальник Гаража особого назначения. Был свидетелем покушения на Ленина в 1918. После смерти Ленина продолжал службу в Гараже особого назначения, был водителем А. И. Микояна и А. Я. Вышинского. Автор воспоминаний «Шесть лет с Лениным» (1928). Член КПСС с 1930.
Степан Казимирович Гиль — персональный водитель Ленина. Петроградский период 1917/1918 годов.
Сто лет назад произошло знаковое событие для России, навсегда изменившее также и мировую историю — Великая октябрьская революция, или Октябрьский переворот, каждый может выбирать определение этого действия в соответствии с собственным политическим предпочтениям.
Я же хочу рассказать историю жизни одного человека, связанного с событиями того времени, а также с дальнейшей судьбой всей России, через призму нашего сайта — сообщество автомобилей и их водителей.
Рассказ будет состоять из нескольких частей, с расширенными дополнениями к основной теме.
Итак, Степан Казимирович Гиль — персональный водитель Ленина.
Не единственный, но самый известный. Краткая, как в партийной характеристике, биография звучит так:
Родился в 1888 году, по национальности поляк. До революции служил в Императорском гараже шоффёром. С 1917 — персональный водитель Ленина. В 1920 — начальник Гаража особого назначения. Был свидетелем 2 покушений на Ленина в 1918 году. После смерти Ленина продолжал службу в Гараже особого назначения, был водителем семьи Ульяновых, затем членов правительства А. И. Микояна и А. Я. Вышинского и их семей. Автор воспоминаний «Шесть лет с Лениным» (1928). Член КПСС с 1930 года. В 1950-м году Степан Казимирович вышел на пенсию и проживал в Москве на Измайловском бульваре. Умер в 1966 г. в Москве и похоронен на Новодевичьем кладбище.
Но начнём по порядку.
Родился Степан Казимирович в Петербурге, в семье работника железной дороги. Проучился в школе всего 2 класса, так как в связи с переездом семьи за город занятия пришлось прекратить. Как все подростки того времени, рано, с 12 лет, начал работать, поступив учеником в механические мастерские при железной дороге, где работал его отец. Через 4 года, окончив обучение, пошёл на курсы автовождения, и с 1906 года, получив права, стал профессиональным шоффёром. Немного позже начал работать в Императорском гараже, откуда был откомандирован на фронт, но затем возвращён обратно.
Историческая справка №1. Императорский гараж.
В 1903 году князь Владимир Орлов, один из первых автовладельцев в России, предложил Николаю II прокатиться на своем бензиновом автомобиле. Прогулка на «моторе» привела в восторг императора, не чуждого влиянию прогресса, и через год был создан Императорский гараж. В 1913 году его парк насчитывал около шестидесяти лимузинов, прогулочных и спортивных машин, которые находились в Петербурге, Петергофе и Царском Селе. Среди них были отечественные Руссо-Балт 12–20 и Руссо-Балт 24–40, мощные «Роллс-Ройсы», популярные уже тогда «Мерседесы» и особенно любимые императором французские «Делоне-Бельвили». Многие автомобили выполнялись по специальным заказам, другие приобретались на престижных автомобильных выставках. Для управления подвижным составом Императорского гаража была создана техническая мастерская и организована специальная школа шофферов.
После Февральской революции автомобили царского автопарка (Гараж Его Императорского Величества Государя Императора) попали в руки нового правительства (Авто-Конюшенная База Временного Правительства).
Сам шикарный лимузин ныне забытого производителя заслуживает отдельной истории.
Сама фирма просуществовала с 1899 по 1929 год, создавая спортивные, коммерческие и шикарные автомобили по частным заказам, нащупывая вместе с прогрессом пути развития автомобилей класса «люкс» и
уходя иногда и в тупиковые ветви развития, вроде подобной «сороконожки»: 6-ти колёсный автомобиль для комфортабельных поездок богатых заказчиков. Цепная передача на средние колёса, передние и задние — управляемые.
В эти дни небольшая площадь у Смольного представляла собой пеструю, оживленную картину. Было видно множество автомобилей и грузовиков, между ними стояло несколько орудий и пулеметов. Кругом сновали вооруженные рабочие и солдаты: были молодые, почти подростки, были и пожилые, бородачи. Все были возбуждены, суетились, куда-то торопились… Шум стоял невероятный.
Ровно в 10 часов утра 9 ноября (по новому стилю) лимузин «Тюрка-Мери» стоял у главного подъезда Смольного. Для Степана Казимировича началась ответственная работа в качестве личного водителя главы новообразованного государства. Практически каждый день Ленин выезжал на митинги и встречи с рабочими, а также много времени проводил и в кабинета, работая с бумагами. Но через несколько недель случилось чрезвычайное происшествие, доставившее массу проблем такому ответственному шоффёру, как Степан Казимирович, послушаем его рассказ:
«Однажды в полдень, возвращаясь с какой-то поездки, я подвез Владимира Ильича к зданию Смольного. Владимир Ильич отправился к себе; я же пошел в свою комнату завтракать. За машину я был вполне спокоен: я оставил ее по обыкновению у главного подъезда Смольного, во дворе, охраняемом круглые сутки красногвардейцами и вооруженными рабочими. Выехать со двора можно было, только имея специальный пропуск. Автомобиль Ленина знали все красногвардейцы.
Прошло менее получаса, я еще не допил свой чай, как в комнату вбежал кто-то из товарищей и крикнул
— Бегите вниз! Угнали машину Ленина!
Я опешил… Угнать машину со двора Смольного. И среди белого дня, на глазах у охраны. Нет, это какая-то ошибка!
— Уверяю вас, товарищ Гиль, машины нет… Я помчался вниз, к тому месту, где полчаса назад оставил автомобиль. Увы, это оказалось правдой. Машина действительно исчезла. Меня охватило возмущение и отчаяние. Это был беспримерный по своей наглости воровской поступок.
Я бросился к красногвардейцам и узнал, что минут пятнадцать назад машина Ленина беспрепятственно выехала со двора: сидевший за рулем предъявил, как потом выяснилось, подложный пропуск и умчал машину в неизвестном направлении. «Как воспримет эту новость Владимир Ильич? — подумалось мне. — Ведь скоро снова ехать надо! Что будет?». Я отправился к управляющему делами Совнаркома. Узнав о случившемся, он схватился за голову.
— Угнали! Что я скажу Владимиру Ильичу? И прибавил категорически:
— Докладывать не буду. Идите сами. Сознаюсь, меня не восхищала такая перспектива.
Но Бонч-Бруевич открыл дверь кабинета, и я очутился перед Лениным. Мой вид, очевидно, не предвещал ничего радостного.
— Это вы, товарищ Гиль? Что случилось?
Я стал рассказывать. Владимир Ильич терпеливо выслушал меня, не перебивая, без тени раздражения. Затем сощурил глаза, поморщился и начал прохаживаться но комнате. Он был явно огорчен.
— Безобразнейший факт, — сказал он наконец. — Вот что, товарищ Гиль: машину надо найти. Ищите ее, где хотите. Пока не найдете, со мной будет ездить другой.
Это было суровое наказание. Меня мучило сознание, что я не оправдал доверия Владимира Ильича. Кроме того, я испытывал чувство, очень похожее на ревность: ведь автомобиль может исчезнуть навсегда и место личного шофера Ленина тогда займет другой… Но больше всего угнетала мысль, что из-за моей оплошности Владимир Ильич остался без машины, к которой привык. Было мало надежды отыскать машину в огромном Петрограде. Охрана города была не налажена, врагов и просто жуликов было множество. В те дни практиковался простой способ угона машин: украденный автомобиль переправлялся в Финляндию, а там без труда продавался. Я забил тревогу. Надо было первым делом устранить возможность переправы автомобиля в Финляндию. На мостах и проездах была поставлена охрана. Начались энергичные поиски, не давшие, однако, в первые дни никаких результатов. Машину Ленина не удавалось найти. С рассвета до ночи я был на ногах, обошел и объездил многие районы Петрограда. Несмотря на трудности поисков, я не терял надежды снова увидеть своя лимузин «Тюрка-Мери».
В моих розысках мне помогали чекисты, красногвардейцы и знакомые шоферы. Долгое время наши действия были похожи на поиски иголки в стоге сена. Наконец удалось напасть на след, и наши розыски увенчались успехом. Автомобиль был обнаружен на окраине города, в сарае одной из пожарных команд. Машина была хорошо запрятана и завалена pyxлядью. В тот же день были найдены и арестованы организаторы этого наглого воровства. Они оказались работниками той же пожарной команды. Их план был задуман довольно хитро: выждать, пока прекратятся поиски, затем перекрасить автомобиль и угнать в Финляндию.
Машина оказалась почти без повреждений. Я сел в нее и во весь дух понесся к Смольному. Счастливый, вбежал я к Бонч-Бруевичу:
— Владимир Дмитриевич, полная победа! Машина найдена и стоит внизу1
Бонч-Бруевич обрадовался не меньше, чем я.
— Пойдемте вместе докладывать Владимиру Ильичу, — сказал он.
Увидя нас, Владимир Ильич сразу понял, с чем мы явились.
— Ну, поздравляю вас, товарищ Гиль, — сказал Ильич, как только мы вошли в кабинет. — Нашли, ну и прекрасно! Будем снова ездить вместе.
Я вернулся к своим обязанностям.»
За время отсутствия Гиля с автомобилем на своём боевом посту №1 его заменял другой шоффёр Совнаркомовского гаража, Тарас Митрофанович Гороховик, на 7-местном лимузине «Delaunay-Belleville 45», временно уступленном наркомом Николаем Подвойским. И за этот промежуток времени на Ленина было совершено первое покушение, в котором, правда, никто не пострадал.
Шоффёр Ленина, Тарас Митрофанович Гороховик вспоминает: «Поехали в Смольный, выехали на мост через Фонтанку. Вдруг «трах-тах-тах». Смотровое стекло передо мной зазвенело, брызнув осколками в лицо. «Это во Владимира Ильича…» – мелькнула у меня мысль. Нажимаю регулятор на все газы. Сворачиваю за угол. Все живы. Опасность миновала. На сердце стало легче. Помчал своих пассажиров дальше, к Смольному. При осмотре автомобиля у Смольного оказалось, что кузов пробит в нескольких местах. Одна пуля засела в кронштейне кареты. Никто не пострадал, только незнакомому мне пассажиру пуля легко царапнула руку. Владимир Ильич и его спутники поблагодарили меня и ушли в Смольный».
