доппельгангер что это такое значит
Кто такой доппельгангер и опасна ли встреча с ним
У многих народов естть легенда о существовании двойника у каждого человека. Слово «доппельгангер» переводится с немецкого как «двойник», и означает сущность, точь-в-точь повторяющего образ человека. Такой клон нередко принимают за темную сторону человеческой личности, ангела-хранителя, астрального двойника или даже душу.
Должно быть интересно пообщаться со своей точной копией. Но бытует мнение, что подобная встреча окончится трагически.
Как выглядит доппельгангер
Классический доппельгангер полностью копирует внешность и манеру поведения «жертвы», однако, случаются исключения.
Люди свидетельствовали о том, что видели собственного двойника, но он отличался от них по разным признакам:
Любое из этих отличий, увиденное человеком, свидетельствует о том, что ему удалось побывать в своем будущем.
Причины визита
Предвещание скорой смерти
Считается, что клон, явившейся накануне смерти, есть не что иное, как душа будущего покойника, отделившаяся от его тела. По другой версии, дубль человека — это его ангел-хранитель, предсказывающий подопечному окончании жизни в физическом мире. В этих ситуациях встреча с двойником бывает недолгой. Клон быстро исчезает без возможности себя догнать.
Приближение опасности
Иногда доппельгангер помогает человеку, предостерегая от ошибок и направляя на правильный путь. Клон дает подсказки, указывающие на конкретное слово или предмет.
Например, двойник может резко остановиться под вывеской, что означает содержание важной информации на ней.
Но как применять полученную сверхъестественным путем помощь, человек решает самостоятельно.
Как вести себя при встрече
Столкнувшись с любыми проявлениями сверхъестественного не стоит пугаться. Страх делает вас только слабее. Нужно рассуждать и действовать, сохраняя хладнокровие.
Встреча с клоном всегда сопровождается беспокойством и тревогой. Но не стоит сразу бросаться в панику.
Лучше всего будет внимательно изучить двойника и понаблюдать за ним.
В случае, если дубль пришел как предвестник смерти, то с этим увы ничего не поделаешь, но вероятно, что он даст полезную подсказку, с помощью которой можно изменить какую-либо ситуацию.
Как узнать двойника
С первого взгляда трудно отличить клона от оригинала, но это возможно, зная следующие признаки:
Существует немало историй когда люди встречали своих знакомых на улице, но те их словно не замечали и просто проходили мимо. Потом оказывалось, что встреченный случайно знакомый вовсе не был в том районе, а находился дома, обычно, в болезненном состоянии.
Встретив своего приятеля, который не в духе, хотя обычно он всегда весел и на позитиве, то стоит задуматься — он ли это или его двойник? Возможно, этот человек сейчас в беде и ему нужна помощь.
Заключение
Некоторые спустя несколько лет осознают, что выглядят в точности как увиденный ими двойник. Другие, которые встретились с полностью идентичным клоном без каких-либо внешних или поведенческих отличий, вскоре покидают этот мир навсегда. Известны случаи, когда доппельгангер является к родственникам человека, который в скором времени должен умереть.
Видеоролик
Эзотерик, таролог, астролог (консультант проекта)
Доппельгангер
Доппельгангер
Основное имя
Альтернативные имена
Сторона
Содержание
Мифология
В литературе
Двойник воплощает теневые бессознательные содержания (желания, инстинкты и т. п.), вытесненные субъектом из-за несовместимости с сознательным представлением о себе (например, под влиянием морали или социума), с его «приятными и приличными» представлениями о самом себе. Нередко двойник «питается» за счёт протагониста, по мере его увядания становясь всё более самоуверенным и как бы занимая его место в мире. Один из первых таких двойников в европейской литературе — Джеральдина, теневая сторона идеализированной Кристабели в одноимённой поэме Кольриджа, написанной в 1797 году.
Тема двойника описана и глубоко раскрыта у Гофмана («Эликсиры сатаны», «Песочный человек»).
«Ежели существует тёмная сила, которая враждебно и предательски забрасывает в нашу душу петлю, чтобы потом захватить нас и увлечь на опасную, губительную стезю, куда мы бы иначе никогда не вступили, — ежели существует такая сила, то она должна принять наш собственный образ, стать нашим «я», ибо только в этом случае уверуем мы в неё и дадим ей место в нашей душе, необходимое ей для её таинственной работы.» — Гофман «Песочный человек»
От Гофмана тема мистического, часто демонического двойничества перекочевала в произведения русских классиков — А. С. Пушкина («Уединённый домик на Васильевском острове»), В. Ф. Одоевского («Сильфида»), Н. В. Гоголя («Шинель») и Ф. М. Достоевского (повесть «Двойник»).
В англоязычной романтической литературе после «Исповеди оправданного грешника» Джеймса Хогга (1824) тема двойничества разрабатывалась Эдгаром По («Вильям Вильсон»), Диккенсом («Повесть о двух городах»), Джозефом Шериданом Ле Фаню («Зелёный чай») и Робертом Льюисом Стивенсоном («Странная история доктора Джекила и мистера Хайда», «Хозяин Баллантрэ»). В повести о Джекиле и Хайде раздвоенность главного героя впервые получила псевдонаучное истолкование.
Многие повести о двойниках, чтобы подчеркнуть их внутреннее родство, делают их близкими родственниками либо фиксируют смутное эротическое притяжение между двумя «половинками». Например, у Кольриджа Джеральдина, проведя обнажённой ночь в постели Кристабель, со временем занимает место её покойной матери, обворожив и полностью подчинив себе её отца, а двойники из «Хозяина Баллантрэ» — родные братья.
В XX веке тема двойничества обрела второе рождение как в западной литературе («Лик», «Отчаяние» и «Бледное пламя» В. В. Набокова, «Тема предателя и героя» Хорхе Луиса Борхеса, многие книги Алена Роб-Грийе), так и в русской («В зеркале» В. Я. Брюсова, «Петербург» Андрея Белого, «Призрак Александра Вольфа» Гайто Газданова). Двойничество психологизируется, иногда с позиций фрейдизма, в качестве роковых двойников нередко выступают отец и сын («Улисс» Джеймса Джойса). В более поздних интерпретациях данная тема раскрывается в ставшем уже культовым романе Чака Паланика «Бойцовский клуб».
Из современных книг нужно отметить цикл «Зерцалия» Евгения Гаглоева. В его произведении почти все время присутствуют доппельнгагеры.
Двойник в психоанализе
В психоанализе феномен двойничества получил истолкование в работах З. Фрейда («Жуткое», 1919), его ученика Отто Ранка («Двойник», 1914, опубл. 1925), У. Биона («Воображаемый двойник», 1950) и М. Долара («В брачную ночь я буду с тобою», 1991). То, что в качестве двойников почти всегда выступают лица мужского пола, свидетельствует о том, что двойник — это своего рода нарциссическая проекция субъекта, препятствующая формированию отношений с лицами противоположного пола.
Двойник в фантастике
Другой вариант доппельгангера встречается в фантастических произведениях. Это оборотень, способный с высокой точностью воспроизводить облик, поведение (а иногда и психику) того, кого он копирует. В своём естественном облике доппельгангер выглядит как человекоподобная фигура, вылепленная из глины со смазанными чертами. Впрочем, в этом состоянии его редко можно увидеть — доппельгангер предпочитает всегда маскироваться, понимая, какую ненависть вызывают его способности.
Человек с твоим лицом. Доппельгангеры.
Нравится нам это или нет, но люди живут в окружении целого облака разнообразных страхов. Они рождаются вместе с нами — младенец ещё не умеет смеяться, но уже способен испытывать страх. Некоторые кошмары, не ослабевая, сопровождают нас с незапамятных пор, иные внезапно актуализируются, вырастая из ниоткуда и внезапно становясь ужасом нашего времени. Сравнительно новым персонажем в галерее пугающих существ стал доппельгангер.
За эту странную тварь нам стоит поблагодарить немецких романтиков; оттуда же, из Германии, происходит и её имя (нем. Doppelganger — двойник). Но само понятие «доппельгангер» значит несколько большее, чем просто двойник. Доппельгангер — не потерявшийся когда-то давно брат-близнец и не простое удвоение сущностей. Кэрроловские Труляля и Траляля, как и гоголевские Бобчинский и Добчинский, — не доппельгангеры; также нельзя счесть доппельгангерами братьев-близнецов, владетелей Баллантре, описанных Стивенсоном. А вот Оля и Яло из «Королевства кривых зеркал» Губарева — пример крепкой и педагогически полезной дружбы советской пионерки и её подшефного доппельгангера.
Доппельгангер всегда копия, подделка, неотличимая на вид от оригинала, — и все же его противоположность. Впрочем, кое-что выдаёт доппельгангера. Он не отбрасывает тени, не отражается в зеркале и не может существовать самостоятельно. Рано или поздно доппельгангер обязательно вернётся к своему двойнику’ — и вряд ли это будет добрая встреча.
Так вышло, что на заре XIX века самым страшным кошмаром стал не всдьминский шабаш, не драконья пасть и не восставшие из могилы упыри, а внезапно встретившийся на дороге ты сам,идущий себе же навстречу со зловещей улыбкой. Романтизм с самого начала тянулся к пограничным состояниям, к крайностям, а в конечном счёте — к безумию. Сразу скажем, что в начале XX века всё повторилось — страсть к романтической позе, к высоким идеалам, к эстетике Средневековья, бунту против филистерского общества. Тогда же в литературу и искусство вернулись и доппельгангеры.
Век Просвещения вплотную подтолкнул человечество к прост ой истине: «Познай самого себя». Эта надпись красовалась на храме Аполлона в Дельфах, потом она превратилась в расхожий афоризм, её трактовали самыми разными способами, и вот сейчас мы читаем тс же слова не без внутреннего холодка. Не ищи чудовищ снаружи. Чудовища — в тебе самом. Философ Фридрих Вильгельм Йозеф фон Шеллинг, друг и кумир немецких романтиков, вывел точное, пусть и поэтическое определение жути: «Жутким называется всё то, что должно было оставаться тайным, скрытым, но вышло наружу». Вот и доппельгангер — не просто копия человека, но внезапно вырвавшаяся на свободу тварь из внутренней бездны; то стыдное или страшное, что должно было оставаться под спудом, но вместо этого ходит, разговаривает и живёт какой-то своей, враждебной и противоестественной жизнью.
Психология, разумеется, не станет оперировать несерьёзным понятием «доппельгангер». Подобные явления в нау’ке носят название «аутоскопия».
В «Большой психологической энциклопедии» аутоскопия определяется так: «Клиническое нарушение, которое характеризуется возникновением у индивида иллюзии, что он видит самого себя как бы со стороны. Феноменальное “Я» индивида как бы приобретает способность отделиться от физического тела и наблюдать его как внешний объект, при этом все соматические ощущения видимого телесного облика становятся недоступными. Воспринимаемый телесный облик необязательно должен быть идентичен тому, который наблюдается в обычном состоянии сознания (например, в зеркале), в частности, может иметь другой возраст (возраст старца), но несмотря на это, он всё равно воспринимается как образ самого себя». Что это, как не доппельгангер? Но «аутоскоиия» звучит солиднее, надёжнее, даёт основание полагать, что явление это изучено, описано и, наверное, излечимо. Ничего страшного, в общем.
ТАЙНОЕ, СТАВШЕЕ ЯВНЫМ.
Век XIX, железный век паровозов, фабрик и первого электричества, гордился тем, что практически все явления нашей жизни можно изучить, классифицировать и разложить по полочкам, а если какие-то факты не поддаются объяснению сейчас, то учёные будущего непременно дадут исчерпывающий ответ.
Тогда же перед нами предстала первая попытка научно обосновать возможность раздвоения личности вплоть до физического разделения человека. Открытия в области психологии, особенно психологии бессознательного, выглядели просто ошеломительными. Тема «тёмного двойника», «теневой стороны» стала не просто интересной, но одной из популярнейших. Оказалось, что в любом, самом воспитанном и респектабельном человеке есть некоторая потайная дверца, за которой, возможно, скрывается чудовище. От безумия и безобразия не застрахован никто — и это нам говорит не религия, не мораль, но бескомпромиссная и неподкупная наука. Жить стало очень неуютно. Встал вопрос, можно ли избавиться от досадной «внутренней обезьяны», а если да, то каким путём. Логика проста: если разные организмы, сросшиеся в единое тело, могут быть разделены и функционировать порознь, так отчего же невозможно такое же разделение «сиамских близнецов» в собственной душе?
Примерно тридцатью годами раньше вниманию света была представлена другая пара психологических антиподов. Речь о рассказчике и его доппельгангере из новеллы Эдгара Аллана По «Вильям Вильсон». Здесь, правда, читатель на пару с автором остаются в полном неведении относительно того, откуда взялся загадочный «второй Вильсон», отличимый от первого разве что по голосу — двойник способен только шептать. Доппельгангер и здесь выступает полной противоположностью своего «оригинала», расстраивает его дела и парализует его жизнь. В конце концов герой убивает своего мучителя. Есть, впрочем, одна пикантная подробность: «второй Вильсон» оказывается «светлым двойником», а повествование ведётся от лица оригинала — «тёмной стороны». Всякий раз, когда доппельгангер вмешивается в дела своего «подопечного», он делает это, чтобы предотвратить какую-нибудь подлость, гадость или прямое преступление, задуманное негодяем. В финале, заколов своего противника, рассказчик внезапно оказывается перед огромным зеркалом, в котором умирает не то его окровавленное отражение, не то он сам. Кончается новелла, как практически всегда у По, на волне абсолютного и безнадёжного отчаяния.
ЗАМЕЩЕНИЕ И ВЫТЕСНЕНИЕ
Чем же так страшен доппельгангер? Он не выпивает кровь, как вампир, не сжирает плоть, как вервольф, он даже проклясть не способен. Но зато у доппельгангера есть одно пренеприятнейшее свойство — он может занять твоё место, вытолкнуть тебя из жизни, ошельмовать в глазах всех, кто до сей поры считался твоими друзьями. И проделывать всё это он может абсолютно безнаказанно: с внешней точки зрения между вами нет никакой разницы.
Мы уже видели, как тяга к безнравственным удовольствиям погубила доктора Джекила, полностью предав его во власть мистера Хайда. Впрочем. Стивенсон всё же остаётся верным рыцарем романтизма: Генри Джекил сам уготовил себе такую судьбу. Хайд изначально был омерзительным слабым карликом — только потворство Джекила своей тёмной стороне привело к нарушению баланса. В конечном счёте именно доктор оказался на положении доппельгангера при своём отвратительном «альтер эго»: засыпая в собственном обличии, он просыпался уже мистером Хайдом. Эту историю можно смело рассматривать как в психологическом, так и в строго моральном ключе. Зло притягательно и неудержимо, протяни дьяволу палец — он схватит всю руку; коготок увяз — всей птичке пропасть.
С такой точки зрения рукотворным доппельгангером-антиподом можно признать портрет Дориана Грея (из одноимённого произведения Оскара Уайльда), принимающий на себя все последствия двадцати лет разврата, пороков и преступлений своего оригинала — красивого, как греческий бог, неувядающего юноши. Когда же, не сдержав омерзения. Дориан набрасывается на портрет с ножом, всё возвращается на круги своя: слуги находят в кабинете мёртвого отвратительного старика, а с холста снова улыбается лицо прекрасного молодого человека.
По-другому ведёт себя доппельгангер в сказке Андерсена «Тень». Тень не стремится занять место Учёного в этом мире — оно слишком незавидно, тогда как Тень богат, влиятелен и даже женится на принцессе. Все усилия доппельгангера сводятся лишь к тому, чтобы заставить своего бывшего хозяина занять место тени, но тот отказывается, и его тайно убивают — как «сбрендившую тень, возомнившую себя человеком». Доппельгангер победил — притом совершенно безнаказанно. Никто и не заподозрит его сомнительной природы.
Наиболее кошмарный и выматывающий случай вытеснения описан у Достоевского, в петербургской поэме «Двойник». Это раннее и в целом довольно слабое произведение отдельными своими фрагментами может внушить самый настоящий ужас. На всём протяжении этой растянутой истории автор не дает читателю однозначного ответа, существует ли на самом деле загадочный Голядкин-младший или это всего лишь бред человека, который в конце поэмы попадает в сумасшедший дом. Ситуация осложняется тем, что разницы между двумя Голядкиными почти нет — оба они личности пренеприятные, так что сочувствовать как бы и некому. Казалось бы, невозможно не пожалеть человека, против которого внезапно ополчилось всё — от погоды до собственного лакея. Но как только господин Голядкин хоть как-то проявляет себя, попытается объясниться, оправдаться, припугнуть, все сочувствие тут же кончается: слишком уж невыносимым даже по петербургским меркам выходит этот сумасшедший чиновник. Особенно ужасает то, что окружающие реагируют на выходки и само появление зловещего двойника совершенно спокойно, будто так и надо. Ни одна живая душа не видит ничего странного в том, что в одном и том же отделе департамента оказываются два чиновника с одинаковыми именами, происхождением и разительно похожие друг на друга (кстати, и в новелле Эдгара Аллана По никого в школе не удивляло одновременное появление двух мальчиков, рождённых в один и тот же день, схожих как близнецы, носящих одно и то же имя и притом не родственников). Свою партию доппельгангер разыгрывает как по нотам: из жалкого просителя, втёршегося в доверие, он крайне быстро становится своим в доску, а потом — безжалостным врагом, губителем и клеветником. Где обманом, где ловкостью проклятый двойник окончательно разрушает жизнь и рассудок злополучной жертвы. А высшее начальство радостно оказывает ему в этом всевозможную поддержку.
Описание встречи с двойником, равно как и внезапное вытеснение Якова Петровича из всех областей жизни и замещение его новым и всеми любимым Голядкиным-младшим, выписано с пугающей достоверностью. Между прочим, аутоскопия достаточно часто встречается у эпилептиков — вполне возможно, что часть зарисовок Фёдор Михайлович, страдавший «падучей болезнью», делал «с натуры».
Далеко не всегда доппельгангер страшен лишь тем, что намеревается занять место своего «господина». Строго говоря, такую функцию ему присвоили исключительно в XIX веке, когда человечество стало слишком много внимания уделять вопросам типа «кто же я, если я не я». А люди попроще, не отягощённые лишними философскими заморочками, и до этого отлично знали, что встретивший доппельгангера, как правило, долго не живёт. К примеру, доппельгангер королевы-девственницы Елизаветы появился, предвещая её скорую кончину. В России со своими доппельгангерами довольно жутким образом повстречались императрицы Анна Иоанновна и Екатерина Великая. Обе они за несколько дней до своей смерти узнали о собственных двойниках, сидящих на троне. Обе, услышав о возмутительных призраках, предпочли встать с ложа болезни и отправиться лично удостовериться, что происходит.
Что же до Екатерины Великой, то в её случае встреча с доппельгангером была не столь драматичной: ни бесед, ни стрельбы. Зато общий театральный эффект оказался на высоте. Фрейлины увидели, как государыня в ночной рубашке, со свечой в руке выходит из спальни и идёт в тронный зал. Никто бы и не удивился, но в этот момент, к ужасу фрейлин.
императрица в спальне позвонила в колокольчик. Узнав о произошедшем. Екатерина, как в своё время и Анна, немедленно встала с постели и пошла навстречу собственному призраку. Как вспоминали потом очевидцы (или как сочли нужным декорировать эту душераздирающую сцену потомки), по залу разливалось мертвенно-зелёное свечение. Диалога с доппельгангером не последовало; Екатерина II, увидав себя на троне, упала без сознания, а через пару дней умерла от кровоизлияния в мозг.
Не только в высших эшелонах власти верили примете «двойник — к смерти». У того же Достоевского непосредственный начальник Голядкина Антон Антонович. утешая подчинённого, говорит следующее: «Это, знаете ли, — вот я вам расскажу’, — то же самое случилось с моей тётушкой с матерней стороны; она тоже перед смертию себя вдвойне видела…» Надо думать, слова начальства немало обнадёжили Голядкина-старшего, а нам они позволяют узнать, что в России во времена Достоевского предсмертная встреча человека с собственным двойником была не в новинку.
Я, ЗАТЕРЯВШИЙСЯ ВО ВРЕМЕНИ
Гёте вёл подробные дневники, так что об этом приключении мы знаем из первых рук.
Такая точность в передаче деталей — драгоценный дар для исследователя странных явлений. Это свидетельство позволило предполагать, что, возможно, природа доппельгангеров имеет некоторое отношение к странствиям во времени, а значит, наше время не так линейно и невозвратимо, как принято считать. Взять хотя бы встречу Есенина с Чёрным человеком: так соблазнительно видеть в этой поэме разговор поэта с доппельгангером, досконально изучившим его душу, побуждения, его прошлое и настоящее, потому что эти двое на самом деле одно и то же. Но Чёрный человек уже знает, чем кончится их встреча и — шире — земная судьба поэта. Завершается поэма самым привычным для доппельгангера образом — его пытаются убить: Но вместо мёртвого двойника поэт видит лишь разбитое зеркало. Напечатают поэму уже после смерти Есенина.
Идея о том. что можно встретиться с собой-будущим в собственном прошлом (и получить подстраховку в тяжёлых ситуациях), давно будоражит сердце человека. Собственно, когда Гарри Поттер в третьей книге прогоняет дементоров, посылая Патронуса через реку, он выступает в роли доппельгангера — странника во времени и спасает Сириуса Блэка и самого себя. И здесь мы не можем не сказать о редкой, но всё же известной разновидности доппельгангеров.
В огромной массе историй про смертельно опасных двойников, стремящихся занять твоё место, вытеснить тебя в небытие, предвещающих гибель или как минимум болезни, всё же время от времени встречаются истории о доппельгангерах, которые приходят на помощь, предупреждают об опасности, уводят из опасного места. Джоан Ролинг. превратив Гарри Поттера в доппельгангера-спасителя, отнюдь не стала сокрушитсльницей канонов.
Не стоит забывать, что в народе говорят, будто у наших ангелов-хранителей лица такие же, как и у нас, только чистые и прекрасные. В связи с этим вспомним доппельгангера Вильямса, оказавшегося светлой стороной тёмного оригинала. Не случайно персонаж Эдгара Аллана По отмечает:
Эта непонятная нежность «другого Вильямса», отвергнутого ангела-хранителя рассказчика, — пожалуй. одна из наиболее глубоких психологических находок в новелле, которую сам По считал едва ли не лучшим из всего, что он написал.
Карлос Кастанеда приводит рассказ своего учителя, дона Хуана, о некоем странном раздвоении, которое спасло ему жизнь («Сила безмолвия. Два одосторонних моста»). Как-то раз Дон Хуан очутился в реке и понял, что он не в силах справиться с бешеным течением. Внезапно он ощутил себя на суше.
Со страшной скоростью он нёсся вдоль этой же реки.
И стоит заметить, что на одну встречу подобного рода приходится десять рассказов о злом допиельгангере.
ДОППЕЛЬГАНГЕРЫ НАШИХ ДНЕЙ
Разумеется, кинематограф, а за ним и компьютерные игры просто не могли пройти мимо такого лакомого кошмара. Экранизации с участием доппельгангеров появились на самой заре кинематографа. Первый полноценный фильм ужасов.
«Пражский студент», рассказывал о доппельгангере, и снят он был по мотивам того самого «Вильяма Вильсоиа». С этого момента адские двойники окончательно вошли в моду. Страшные фотографии, застывшие одинаковые дети, мертвенные лица, неотличимые друг от друга, приятно щекочут нервную систему.
Вереница доппельгангеров на любой вкус и цвет тянется по кинематографу — тысячи их!
Фильмы о доппельгангерах строятся по двум основным схемам. Одни рассказывают о страшном двойнике, который взялся ниоткуда, мечтает занять твоё место в этом мире и потому превращает твою жизнь в кошмар, а тебя — в кровавое чудовище (как в фильме Ави Нешера «Доппельгангер» или англофранцузском триллере «Отражение»). В других интрига выстраивается вокруг внутренней «тёмной стороны», рвущейся из подсознания (как в оскаронос-ном «Чёрном лебеде» Даррена Аронофски). Возможности кинематографа позволяют сделать ошеломительные кадры: девушка обрастает перьями, из зеркал, витрин и вообще откуда угодно вылезают кошмарные фантомы, лица перетекают друт в друокку, — в общем, искусство пощекотать нервы публике за её же деньга освоено с блеском. Есть, конечно, и мирные двойники, практически сестрички, и за ними зритель следит не столько с ужасом, сколько с симпатией (как в фильмах «Двойная жизнь Вероники» или «Не оглядывайся»). Здесь доппельгангер становится предлогом, чтобы поднять вечные вопросы и поговорить о том, что интересует сценариста и режиссёра.
Зато в компьютерных играх никакой особой духовности на доппельгангеров не вешают.
Что ж, туда ему и дорога.
Так что если вам навстречу выйдете вы… не бойтесь. Спокойно определите, в какой вы сейчас реальности. Иногда доппельгангер — это просто доппельгангер…