горишние плавни что это
eponim2008
eponim2008Жизнь замечательных имен
Короткие истории о вещах и о людях, давших им свое имя
Где находятся Горишние Плавни?
В Украине сейчас проходит процесс десоветизации. Убирают памятники советских времен. И, сказать по правде, не очень-то и жалко однообразных Ильичей, протянутой рукой указующих народу путь в светлое будущее.
Кроме того, с карты Украины решительно убирают все названия, которые напоминают о советских временах. Решительность эта вызывает грустную улыбку у тех, кто помнит, как в 1961 году едва ли не за сутки Сталинград стал Волгоградом, а Сталинск – Новокузнецком, Сталинабад превратился в Душанбе, а Сталинири – в Цхинвали.
– И многое ли изменилось? – спрашивает скептик. – Что за польза воевать с названиями?
Хотя с другой стороны, как вы яхту назовете, так она и поплывет.
Тот же советский опыт показывает, что переименования – штука опасная, и уж, по крайней мере, суматошная. Вот стоял себе в южной степи уютный город Елисаветград. Имя городу было дано при основании в 1754 году в честь императрицы Елизаветы Петровны. Так бы и нести ему через века привычное уже имя. Но в 1924 году Елисаветград, словно красными революционными шароварами, наградили новым именем, Зиновьевск. Но уже через десять лет город срочно поменял свое имя, ставшее в одночасье одиозным, и превратился в Кировоград. Казалось, что уж это – на века. «От троцкистов убиенный» великомученик Киров был прочно записан в советские святцы. Ан нет, и тут оплошка вышла!
Опять же, местным обывателям, привыкшим уже называться кировоградцами, в лом было привыкать к новому названию города и к тому же, к новым названиям улиц. Тут ужасно актуальной становится замечательная поговорка: «Хоть горшком назови, только в печку не сажай». В общем, местные жители радостно саботируют топонимические нововведения властей.
Но опыт показывает, что иной раз саботаж может плохо закончиться.
Вот, к примеру, в 1960 году в Полтавской области на берегу Днепра было решено построить Полтавский горно-обогатительный комбинат. Здесь совсем близко к поверхности находились очень богатые железные руды, которые можно было разрабатывать дешевым открытым способом.
Уже в январе месяце сюда, на новое строительство, начали прибывать со всей Украины молодые люди. «Комсомольская правда», написав об этом, сравнила молодежную стройку на берегу Днепра с городом Комсомольском, который построили лет тридцать до этого на берегу Амура. Комсомольск-на-Амуре строили, конечно, заключенные, однако официально поддерживалась легенда об ударном трудовом подвиге комсомольцев в диком таежном краю. Посему в газете появился лозунг «Был Комсомольск на Амуре, будет Комсомольск на Днепре». Так что название новому городу, так же, как и планы строительства «спустили» из Москвы.
Молодых же строителей это совсем не смущало. Работал тот же принцип: хоть горшком назови, только в печку не ставь. В Комсомольске-на-Днепре (который, кстати, довольно быстро стал просто Комсомольском) условия работы были не в пример лучше, чем в его тезке на Амуре. Во-первых, теплее, во-вторых, сытнее, в-третьих, работы было много и за работу эту хорошо платили. И, наконец, в-четвертых (а скорее всего, во-первых) здесь можно было довольно быстро получить жилье. Быстрее, чем в недалеком Кременчуге, быстрее, чем в более далеком Днепропетровске, быстрее, чем в областном центре, Полтаве. Так вот и вырос на берегу Днепра современный, молодой и молодежный город с численностью населения 54 тысячи человек. А поскольку молодежь и комсомол в советском сознании были почти синонимами, то и название города ни у кого протестов не вызывало. Комсомольск и Комсомольск.
В 1960-е годы некоторые могли представить коммунизм через двадцать лет. А вот то, что через пятьдесят с небольшим лет название их города сделается неприличным, и его надо будет менять, представить не мог никто.
Но такое время пришло. В 2015 году местным властям предложили поменять название города.
На что менять? Комсомольск – историческое название города. До него в этой степи стояли только малюсенькие хутора, которые потом «съел» растущий город. Самый крупный из этих хуторов (в нем была даже церковь) назывался «Горiшнi плавнi», то есть, «Верхние плавни». Был еще один хутор, «Нижние Плавни». Но не давать же довольно крупному городу названия каких-то забытых уже хуторов! В общем, местный градоначальник решил саботировать смену названия города. Тем более, что в данном случае переименования не желали и местные жители. Одно дело быть гордыми комсомольчанами, а совсем другое дело – жителями каких-то плавней. Плавниками, что ли? Один шутник даже предложил, не меняя название города, наполнить его новым содержанием и расшифровывать «Комсомольск», как «КОлектив Молодих СОціально МОтивованих Людей Справжніх Козаків». Другое предложение было – назвать город Жеваговск. Жеваго – это не герой романа Б.Пастернака, а директор градообразующего предприятия. Впрочем, как свидетельствует пример уже упомянутого Кировограда, города лучше не называть в честь людей, особенно в честь людей, еще живущих.
Однако, киевское начальство проявило неожиданную жесткость. По закону новое имя должны были предложить сами местные жители. Демократия в Украине или что? Но, поскольку местные жители от переименования фактически отказались, им (так же, как и пятьдесят пять лет назад, в 1961 году) «спустили» название из столицы. Будет теперь Комсомольск называться «Горiшнi плавнi»!
Это был облом! Причем облом, смешной для всех, кроме жителей города. «Горiшнi плавнi» мгновенно стали мемом. Украинский Интернет наполнился шутками и фотожабами на эту тему. Некоторые юмористы предлагали даже перенести в Горишние плавни столицу Украины, упирая на то, что, во-первых, город находится почти в центре республики, а во-вторых, его название теперь всем известно. Другие шутники предложили конкурс Евровидения, который должен состояться в Украине в 2017 году, провести именно в Горишних Плавнях, на берегу Днепра. Горишние Плавни – это круто. Когда жители города, испуганные свалившимся на них счастьем, второпях выдвинули встречное предложение о переименовании Комсомольска в Святониколаевск, их уже никто не слушал.
Смешное совпадение. В Закарпатье находился поселок с таким же советским именем, как и город горняков на берегу Днепра, Комсомольск. До 1946 года здесь находилось село Немецкая Мокрая. Топоним «Мокрая» происходил от названия протекающей здесь реки Мокрянки. А Немецкой Мокрая называлась потому, что в 1775 году сюда прислали австрийских лесорубов для разработки здешних лесных богатств. Лесорубы и лесоторговцы, говорившие по-немецки, поселились здесь, начали вырубать лес и сплавлять его по реке в Венгрию. В 1946 году, чтобы поддерживать лесоразработки и расширить село сюда, привезли большую группу молодежи. Село же переименовали в Комсомольск. Сработал тот же советский стандарт, молодой – значит, комсомолец. Хотя, думается, количество комсомольцев в Комсомольске было невелико. Закарпатье же, Западенция.На 8 километров ниже находилось такое же село, в котором жили местные лесорубы. Они говорили на славянском языке, который сами называли «русским». А протекала здесь все та же река Мокрянка. Так что нижний поселок назывался Русская Мокрая. В 1946 году Русская Мокрая вошла в состав Комсомольска. А в 2016 году жители этих двух сел с радостью выполнили указ о десоветизации и вернули своим населенным пунктам прежние названия.
И, кстати, о переименованиях. Вы знаете, где находится исконно русский город Георгиу-Деж?
Где находятся Горишние Плавни?
В Украине сейчас проходит процесс десоветизации. Убирают памятники советских времен. И, сказать по правде, не очень-то и жалко однообразных Ильичей, протянутой рукой указующих народу путь в светлое будущее.
Кроме того, с карты Украины решительно убирают все названия, которые напоминают о советских временах. Решительность эта вызывает грустную улыбку у тех, кто помнит, как в 1961 году едва ли не за сутки Сталинград стал Волгоградом, а Сталинск — Новокузнецком, Сталинабад превратился в Душанбе, а Сталинири — в Цхинвали.
— И многое ли изменилось? — спрашивает скептик. — Что за польза воевать с названиями?
Тот же советский опыт показывает, что переименования — штука опасная, и уж, по крайней мере, суматошная. Вот стоял себе в южной степи уютный город Елисаветград. Имя городу было дано при основании в 1754 году в честь святой Елисаветы небесной покровительницы императрицы Елизаветы Петровны. Так бы и нести ему через века привычное уже имя. Но в 1924 году Елисаветград, словно красными революционными шароварами, наградили новым именем — Зиновьевск. Однако уже через десять лет город срочно поменял свое имя, ставшее в одночасье одиозным, и превратился в Кировоград. Казалось, что уж это — на века. «От троцкистов убиенный» великомученик Киров был прочно записан в советские святцы. Ан нет, и тут оплошка вышла!
Опять же, местным обывателям, привыкшим уже называться кировоградцами, в лом было привыкать к новому названию города и, к тому же, к новым названиям улиц. Тут ужасно актуальной становится замечательная поговорка: «Хоть горшком назови, только в печку не сажай». В общем, местные жители радостно саботируют топонимические нововведения властей. 
Город начинался так
Источник
Но опыт показывает, что иной раз саботаж может плохо закончиться.
Вот, к примеру, в 1960 году в Полтавской области на берегу Днепра было решено построить Полтавский горно-обогатительный комбинат. Здесь совсем близко к поверхности находились очень богатые железные руды, которые можно было разрабатывать дешевым открытым способом.
Уже в январе месяце 1960 года сюда, на новое строительство, начали прибывать со всей Украины молодые люди. «Комсомольская правда», написав об этом, сравнила молодежную стройку на берегу Днепра с городом Комсомольском, который построили лет за 30 до этого на берегу Амура. Комсомольск-на-Амуре строили, конечно, заключенные, однако официально поддерживалась легенда об ударном трудовом подвиге комсомольцев в диком таежном краю. Посему в газете появился лозунг: «Был Комсомольск на Амуре, будет Комсомольск на Днепре». Так что название новому городу, так же как и планы строительства, «спустили» из Москвы. 
Свято-Николаевский собор на берегу озера, город Горишние Плавни
ru.wikipedia.org
В 1960-е годы некоторые могли представить коммунизм через 20 лет. А вот то, что через 50 с небольшим лет название их города сделается неприличным и его надо будет менять, представить не мог никто.
Но такое время пришло. В 2015 году местным властям предложили поменять название города.
На что менять? Комсомольск — историческое название. До него в этой степи стояли только малюсенькие хутора, которые потом «съел» растущий город. Самый крупный из этих хуторов (в нем была даже церковь) назывался «Горiшнi Плавнi», то есть «Верхние Плавни». Был еще один хутор — «Нижние Плавни». Но не давать же довольно крупному городу названия каких-то забытых уже хуторов! В общем, местный градоначальник решил саботировать смену названия города. Тем более что в данном случае переименования не желали и местные жители. Одно дело — быть гордыми комсомольчанами, а совсем другое дело — жителями каких-то плавней. Плавниками, что ли?
Один шутник даже предложил, не меняя название города, наполнить его новым содержанием и расшифровывать «Комсомольск» как «КОлектив Молодих СОціально МОтивованих Людей Справжніх Козаків». Другое предложение было — назвать город Жеваговск. Жеваго — это не герой романа Б. Пастернака, а директор градообразующего предприятия. Впрочем, как свидетельствует пример уже упомянутого Кировограда, города лучше не называть в честь людей, особенно в честь людей, еще живущих. 
Константин Валентинович Жеваго
Источник
Однако киевское начальство проявило неожиданную жесткость. По закону новое имя должны были предложить сами местные жители. Демократия в Украине или что? Но поскольку местные жители от переименования фактически отказались, им (так же, как и 55 лет назад, в 1961 году) «спустили» название из столицы. Будет теперь Комсомольск называться Горiшнi Плавнi!
Это был облом! Причем облом, смешной для всех, кроме жителей города. «Горiшнi Плавнi» мгновенно стали мемом. Украинский Интернет наполнился шутками и фотожабами на эту тему. Некоторые юмористы предлагали даже перенести в Горишние Плавни столицу Украины, упирая на то, что, во-первых, город находится почти в центре республики, а во-вторых, его название теперь всем известно. Другие шутники предложили конкурс Евровидения, который должен состояться в Украине в 2017 году, провести именно в Горишних Плавнях, на берегу Днепра. Горишние Плавни — это круто. Когда жители города, испуганные свалившимся на них счастьем, второпях выдвинули встречное предложение о переименовании Комсомольска в Святониколаевск, их уже никто не слушал… 
А ведь красиво смотрится город!
Источник
Так что кировоградцы, наученные горьким опытом соседей, стали гораздо сговорчивее. Немного пообсуждав разные варианты нового (и, хотелось бы, последнего) названия города, они согласились на предложение из Киева: быть теперь Кировограду Кропивницким. В честь украинского актера и драматурга Марка Кропивницкого (1840—1910).
Смешное совпадение. В Закарпатье находился поселок с таким же советским именем, как и город горняков на берегу Днепра — Комсомольск. До 1946 года здесь находилось село Немецкая Мокрая. Топоним «Мокрая» происходил от названия протекающей здесь реки Мокрянки. А Немецкой Мокрая называлась потому, что в 1775 году сюда прислали австрийских лесорубов для разработки здешних лесных богатств. Лесорубы и лесоторговцы, говорившие по-немецки, поселились здесь, начали вырубать лес и сплавлять его по реке в Венгрию. В 1946 году, чтобы поддерживать лесоразработки и расширить село, сюда привезли большую группу молодежи. Село же переименовали в Комсомольск. Сработал тот же советский стандарт, молодой — значит, комсомолец. Хотя, думается, количество комсомольцев в Комсомольске было невелико. Закарпатье же, Западенция.
На 8 километров ниже находилось такое же село, в котором жили местные лесорубы. Они говорили на славянском языке, который сами называли «русским». А протекала здесь все та же река Мокрянка. Так что нижний поселок назывался Русская Мокрая. В 1946 году Русская Мокрая вошла в состав Комсомольска. А в 2016 году жители этих двух сел с радостью выполнили указ о десоветизации и вернули своим населенным пунктам прежние названия.
Горишни Плавни: Есть ли жизнь после мема
Витя хохочет и подставляет свою коленку мне под попу. Я тоже хохочу, мне нравится щербинка между зубов Вити, его загорелое грубое лицо внушает доверие. Мы сидим на пугающей высоте над блестящей на солнце породой в огромном БелАЗе. Большую часть своей жизни Витя сидит в душной кабине и нажимает на кнопки и рычаги, чтобы машина шевелилась, пыхтела, таскала камни и бивни мамонтов. Витя не стоит ничего, он же не машина. Оказалось, что бивни мамонтов тоже ничего не стоят. Да и гранит ничего не стоит. Только железная руда и БелАЗ, сделанный из этой же руды, имеют цену в условных единицах. Остальное в отвалы: и золото, и гранит, и мамонты.
Изрядно вымазавшись, я спускаюсь с железного зверя. БелАЗы и CATы высятся над нами, будто те ископаемые. Масштабы осознаются с трудом: миллион лет туда, миллион тонн сюда. Так здесь заведено, в Горишних Плавнях. Но нет, стоит начать с другого.
В конце мая, 23-го, указом Верховной рады никому не известный Комсомольск декоммунизировали и переименовали в Горишни Плавни. Местные возбухнули: мол, что за Верхние Болота? Отчего, дескать, мы будем называться в честь села, которое и находилось совсем не здесь, а вон там, на месте карьера? В общем, бабушки причитали в очередях поликлиник, директора на собраниях стучали по столам кулаками, и на общественных слушаниях — не способных изменить решение Рады — проголосовали за название Святониколаевск.
Алексей Захарченко, киевский гражданский активист и политик родом из Комсомольска, гордый обладатель 5 тысяч друзей на фейсбуке, принял вопрос близко к сердцу и затеял онлайн-флэшмоб «#ГорішніПлавні — це круто!» На флешмоб слетелись звёзды украинского телевидения, и понеслось. Не высказался только ленивый, а петиция «Залишити назву міста Горішні Плавні» на сайте komsomolsk-rada.gov.ua собрала 908 подписей из необходимых 176. На выбор там есть и другие петиции.
К примеру, у Ларисы Васильевны, жительницы Горишних Плавней, под окнами постоянно справляют нужду. Место слишком удобное, скрытое от дороги ночным ларьком. Она фотографирует справляющих и пишет жалобы в мэрию: мол, уберите ларёк, но её петиция собрала всего 36 подписей, и ларёк остаётся на месте.
Лучший из мемов — Horishni Plavni Eurovision 2017. Логотип с мухой, грибочком, трубой, волной и куполом сделали аватаркой группы на фейсбуке, печатали на листах А4 с хэштегом для участия во флешмобе. Сам Захарченко фотографируется для соцсетей в футболке с этим логотипом, что вполне логично, ведь его делал крутой киевский художник Георгий Сагитов, чьи руки плохо делать не умеют даже шутки ради. Но что символизирует муха? Богатство природы?
Я выпивала с Георгием накануне поездки в город-герой интернета. Всё просто. Муха на логотипе — это «Мухосранск».
Купола
К закату пятницы синий мерседес привёз нас прямо к Свято-Николаевскому собору. Горячий пар поднимается от парка, ребятня прыгает с моста в воду — душно. Молодой отец Георгий с неумело замаскированным трудом переходит на украинский и тщательно подбирает слова, будто он на государственном телевидении. Не доверяет мне, я — вражеский агент массмедиа. Я жму его крепкую сухую ладонь, чтобы наладить контакт. Он немного расслабляется и оправдывается за самое популярное среди жителей бывшего Комсомольска название: «Это ведь не из-за названия собора, а в честь святого Николая».
Исконно советский атеистический город сегодня как пирог разделён на конфессии. На озере — баптистская церковь, на набережной — христианский центр, есть дом свидетелей Иеговы, две протестантские церкви, даже сайентологи. А подлинный бог здесь един — это ГОК.
«ГОК работает — город живёт!». ГОК — это Полтавский горно-обогатительный комбинат, основной работодатель и благодетель города. На деньги ГОКа построен Свято-Николаевский собор, Дом культуры, крупнейшие рестораны «Жара» и «Да Винчи», по слухам, элитный клуб City-Club и чуть менее элитный «Хуторок» — всё принадлежит кому-то из ГОКа.
Кто не работает на ГОКе, шьёт на фабриках. Трикотажка — вторая отрасль, которая приносит деньги Комсомольску. Но кроме прекрасной, со всё ещё по-детски припухлым лицом и оленьими глазами Веры в автобусе, в городе из трикотажников мы не встретили никого.
Активист, человек-оркестр, нумизмат, фотолюбитель, пиар-менеджер Горишних Плавней, интеллектуал, археолог, смотритель музея ГОКа, Николай Павлович Стахив — настоящая звезда города. Он знает всех, его знают все.
Повелитель ГОКовского музея принимает нас, натренированно улыбаясь, и знакомит с питомцем Кешей. Подвешенный под потолок макет птеранодона по кличке Иннокентий скалит в немом ожидании подачки зубы, которых у птеранодона быть не должно. Стахив много и не по делу говорит: о птеранодонах, которые тут в 90-х якобы жили, ископаемых подарках от археолога Шилова, месте силы, аномалии и прочей эзотерике.
Таксист Сергей, смеясь, предупреждал нас: «Ой, вам сейчас Стахив понарасскажет!» Хоть и таксист, он с высшим образованием. Его отец приехал строить Комсомольск в 1967-м, за два года до того, как стали ввозить зэков. Тогда здесь были только барханы и пара панельных зданий с десятками жителей. Спустя полвека в украинском Плезантвиле чисто и тихо. «Здесь ничего нет, только песок и дома», — говорит Сергей.
В «Да Винчи» тёмный лёф даёт в голову вкупе с теориями заговора, и я уже почти готова петь «Утиную охоту» Розенбаума с краснолицым от солнца и выпитого экскаваторщиком и его бледным гостем из Чехии. Здесь эту песню знают и любят, в ней есть слово «плавни». Народ хоть и хорохорится, но почти уже начал свыкаться со своим новым именем. Пьяненький друг из Чехии бузит и спрашивает, что означают мои татуировки. Я спрашиваю, что такое плавни.
Смешно, но в Горишних Плавнях нет плавней. Нет здесь и кинотеатра, боулинга и бильярда. В гостинице нет завтрака. Но здесь разместился по-столичному пафосный клуб с ироничным для города с населением в 50 тысяч жителей с названием City.
Смешно, но в Горишних Плавнях нет плавней.
Одиннадцать вечера, пятница, в пустом огромном помещении вибрациям музыки не за что зацепиться, и они разлетаются во все стороны, отражаясь от стеклянных перегородок между танцполом и бассейном, вязнут в ярко-голубой воде, пульсируют и скачут, пока не глохнут в мягких диванах лаунж-зоны и не растворяются в окружающем парке.
— Всего 3–4 киловатт звука, а из ближайших домов за 300 метров всё равно жалуются, — арт-директор Сергей вертит зажигалку в тонких жилистых руках. Заниматься City он приехал сюда из Киева, и даже с его почти 20-летним стажем раскрутка этого клуба даётся непросто. — Вызвали специалистов, проверили уровень шума, всё допустимо.
— Почему здесь так пусто?
— Они сидят сейчас по кабакам. Соберу их к часу, когда те закроются. Я тебе говорю, будет не протолкнуться.
Фото: Саша Никитина
Мы перемещаемся вокруг бассейна. Дневной абонемент стоит от 50 до 100 гривен, для дневных посетителей ночью вход бесплатный. Заманивать гостей приходится акциями. По рассказам Сергея, посетительницам в основном лет по 18–20, мужчины старше — от 30. «Ты знаешь, год назад девушки здесь ходили в спортивных штанах и туфлях на каблуке! Сейчас уже лучше, но приходится конкретно работать над публикой», — продолжает Серёжа. Комары заедают, невозможно сосредоточиться. Кажется, что они заполнили собой всё пространство, жужжание лезет в уши и перекрывает все другие звуки. Мы курим, от этого насекомые дают нам немного покоя. Здание построено добротно, это хороший проект с открытой террасой и подсвеченным фасадом на расстоянии от жилых кварталов, прямо в парке — оттого и комары.
— Красивый клуб. Неожиданный здесь.
— У местных диссонанс ещё сильнее. Я бы не стал строить в таком городе.
Через пустую однополосную дорогу — клуб «Хуторок». Там тоже пусто. Две официантки, распалившись, танцуют и трутся друг о друга под невыносимо громкий «Ласковый май». Самое живое место сейчас — ночной магазин «АТБ» в центре. Часть горожан выпивает снаружи под треск мобильников, компания подростков рыщет в поисках дешёвой наливки. Кое-кто уже успел побывать в драке и теперь зализывает раны для дезинфекции. Горишни Плавни never sleeps.
Волна
В Горишних Плавнях целых два яхт-клуба. Спорт — единственное, что по-настоящему популярно в городе. Множество секций для детей, бокс, гребля. Мы потерялись, и мне приходится спрашивать пацанов, которые тащат каноэ, где здесь яхт-клуб.
— А вы отдыхать?
— Работать.
Я сержусь. Полночи под моими окнами кто-то пел «Новый поворот» под расстроенную гитару. Кофе в радиусе пяти километров от гостиницы нет. Питьевой воды тоже. В одну сторону — яхт-клуб, в другую — заброшенные археологические раскопки. Конечно, мы выбрали клуб.
В Горишних Плавнях целых два яхт-клуба. Спорт — единственное, что по-настоящему популярно в городе.
В яхт-клубе нас ждёт Лещенко Василий Алексеевич. Мы застали его, коротко стриженного, в тельняшке, за мытьём «Фрегата-2». Всего в клубе десять яхт. Василий делает их сам, вручную, в маленькой мастерской здесь же на берегу. Две яхты он продал, остальные, как говорит, «для людей». Его последнее детище — «Фрегат-2», на постройку ушло шесть лет.
Василий переехал в Комсомольск из Умани почти сразу после школы, в 1972 году, строить светлое будущее на голых насыпях — привлекла реальная возможность получить за два года квартиру. Спустя шесть лет он основал в Комсомольске первый яхт-клуб.
— Яхтингом я занимался с самого начала. Вас, наверное, это удивит, но из-за бедности. В то время зарплата на стройке была 80 рублей. Купить лодку моторную — надо было рублей сто потратить, поэтому я купил обычную лодку за десять, самопальную, поставил парус на неё и ходил под парусом года два.
После стройки Василий пошёл работать на комбинат. Сейчас он на пенсии и мог бы путешествовать на своей яхте. Василий печально смеётся — далеко ходить дорого. Чтобы выйти в море, нужно пройти три шлюза: один стоит 600 гривен, два по 300 — это в одну сторону. Пенсия у Василия — 1 300 гривен.
Василий хвастается находкой из карьера, окаменелостью с доисторического морского дна. На ней видны отпечатки ракушек и даже силуэты рыб. Всё это место некогда было скрыто толщей солёной воды. По этой земле расхаживали мамонты. Время здесь странное, и кажется, будто Горишни Плавни сосуществуют одновременно и с комсомольцами, и с чудищами кайнозойской эры.
— У вас аномалии тут были?
— Та не, такого ж не бывает. А что, надо было рассказать? — смеёмся. — Николай может рассказать, что птеродактиль у них там настоящий висит. Сомы большие — это да. Такие, что две булки хлеба можно в пасть положить, вот аномалия.
Кости
Сашка-экскаваторщик говорит, что в 90-е довольно часто вытаскивал из карьера огромные черепа. Сейчас реже. Чаще бросает их в отвалы: начальство не хочет с ними возиться и останавливать работу. Каждый простой стоит денег. Кости никого не удивляют, умельцы таскают черепа из отвалов и делают из них светильники, но светильники тоже не удивляют. «Они будто полосой тут дохли, эти мамонты, какой-то массовый суицид», — хохочет Сашка и смачно затягивается сигаретой. При этом в городском музее костей мало и совсем нет собранных скелетов. Под охраной птеранодона Кеши лежат примеры пород, окаменелые ракушки, остатки древней посуды от недолгих стоянок. Мы встретились там с Николаем снова, теперь чтобы поехать в карьер.
Огромный. Карьер кажется совсем близким, если не знать, что те маленькие жучки внизу — 180-тонные БелАЗы. Ветер норовит сорвать казённую каску, которая защищает от падающей нам на головы шелковицы. Николай говорит, что у нас под ногами валяется золото. Я не верю ему. Карьер слоится разными оттенками от красного до пепельного. В воздухе стоит зной.
Машина, в которую я забралась, поломана. Как два пьяных динозавра, БелАЗ не разминулся с CATом. У Вити первый рабочий день после выходных и хорошее настроение. Он спрашивает, сколько мне лет, и обаятельно смеётся. Всё меняется, когда мы затрагиваем тему названия.
— Шо це, Гришкины Плавки? — громко возмущается он. Название для белазиста оскорбительно, и он не может ничего с этим поделать. Никто из тех, кого я встретила, не знал, что жители должны были выбрать городу новое название. Теперь поздно, надо привыкать. Как ни называй, жизнь одна: работа, отсыпные, начальник «штопаный г***дон», водочка, селёдочка, родился, помер.
— А давайте я вам розскажу, який нам графік зробили дерьмовий. Раньше ми робили день-ночь, отсипниє, виходниє. Тепер зробили чотири дня день, з восьми до шістнадцяти, потом там хитрий виходной, чотири зміни з шістнадцяти до ноля, а потом чотири ночі підряд.
— А выходные? Два выходных раз в шестнадцать дней?
— Та рідше, — голос Вити затихает и снова взрывается. — Некоториє пригали на революції, власть не понравилася. Тепер власть лучче, блін… Ми получали в еквіваленте валюти той, шо була, раньше тисячу доларів, а теперь шо ми получаєм? Зато всьо нормально.
Раньше ми робили день-ночь, отсипниє, виходниє. Тепер зробили чотири дня день, з восьми до шістнадцяти, потом там хитрий виходной, чотири зміни з шістнадцяти до ноля, а потом чотири ночі підряд.
— А переехать? Сменить род деятельности?
— Ну шо переєхать. У мене син робив зі мною, такий же як ти возрастом, плюнув на все, поїхав в Італію. А мені два года осталось до пенсії, шо я буду мінять? Молодьож жалко, страдають так, ці смєни тяжкі. Тільки вийшли, уже куняють. Ви знаєте, шо тут поговарюють, знову забастовку зробить. Отуто всі станемо, а жінки підуть желєзку перекриють.
— А были инциденты уже?
— Були. В десятому році була.
— Дало что-то?
— Та де там. Нас задавили, гастарбайтерів привезли, посадили на машини под охраной автоматчиків і вони роботали. Зачинщиків уволили. А як ми переходили на цей графік? «Пиши заявлєніе. А як не напишеш, пиши друге, на увольнєніє».
Домой
На красивом микроавтобусе Сергей, катавший нас по карьеру, увозит теперь в Кременчуг. Потомственный горняк, его отец в 1975 году перевёз сюда семью из Кривого Рога, там совсем плохая экология.
— Я окончил Комсомольский горно-металлургический техникум, — рассказывает Сергей, смеясь и обнажая золотые коронки. — Стал машинистом экскаватора в итоге.
Прадеда Сергея репрессировали — говорит, было громкое дело. Сергей подумывает о переезде, как и отец, — из-за экологии.
— Комсомольск не самое чистое место на земле. Я бы хотел к морю, ближе к Одессе, но не в сам город.
Мы уже выехали за Горишни Плавни, оставляя позади скудные их достопримечательности: стеллу с вечным огнём, три танка — один с неоконченной надписью «На Ки…», дом с сине-жёлтыми балконами, карьер с костями и людей с их маленькими проблемами огромной важности.
У Сергея на лобовом стекле наклейка Общества ветеранов Афганистана. Под записанный им микстейп из Розенбаума и Metallica Сергей рассказывает свою историю войны. Был командиром танка.
— Затишье несколько часов, скука невозможная. Паришься, жрать охота. Люки у нас и так всегда были открыты, но тут повылазили. Жарко, кто на броню, кто под танк, я сижу на башне «ля-ля-ля, тра-ля-ля». Тут слышу «щёлк», «щёлк», и до меня доходит, что по мне стреляют. Сразу понял, что вылазить не надо. Вот так повезло, был случай.
Сергей должен был возвращаться домой в самолёте, который в 1984 году, полный призывников и дембелей, был сбит у Кабула. Потом не мог улететь домой целый месяц, пока один лётчик не пожалел и не вывез на грузовом самолёте.
Домой. Работать на ГОК.
Я вспоминаю ту Веру, которую встретила в автобусе, когда мы только заезжали в город. Веру с волосами, которые треплет ветер из окна. Которая, стеснительно опустив глаза, говорит, что швея. Я вижу её вполоборота: она сидит впереди, и ей приходится выворачивать шею, чтобы отвечать на мои вопросы. Вера два года назад поехала из Киева в Комсомольск к больной бабушке, а потом нашла работу по специальности, познакомилась с парнем, вышла замуж и так и осталась здесь. Муж заботливо обхватывает её плечи — охраняет свой хрупкий Плезантвиль. Город, застывший во времени, на засыпанных плавнях, на останках доисторических животных. Они остаются там, пока мы проносимся мимо, и их кости спустя миллионы лет будут выкапывать новые добытчики руды. Этим людям не нужно, чтобы их беспокоили туристы и журналисты. График полегче, еду подешевле, любить, жить спокойно и уйти снова в землю.