кафка лабиринт о чем
Отзывы на книгу « Лабиринт »
Это произведение как нельзя лучше отражает сущность человека, вроде мыслящего, но в то же время живущего идеей собственности и накопительства. Читаешь этот рассказ-монолог и жутко становится, ведь все так и есть, чем больше человек имеет, тем больше потребностей возникает у него, рождается желание накопить, сохранить, приумножить. Вот только кто-то копит знания и развивается, а кто-то копит вещи, продукты, закрываясь в себе и своем маленьком мирке-складе. Рано или поздно этот мирок становится хозяином человека, который уже не в состоянии прожить без вещей, возможно и не нужных ему совершенно. Так происходит погружение в одиночество, добровольное замуровывание себя в комфортном склепе-жилище.
Мрачная атмосфера произведения прекрасно передает горячечные страдания героя-крота, его метания и надуманные страхи. Используемые Кафкой сюжетные повторы и повторы-размышления оправданы, ведь именно так автор показывает рутину, погребающую из дня в день под собой человека, лишающую его воли, порождающую страх вмешательства в устоявшуюся, заболоченную жизнь.
Все мы в некотором роде кроты, живем в своих норках, все подвержены вещизму и самоизоляции, разница только в том, насколько мы еще открыты миру, окружающим нас людям…
Хорошенький такой глоточек паранойи ввечеру, собьёт с ног не только трезвенника-пуританина, читающего про шоколадки и фиалки, но и многих запойных книжкоголиков. Мой любимый граф говорит: «Читать Кафку удивительно скучно, но в то же время очень увлекательно». Аминь, бро. Пока читаешь этот жирненький рассказ, возникает ощущение, что стены вокруг тебя сжимаются, воздуха становится всё меньше и меньше, предложения становятся всё длиннее, абзацы всё бесконечнее (если только одна бесконечность может быть бесконечнее другой бесконечности), а мозги натужно скрипят, пытаясь представить визуально полуслепую и смазанную картинку произведения. Сразу скажу, что представить её себе сложно. Главный герой, который нам и «исповедуется» — не мышонок, не лягушка, а неведома зверушка. Причём даже не факт, что это вообще зверушка, в конце концов, многие вещи оно делает как человек (например, приподнимает откидную дверь входа), рефлексирует, как человек, да и усы могут быть не только у таракашек и барсуков, но и Гитлера с Александром Панкратовым-Чёрным. Хотя в этом и весь цимес. Кто-то представит себе крота (хотя у них нет ушей, да и лбом в стенки туннелей они бы не стали биться), кто-то кого-то длинного и хорькообразного, а кто-то вообще не будет напрягать воображение и будет главное существо в романе представлять одиноким соседом-алкоголиком дядей Толиком.
Существо в романе не тратит свою жизнь на такую суету сует, как социальная жизнь, продолжение рода и чем там ещё занимаются праздные эволюционирующие. Оно поглощено нежной страстью паранойи, которая чудится ему в каждом шорохе и звуке. Поэтому существо вырыло хитроумную нору для защиты себя любимого, и если мы при описании норы чувствуем лёгкую клаустрофобию, то оно чувствует. Нет, не безопасность. Невозможно чувствовать безопасность, если в стремлении сохранить свою жизнь ты боишься самой жизни, как таковой. Опасность таится везде, даже в той самой земле, в которой существо вырыло нору. И сколько не придумывай увёрток, ложных входов, укреплённых (и окроплённых собственной кровью) площадок, страх всё равно настигнет тебя рано или поздно, если он внутри тебя. Потому что одно дело — опасаться чего-то конкретного, что может тебе навредить. Огонь может сжечь, крупный хищник может сожрать, мелкая дрянь — заразить какой-нибудь бякой. Если же бояться опасности вообще, то какая же это жизнь? Всё в ней враждебно, так что удивительно, что существо на всякий случай не поотрывало руки-ноги самому себе, дабы неповадно было. А вдруг проснёшься среди ночи — а тебя твоя собственная рука лупит? Ну, или что там у него, усатого-полосатого. Клешня? Щупальце? Ляжки-то вот точно есть.
Бесконечно одинокий и несчастный кроточеловекоскунс настолько самоизолировался в этом хитроумном саркофаге (нора из слоновой кости, ага), что поневоле начинаешь сомневаться, когда он рассказывает про якобы чудовище, пытающееся прорыться в его волшебные тоннели. Во-первых, кому нафиг он такой сдался? Во-вторых, это наверняка ещё одно проявление паранойи. К тому же убегать норовладелец не спешит, а даже ждёт встречи с гипотетическим убивцем. нора-то ведь есть уже, ипотека уплочена, документы готовы, что рыпаться теперь? Пожил. Всю жизнь строил хитроумные планы, как в нужный момент блеснуть инженерной мыслью и свалить в туман, а как моент подошёл, так мысля инженерная оказалась совсем проржавевшей и никуда не годной. Остаётся только лежать, закинув ногу на ногу, в ожидании Годо, покуда зыришь телеящик. Ну, или что там кротохорьки смотрят? Стену с червями?
Метафора жизни у Кафки, как всегда, построена на оксюмороне. С одной стороны — кристально прозрачна, с другой — невероятно мутна. Все мы понимаем, что хотел сказать дядя Франц в своей притче, но вот понять зачем он это хотел сказать — трудно. Переносил свои страхи на бумагу? Слишком просто. Всё же он всегда хотел цеплять крючьями за живое и волочить за собой сквозь полусгнившие балки. Зацепить-то он зацепил, наверх потащил, но вот что-то неба пока не видно, всё бесконечные балки, перегородки и. Wait a minute. а уж не по кругу ли он нас таскает? Так и есть. Вон и нога моя висит, оторвавшаяся на крутом повороте. Ну как нога. Лапка.
Любовная лирика великих людей > «Лабиринт» Франца Кафки.
Архивы
Написал: admin | Дата: 8 июля 2017 | Категория: Франц Кафка
Главный герой романа «Лабиринт» Франца Кафки является не лягушкой, не мышонком, а какой-то неведомой зверушкой. Причем даже не факт, что вообще это зверушка, поскольку она способно многие вещи делать, как человек (к примеру, приподнимать откидную дверь входа), рефлексировать. Одни читатели представляют себе крота (несмотря на то, что у них отсутствуют уши, да они бы и не стали лбом биться в стенки туннелей), другие кого-то хорькообразного и длинного, а третьи просто не станут напрягать воображение, и в романе главное существо будут представлять одиноким соседом-алкоголиком дядей Толиком.
Образ социопата
В романе существо свою жизнь не тратит на социальную жизнь, на продолжение рода, и на все то, чем могут заниматься праздные эволюционирующие. Его поглотила нежная страсть паранойи, и она ему чудится в каждом звуке и шорохе. Из-за этого существо для защиты себя любимого вырыло хитроумную нору. Если люди при описании норы ощущают легкую клаустрофобию, то оно ощущает не безопасность. Поскольку невозможно чувствовать безопасность, если, стремясь сохранить свою жизнь, оно боится самой жизни, как таковой. Для существа опасность таится повсюду, даже в этой самой земле, где оно вырыло нору. Если страх внутри тебя, то, сколько не придумывай ложных входов, уверток, укрепленных площадок, он все равно рано или поздно настигнет тебя.
Ведь одно дело бояться чего-нибудь конкретного, что может принести вред. Например, крупный хищник может проглотить, огонь может сжечь, мелкие насекомые заразить какой-то инфекцией. Какая же это жизнь, если вообще бояться опасности? В ней все враждебно, поэтому не удивительно, что существо не всякий случай не оторвало ноги-руки самому себе, чтобы неповадно было. В этом хитроумном саркофаге (нора из слоновой кости, ага) настолько само изолировался несчастный и одинокий крото-человеко-скунс, что волей неволей возникают сомнения, когда он рассказывает про какое-то чудовище, стремящееся проникнуть в его волшебные тоннели. С одной стороны, кому он такой нужен. С другой стороны, это, скорее всего, еще одно проявление паранойи. Да и владелец норы не торопится убегать, и даже желает встретиться с гипотетическим убийцей. Поскольку нора уже есть, ипотека погашена, документы приготовлены, поэтому, зачем рыпаться сейчас. На протяжении жизни строил хитроумные планы, чтобы в определенный момент блеснуть инженерно мыслью, но как только наступил этот момент, то инженерная мысль оказалась совсем проржавевшей и бесполезной.
В романе Франца Кафки Лабиринт метафора жизни, как всегда, выстроена оксюмороне. С одной стороны — кристально прозрачно, а с дугой стороны — неимоверно мутно. Читателям понятно, что дядя Франц хотел сказать в своей притче, но довольно трудно понять, зачем он хотел сказать это. Он свои страхи переносил на бумагу, поскольку всегда хотел крючьями цеплять за живое и затем через полусгнившие балки волочить за собой. Безусловно, ему удалось зацепить, наверх потащить, но только вот неба пока не видно, все бесконечные перегородки, балки.
Комментирование запрещено
You must be logged in to post a comment.
Общая информация
Многие писатели и поэты оставили после себя не только свои литературные произведения, но и не менее значимые, письма своим возлюбленным. Переписка таких поэтов и писателей, как Лорд Байрон и Вольтер открыла перед их читателями новые грани их таланта. К сожалению, многие письма и записки подобного характера уничтожались, и до нашего времени дошло небольшое количество этих произведений.
Рецензии на книгу «Лабиринт» Франц Кафка
Это произведение как нельзя лучше отражает сущность человека, вроде мыслящего, но в то же время живущего идеей собственности и накопительства. Читаешь этот рассказ-монолог и жутко становится, ведь все так и есть, чем больше человек имеет, тем больше потребностей возникает у него, рождается желание накопить, сохранить, приумножить. Вот только кто-то копит знания и развивается, а кто-то копит вещи, продукты, закрываясь в себе и своем маленьком мирке-складе. Рано или поздно этот мирок становится хозяином человека, который уже не в состоянии прожить без вещей, возможно и не нужных ему совершенно. Так происходит погружение в одиночество, добровольное замуровывание себя в комфортном склепе-жилище.
Мрачная атмосфера произведения прекрасно передает горячечные страдания героя-крота, его метания и надуманные страхи. Используемые Кафкой сюжетные повторы и повторы-размышления оправданы, ведь именно так автор показывает рутину, погребающую из дня в день под собой человека, лишающую его воли, порождающую страх вмешательства в устоявшуюся, заболоченную жизнь.
Все мы в некотором роде кроты, живем в своих норках, все подвержены вещизму и самоизоляции, разница только в том, насколько мы еще открыты миру, окружающим нас людям…
Хорошенький такой глоточек паранойи ввечеру, собьёт с ног не только трезвенника-пуританина, читающего про шоколадки и фиалки, но и многих запойных книжкоголиков. Мой любимый граф говорит: «Читать Кафку удивительно скучно, но в то же время очень увлекательно». Аминь, бро. Пока читаешь этот жирненький рассказ, возникает ощущение, что стены вокруг тебя сжимаются, воздуха становится всё меньше и меньше, предложения становятся всё длиннее, абзацы всё бесконечнее (если только одна бесконечность может быть бесконечнее другой бесконечности), а мозги натужно скрипят, пытаясь представить визуально полуслепую и смазанную картинку произведения. Сразу скажу, что представить её себе сложно. Главный герой, который нам и «исповедуется» — не мышонок, не лягушка, а неведома зверушка. Причём даже не факт, что это вообще зверушка, в конце концов, многие вещи оно делает как человек (например, приподнимает откидную дверь входа), рефлексирует, как человек, да и усы могут быть не только у таракашек и барсуков, но и Гитлера с Александром Панкратовым-Чёрным. Хотя в этом и весь цимес. Кто-то представит себе крота (хотя у них нет ушей, да и лбом в стенки туннелей они бы не стали биться), кто-то кого-то длинного и хорькообразного, а кто-то вообще не будет напрягать воображение и будет главное существо в романе представлять одиноким соседом-алкоголиком дядей Толиком.
Существо в романе не тратит свою жизнь на такую суету сует, как социальная жизнь, продолжение рода и чем там ещё занимаются праздные эволюционирующие. Оно поглощено нежной страстью паранойи, которая чудится ему в каждом шорохе и звуке. Поэтому существо вырыло хитроумную нору для защиты себя любимого, и если мы при описании норы чувствуем лёгкую клаустрофобию, то оно чувствует. Нет, не безопасность. Невозможно чувствовать безопасность, если в стремлении сохранить свою жизнь ты боишься самой жизни, как таковой. Опасность таится везде, даже в той самой земле, в которой существо вырыло нору. И сколько не придумывай увёрток, ложных входов, укреплённых (и окроплённых собственной кровью) площадок, страх всё равно настигнет тебя рано или поздно, если он внутри тебя. Потому что одно дело — опасаться чего-то конкретного, что может тебе навредить. Огонь может сжечь, крупный хищник может сожрать, мелкая дрянь — заразить какой-нибудь бякой. Если же бояться опасности вообще, то какая же это жизнь? Всё в ней враждебно, так что удивительно, что существо на всякий случай не поотрывало руки-ноги самому себе, дабы неповадно было. А вдруг проснёшься среди ночи — а тебя твоя собственная рука лупит? Ну, или что там у него, усатого-полосатого. Клешня? Щупальце? Ляжки-то вот точно есть.
Бесконечно одинокий и несчастный кроточеловекоскунс настолько самоизолировался в этом хитроумном саркофаге (нора из слоновой кости, ага), что поневоле начинаешь сомневаться, когда он рассказывает про якобы чудовище, пытающееся прорыться в его волшебные тоннели. Во-первых, кому нафиг он такой сдался? Во-вторых, это наверняка ещё одно проявление паранойи. К тому же убегать норовладелец не спешит, а даже ждёт встречи с гипотетическим убивцем. нора-то ведь есть уже, ипотека уплочена, документы готовы, что рыпаться теперь? Пожил. Всю жизнь строил хитроумные планы, как в нужный момент блеснуть инженерной мыслью и свалить в туман, а как моент подошёл, так мысля инженерная оказалась совсем проржавевшей и никуда не годной. Остаётся только лежать, закинув ногу на ногу, в ожидании Годо, покуда зыришь телеящик. Ну, или что там кротохорьки смотрят? Стену с червями?
Метафора жизни у Кафки, как всегда, построена на оксюмороне. С одной стороны — кристально прозрачна, с другой — невероятно мутна. Все мы понимаем, что хотел сказать дядя Франц в своей притче, но вот понять зачем он это хотел сказать — трудно. Переносил свои страхи на бумагу? Слишком просто. Всё же он всегда хотел цеплять крючьями за живое и волочить за собой сквозь полусгнившие балки. Зацепить-то он зацепил, наверх потащил, но вот что-то неба пока не видно, всё бесконечные балки, перегородки и. Wait a minute. а уж не по кругу ли он нас таскает? Так и есть. Вон и нога моя висит, оторвавшаяся на крутом повороте. Ну как нога. Лапка.
Прочитано в рамках самоигрального флэшмоба «300 рассказцев», в котором я обязуюсь в течение года стараться читать по одному рассказу/сказке/миниатюре/новелле разного характера в сутки. Почему 300, а не 365? Ну, мало ли что может случиться в течение года, 300 штук — это минимум с буфером свободных дней для праздников, форс-мажоров и прочих обстоятельств бурной реальной жизни. Смотреть весь флэшмоб можно по соответствующему тегу.
Лабиринт
Посоветуйте книгу друзьям! Друзьям – скидка 10%, вам – рубли
Эта и ещё 2 книги за 299 ₽
«Постройку свою я завершил, и вроде бы она удалась. Снаружи ничего не видно, кроме большого лаза, но на самом-то деле он никуда не ведет – через пару шагов упираешься в камень. Не стану хвалить себя за эту мнимую хитрость: дыра осталась после многих тщетных попыток что-то тут соорудить, и в конце концов я решил одну из дыр оставить незасыпанной. А то ведь, неровен час, перехитришь себя самого, я-то это умею, а в данном случае, упирая на особое значение этой дыры, можно создать смелое, но ложное впечатление, будто за ней кроется нечто достойное обследования…»
Относительно легко доверять кому-нибудь, если за ним следишь или хотя бы имеешь возможность следить; можно даже доверять издали.
Относительно легко доверять кому-нибудь, если за ним следишь или хотя бы имеешь возможность следить; можно даже доверять издали.
— Они никогда не спят, вы только представьте.
— А почему не устают?
— Потому что дурачье.
— А что, дурачье не устает, что ли?
— Как может уставать дурачье?
— Они никогда не спят, вы только представьте.
— А почему не устают?
— Потому что дурачье.
— А что, дурачье не устает, что ли?
— Как может уставать дурачье?
Дело в том, что любые нелепости вашей жизни легко можно обосновать, и чем нелепее нелепости, тем обосновать их легче.
Дело в том, что любые нелепости вашей жизни легко можно обосновать, и чем нелепее нелепости, тем обосновать их легче.
О, лучше всего учатся те, кому это нужно; те, кто ищет выход; вот тогда учатся беспощадно.
О, лучше всего учатся те, кому это нужно; те, кто ищет выход; вот тогда учатся беспощадно.
