карбоновые выбросы это что
Углеродный ноль: как технологии помогают решить проблему выбросов в атмосферу
В 2015 году 196 стран подписали Парижское соглашение — международный договор, посвященный изменениям климата. Его главной целью стало не допустить глобального роста температуры и сократить количество выбросов углекислого газа в атмосферу. Сегодня углеродная нейтральность — это показатель, которого стремятся добиться компании по всему миру. Microsoft работает над тем, чтобы стать углеродно-отрицательной к 2030 году — это значит, что корпорация будет удалять из атмосферы больше углекислого газа, чем производит. О своей приверженности идеям экологии заявил Netflix — стриминг подсчитал, что в 2020 году его углеродный след составил 1,1 млн метрических тонн, и намеревается добиться нулевых выбросов уже к 2022 году. В 2020 году глава Google Сундар Пичаи объявил, что IT-гигант стал углеродно-нейтральным еще в 2007 году и за 13 лет полностью устранил свой карбоновый след.
В России достигнуть углеродной нейтральности к 2030 году планирует «Сбер». Для «обнуления» собственного следа банк сокращает использование бумаги, перерабатывает пластиковые карты и экономит на электричестве. Немногие российские компании присоединились к мировой борьбе с изменениями климата, но игнорировать проблему становится все труднее. Директор по цифровым технологиям SAP CIS Дмитрий Красюков в своей колонке для Forbes Life рассказывает, как «углеродный ноль» стал важной тенденцией в мировом бизнесе и какие убытки могут понести российские компании, если не будут работать над сокращением выбросов.
Кому и зачем потребовался углеродный налог
К глобальному потеплению можно по-разному относиться на бытовом уровне (кто-то рад мягким зимам в Москве, другим хочется больше снега), но на уровне стран и крупных компаний игнорировать проблему теперь не получится. Именно стремление уменьшить эффект от глобального потепления может в скором времени изменить принцип конкуренции на европейском рынке: важна будет не только цена продукта, но и его карбоновый след.
В России, несмотря на повсеместную осведомленность о проблеме загрязнения атмосферы, говорить о мерах ее преодоления до сих пор не принято, хотя компания BP и Всемирный банк, которые ведут мониторинг вредных выбросов, уверенно ставят нашу страну на четвертое место в мире по количеству эмиссии CO2. По абсолютным показателям Россия (больше 146 млн населения на январь 2021 года) опережает Германию, где проживают более 80 млн человек, и Японию — страну со сравнимым числом населения. По количеству выбросов нас обгоняют только Китай, США и Индия, которые значительно превосходят и по числу жителей.
Но углеродный налог — это не новость. Инициатива возникла в Европе после осознания серьезности проблемы глобального потепления и принятия в 1997 году Киотского протокола. К тому моменту, когда на смену протоколу в 2015 году пришли Парижские соглашения, большинство европейских стран уже ввели специальные обложения, стимулирующие сокращение углеродных выбросов. Появилась также инициатива Science Based Targets, которая объединяет более 1400 бизнесов, взявших на себя обязательства по сокращению в своей деятельности углеродного следа. В 2017 году к инициативе присоединилась компания SAP с целью добиться нулевого показателя выбросов углерода и полностью перейти на использование возобновляемых источников энергии в дата-центрах. SAP также стремится предотвратить выбросы CO2 там, где они связаны с деятельностью компании. К этому относится применение энергоэффективных систем освещения и кондиционирования в офисах, выбор телекоммуникаций вместо бизнес-поездок, поддержка климатических проектов и денежная компенсация выбросов в тех случаях, когда они неизбежны. Необходимость отвечать деньгами за формируемую бизнесом нагрузку на экологию стала нормой, и европейские страны намерены распространить ее и на другие регионы мира.
Чем заметнее углеродный след компании, тем меньшую привлекательность она имеет для потребителей
Активность Европы не случайна. Инициаторами распространения углеродного налога являются не столько правительственные органы или бюрократия ЕС, сколько потребители — они формируют общественное мнение и оказывает влияние на инвесторов. Чем заметнее углеродный след компании, тем меньшую привлекательность она имеет. Сейчас потребители обращают внимание на энергоэффективность тех или иных бытовых приборов, а завтра будут смотреть на углеродный след, покупая смартфон или кофемашину. Это касается и инвесторов, которые уже руководствуются при выборе ESG-рейтингом (Environmental, Social and Governance — Экологическое, социальное и корпоративное управление). Тем, кто за ним не следит, все сложнее привлекать инвестиции для развития.
Углеродный след бизнеса
Свой углеродный след оставляет любая компания, а не только те, кто непосредственно осуществляет выброс CO2 в атмосферу. К примеру, условная ИТ-компания, которая на первый взгляд не имеет никакого отношения к загрязнению воздуха, использует автомобили и авиатранспорт, потребляет электроэнергию, для производства которой используются невозобновляемые источники, закупает продукцию, при выпуске которой осуществляются выбросы углекислого газа. Все это делает борьбу с углеродным следом важной задачей для топ-менеджмента.
Компания Walmart осенью прошлого года объявила о своем намерении стать углеродно-нейтральной к 2040 году и уже активно работает со своими поставщиками, стараясь в ближайшие годы исключить углеродный след из своих цепочек поставок. Крупнейший морской грузоперевозчик Maersk в 2023 году начнет эксплуатацию углеродно-нейтральных контейнеровозов. О своем намерении прекратить страхование электростанций, продолжающих сжигать уголь, сообщила Allianz. SAP удалось сократить выбросы углекислого газа в атмосферу на 43% — это 135 килотонн вместо планирующихся 238 (в 2019 году, для сравнения, их объем составил 300 килотонн). К 2023 году, на два года раньше, чем планировалось, компания полностью избавится в своей работе от углеродного следа.
Как технологии помогут бороться с выбросами
Российским компаниям, прежде всего, нужно понять, что сокращение углеродного следа должно стать частью стратегии и пронизывать всю цепочку добавленной стоимости. Для этого потребуются инструменты для сбора информации по энергоэффективности. На основе качественного анализа данных, который доступен только при условии деления цепочки добавленной стоимости на мелкие этапы (по центрам прибыли и затрат), компании смогут делать выводы и изменять свои процессы в режиме реального времени.
Еще одно интересное решение предлагает компания «Ангара» — оно помогает нефтехимикам, нефтяникам и энергетикам поддерживать чистоту теплообменного оборудования за счет использования нового физического принципа очистки под управлением цифровой технологии. Это позволяет сократить расход ископаемого топлива и выбросов углекислого газа до 40% без остановки технологических процессов предприятия.
Контроль энергоэффективности — начальный шаг в определении и управлении углеродным следом, а конечная точка — создание интеллектуального предприятия. Одна из его составных частей — экологическая нейтральность. На таком предприятии большинство тактических решений принимается с помощью цифровых помощников или с использованием искусственного интеллекта на основе данных. Важно отследить не только собственные выбросы CO2, но и те, что присутствуют в цепочках создания добавленной стоимости компании.
Ответственность — главное качество бизнеса, который стремится быть полезным своей стране
Российские компании учатся управлять собственным углеродным следом, и это уже свидетельствует об ответственности, которую осознают и принимают на себя собственники и руководители. Ответственность — главное качество бизнеса, который стремится быть не только прибыльным, но и полезным своей стране. Мир работает над сокращением выбросов, однако из сферы сознательного этот вопрос перешел в сферу конкретных денег. Маховик прозрачной экономики уже запущен, и остановить его вряд ли получится. Быть прозрачным становится выгодно, так как за непрозрачность придется платить. И российский рынок, и экономики других стран ждут серьезные изменения — компаниям стоит серьезно задуматься над новыми целями и инструментами, чтобы минимизировать риск и финансовые потери.
Миллиардеры против углеродного следа: как Безос, Арно и Маск спасают экологию
Миллиардеры против углеродного следа: как Безос, Арно и Маск спасают экологию
Как очистить воздух в стране и не платить Европе карбоновый налог
Трансграничный европейский карбоновый налог
Подлинной причиной появления углеродной повестки в риторике политиков развитых государств по всему миру является желание заставить бизнес вкладывать средства в модернизацию производства. Условный Apple должен не хранить триллион долларов в банке, а инвестировать его в экономику. Почему бизнес не вкладывает деньги в экологизацию производства без принуждения со стороны государства? Дело в том, что крупнейшие производственные концерны во многих технологических аспектах практически достигли совершенства. Бизнес создает продукцию нужного качества с оптимальным приемлемым уровнем доходности, и, соответственно, расходы на мероприятия по повышению энергоэффективности производства лишь увеличат себестоимость и окупаться не будут. Однако при кажущемся экономическом балансе это ведет к стагнации мировой экономики, что не выгодно ни США и Европе, ни России.
Декарбонизация — сокращение объема выбросов (углеродного следа) при производстве продукции — стала тем самым логичным поводом заставить собственников модернизировать заводы. Глобальное потепление, вызванное увеличением выбросов СО2, усилиями политиков и СМИ превратилось в мировое социальное зло, на борьбу с которым благословляют и рьяные экологи, и умеренные чиновники, и простые граждане, напуганные прогнозами апокалиптических природных катастроф.
Как ни парадоксально, новые требования в стратегической перспективе — это большой плюс, так как модернизация экономики стимулирует появление новых рабочих мест, новых технологий и логистики, новой добавочной стоимости. Деньги теряют статус главной религии капитализма. Теперь во главе угла стоит декарбонизация. Это и доход как результат снижения «зеленой» налоговой повинности, и влияние — компаниям с минимальными показателями эмиссии СО2 открываются новые рынки, и престиж — статус «эко» повышает котировки предприятий с маркером ESG на финансовых биржах.
Следствие этой политики — появление у ЕС официального повода защитить своих внутренних производителей от конкуренции со стороны России, Китая, Индии и других стран, где добываются ресурсы и себестоимость их переработки ниже. Европа нашла универсальный язык для сторонников Греты Тунберг и ее противников — язык денег.
Оценка объемов и сроки введения нового трансграничного карбонового налога разнятся: оптимисты говорят о «закручивании зеленых гаек» с 2028 года, пессимисты готовятся к убыткам уже с 2022 года. Аудиторская компания KPMG считает, что по «усредненной» модели ежегодная углеродная повинность стартует в России в 2025 году.
Если говорить о влиянии карбонового налога на жизнь обычных людей, то он является экономической угрозой прежде всего для населения стран-экспортеров, то есть для нас с вами. Конечно, когда-то в будущем страна будет пожинать плоды экономического роста за счет инвестиций компаний, деятельность которых направлена на модернизацию. Но сначала нас ждет очередной кризис. Ведь сегодня деньги в казну поступают по большей части из средств от экспортной деятельности. Если экспортная выручка сократится, о чем прямо говорит совладелец «Лукойла» Леонид Федун, это затронет возможность государства обслуживать бюджет. Деньги придется брать из других источников — например, переложив по новой традиции бремя налога на граждан. Поэтому выражение «люди — это новая нефть» близко к правде.
Может ли Россия выиграть в этой войне? Если сидеть сложа руки, то не поможет ничего. Но, к счастью, у России есть мощный научный потенциал. Необходимо сделать оптимальный выбор между безоговорочной уплатой налога и сумасшедшими тратами на технологии улавливания СО2. Прогрессивность и эффективность решений российских ученых признаны коллегами во всем мире. Прошлым летом инновационный метод в сфере энергоэффективности стал призером международной конференции PRES’20. Его суть заключается в устранении первопричины эмиссии углекислого газа, то есть в сокращении объема сжигаемого топлива любого типа. Осталось дождаться, когда инновационным изобретением наших ученых заинтересуются отечественная промышленность и российские чиновники, ответственные за разработку программ по энергосбережению и достижению углеродной нейтральности.
Энергоэффективность как ключевой фактор экономического развития
За сложным понятием кроется простой смысл: энергоэффективность — это показатель «выгоды» от использования сжигаемого топлива. Один завод тратит на производство единицы продукции тонну топлива, а другой — две тонны. Выходит, завод №1 обладает энергоэффективностью на 100% больше, чем завод №2. От количества сжигаемого топлива напрямую зависит и уровень выбросов, поэтому повышение энергоэффективности — первый союзник в снижении карбонового следа.
В выигрыше не только экология. Энергоэффективное предприятие тратит банально меньше денег на то же самое топливо, а оборудование такого завода менее подвержено износу. Это и является ключевым фактором экономического развития не только отраслевых предприятий, но и всей экономики.
Все способы повышения энергоэффективности сводятся к трем инструментам. Первый — замена оборудования по позиции: предприятие оснащается установками, имеющими больший КПД. Чем дороже оборудование может позволить себе предприятие, тем ниже будут показатели энергопотребления, но рентабельность решения из-за затрат на переоснащение сводится к нулю. Второй инструмент — перестройка технологической схемы. Спроектировать оптимальную архитектуру в этом случае помогают высокие технологии, и лидером здесь по праву считается немецкая компания SAP. Такое решение дает предприятию больше плюсов, нежели замена оборудования, но все еще ведет к значительным издержкам. Также бизнесу важно не только внедрять технологии, но и получать видимый эффект. Здесь на помощь приходит компания Solomon с их «квартилями», рейтинговой системой НПЗ, ранжирующей заводы в зависимости от достигнутых показателей энергоэффективности. Метод пользуется популярностью в США и Европе. Третий путь — поиск и устранение уязвимостей в текущей схеме теплоэнергообмена без замены установок. Российские ученые соединили теорию и практику в цифровой экосистеме ANSELM. Специальное ПО в удаленном режиме находит «пробоины в работе», после чего софт с точностью 95% оценивает потери на каждом производственном участке, предлагая решения по устранению проблем. У российской науки все еще не так много «точек конкуренции» с Западом, и энергоэффективность, пожалуй, из тех редких направлений, где продукт отечественных ученых котируется наравне с достижениями иностранных коллег.
Можно ли достичь нулевых выбросов в масштабах мира
Желаемую стратегию развития человеческой цивилизации определяют Цели устойчивого развития ООН, принятые под занавес 2015 года. Согласно документу, одна из приоритетных задач для мирового сообщества — устранение вредного воздействия выбросов углерода, то есть восстановление баланса на планете и возвращение к прежнему состоянию, преобладающему полтора века назад.
Дискуссию о полном прекращении выбросов и возвращении к истокам оставим теоретикам, нас интересует понятие «нулевые выбросы». Что это? Технически все просто: это когда предприятие выбрасывает некий объем углекислого газа и одновременно этот же объем улавливает и перерабатывает. Карбоновый след в таком случае будет равняться нулю. И если климатическая нейтральность в определении ООН едва ли достижима, то нейтральность в такой интерпретации — реализуемая цель в масштабах не только одного предприятия, но и России в целом.
Итак, стоимость улавливания СО2 обойдется промышленнику в 150$ за тонну. Уловить весь объем углекислого газа даже для небольшого завода значит потратить миллионы или даже миллиарды рублей. Самое время вспомнить об энергоэффективности: если сократить саму эмиссию СО2 до минимально возможного уровня, то и затраты на «ловлю» пойдут вниз. Союз технологий «ловли» и энергоэффективности — эффективный рецепт «нулевой эмиссии».
Фото: Unsplash
Карбоновые фермы
Чтобы рассказать о технологиях улавливания СО2, придется вернуться к школьным урокам биологии. Фотосинтез является фронтменом таких технологий: растения поглощают углекислый газ, фактически впитывая в себя карбоновый след предприятий. На этом принципе построена идея карбоновых ферм, и теоретически любой лесной массив мог бы получить подобный статус, если бы не пара «но».
Первое связано с тем, что при гибели лесного массива в атмосферу выделяется тот же объем углекислого газа, который поглощался деревьями на протяжении десятков лет их жизни. Второе — это нормативно-правовой аспект. Да, деревья поглощают выбросы, но как компания сможет «присвоить» себе это поглощение, если лес и завод — два совершенно разных актива?
Решением этих вопросов занимаются современные «карбоновые фермеры». Их главная задача состоит в разработке фитокомплексов из генетически модифицированных растений, способных поглощать больше углекислого газа, нежели обычные леса, устойчивых к огню и живущих десятилетиями. При этом важна система сертификации, которую признает государство, чтобы фитомассив на законных основаниях «ловил» СО2 именно в копилку конкретного завода.
Сколько карбоновых ферм нужно, чтобы защитить Россию от санкций, пока точно никто не знает. Прежде всего потому, что нет универсальных методик оценки уровня улавливания углекислого газа. Считается, что леса в Европе поглощают в четыре раза больше СО2, чем леса в России, по крайней мере на бумаге. Сейчас ученые пытаются просчитать приблизительную площадь карбоновых ферм, необходимую для достижения углеродной нейтральности. По нашим пессимистическим прогнозам, для этого может потребоваться выделение до 1% текущих лесных насаждений всей территории страны. Это оглушительная цифра. Это больше площади Бельгии. Российская компания Ctrl2go уже создала первый научный карбоновый полигон в Калужской области и разрабатывает технологию дистанционного измерения секвестрации углерода.
Декарбонизация в России в ближайшей перспективе
Больше текстов об экологии и обществе — в нашем телеграм-канале «Проект “Сноб” — Общество». Присоединяйтесь
Углеродная нейтральность и углеродные рынки — что это и чем они привлекательны
Каждый из нас оставляет углеродный след на планете, который влияет на климат и состояние окружающей среды. Вспомним аномальную жару 2021 года. Правительства многих государств поддерживают режим «углеродной нейтральности». Что же это такое?
Что такое углеродная нейтральность
Казалось бы, это ничтожные цифры, однако у природы иное мнение, и она бурно на это реагирует: вечная мерзлота перестает таковой быть, почва истощается, появляется все больше пустынь на местах, некогда радующих бурной растительностью.
Виной всему углеродный след, оставляемый деятельностью человека.
До начала мировой индустриализации (конец XIX века) мир не сталкивался с проблемой глобального потепления, потому что природа справлялась с углеродным следом человека: планета в те времена еще не была густо утыкана фабриками и заводами, дороги не бороздили миллиарды автомобилей, а выбросы СО2 были в адекватных количествах.
Нынешнее положение дел внушает опасения: вредные производства и машины настолько сильно загрязняют воздух, что природе самой не справиться.
Углеродная нейтральность вовсе не имеет в виду полное отсутствие выбросов углекислого газа. Принцип этой системы основан на том, чтобы выделяемый СО2 могли поглотить и переработать леса и моря. Также понятие «углеродная нейтральность» подразумевает принятие мер, которые уравновешивают наносимый природе вред. То есть выпустил с конвейера автомобиль — посадил тысячу деревьев. К сожалению, не все компании придерживаются такой философии.
Многие страны, в том числе и Россия, намерены к середине XXI века добиться поставленных целей, а именно — исключить промышленные выбросы, перейдя на экологичные виды топлива и предприняв другие стратегии.
Многие климатологи подвергли соглашение жесткой критике, так как оно не предусматривает каких-либо санкций, если цели не будут достигнуты.
Как добиться углеродной нейтральности
Полного отсутствия углеродного следа при условии жизни на планете никогда не достичь, но добиться его нейтральности вполне возможно. Многие государства используют технологии, помогающие частично или полностью отказаться от добываемых источников энергии. Например, от угля, газа и нефти. Им на замену пришли возобновляемые источники — энергия солнца, сила ветра, течение реки. Крупные застройщики оборудуют современные дома панелями батарей, которые питаются солнечными лучами и помогают частично или полностью обеспечить жильцов чистой электроэнергией, что значительно снижает нагрузку на окружающую среду.
Ответственные компании-производители также принимают участие в достижении углеродной нейтральности: используют биоразлагаемые компоненты, обустраивают пространства для максимального использования солнечного света, отказываются от компонентов, загрязняющих окружающую среду.
Каждый человек в силах добиться углеродной нейтральности. Например, частично или полностью отказаться от мяса. Дело в том, что животные, выращиваемые на фермах, способствуют выработке метана, а сократив потребление мяса, люди уменьшают спрос на этот продукт, тем самым снизив поголовье животных. Самые неутешительные прогнозы обещают уже к середине этого века увеличение потребления мяса почти на 80%, что грозит «метановым коллапсом».
Принципы более экологичной жизни человека помогают уменьшить углеродный след: раздельный сбор мусора, выбор косметики и бытовой химии с биоразлагаемыми компонентами, разумное потребление помогают защитить окружающую среду, а именно Мировой океан и деревья, которые «съедают» СО2.
Сокращение прямых выбросов
При производстве происходят прямые выбросы углекислого газа, им присваивается уровень Scope 1. Они исходят непосредственно от производственных мощностей, транспорта и других источников, подконтрольных собственникам. Сокращение прямых выбросов считается самым эффективным способом снижения СО2 в воздухе. Для производителя это означает уменьшение прибыли: ведь если сокращаются выбросы, значит, уменьшается объем выпускаемой продукции. Пока нет технологий, позволяющих произвести нефтехимическую продукцию без использования углерода. У компаний-производителей два пути:
Улавливание и хранение CO2
Технология Carbon capture and storage, или CCS, поглощает из воздуха углекислый газ с дальнейшей целью использовать его. Например, закачивать в подземные хранилища, отправлять в продуктивные пласты, тем самым повышая количество добываемой нефти, или использовать в производстве продукции нефтепереработки.
За 2019 год технология CCS помогла секвестрировать более 35 млн тонн СО2. Несмотря на гигантскую цифру, этот объем составляет менее 0,1% от ежегодных мировых выбросов.
Кто отвечает за сокращение вредных выбросов
Основная роль в решении этого вопроса отводится властям. Именно руководители стран влияют на добычу полезных ископаемых, экологические реформы и уровень просвещения населения в вопросах окружающей среды. Только от властей будут зависеть действия в рамках Парижского соглашения и достижение заветной цели — углеродной нейтральности. Конкретно ответственность лежит на странах Евросоюза, Китае, Японии и Южной Корее, которые оставляют более 65% от общемирового углеродного следа.
Но никогда не нужно забывать и о личной ответственности. Любой сознательный гражданин обязан для сохранения планеты изменить привычки, образ жизни: выбирать экологичные технологии, разделять мусор, утилизировать пластик, сдавать в переработку одежду.
Что такое углеродные кредиты и кто их выдает
Прототип углеродного кредита (УК) в 1968 году в своей книге описал экономист Джон Дейлз. Уже тогда он предложил продавать права на загрязнения, и эту идею спустя годы видоизменили и предложили использовать представители Америки во время обсуждения Киотского договора в 1998 году.
Если объяснять простыми словами, то углеродные кредиты выглядят так: крупный производитель получил квоты на определенный объем вредных выбросов и израсходовал их до получения новых. Второй производитель получил такое же разрешение, но не израсходовал свои объемы. Первый обращается ко второму за УК, платит деньги и продолжает производство и, как следствие, вредные выбросы, а первый прекращает загрязнение окружающей среды на какое-то время.
Компенсация, которую приобретает компания для уменьшения ее негативного воздействия на экологию, — это и есть углеродный кредит. То есть за крупное производство окружающую среду улучшает сторонний исполнитель и получает за это деньги. Это выгодно фермерским хозяйствам: на своих угодьях они внедряют новые технологии по улучшению качества почвы и поглощению СО2, модернизируют свое хозяйство, тем самым создавая УК, а после получают за это выплаты.
Углеродные кредиты распределяет среди своих индустриальных субъектов государство, также они распределяются через аукционы.
В отличие от углеродного кредита займ от Совкомбанка — это понятный и простой инструмент для достижения ваших целей. Легкий кредит предназначен для среднего и малого бизнеса: оценка платежеспособности происходит в течение 15 минут, а решение будет принято за 5 рабочих дней. Для оформления Легкого кредита потребуется минимальный пакет документов.
Что такое компенсационные меры и как они работают
Компенсационные меры созданы для того, чтобы создать баланс между загрязнением и восстановлением окружающей среды.
Вы купили упаковку подгузников, на которой написано, что сто рублей с каждой проданной упаковки пойдут на восстановление озера Байкал. Вы радуетесь, что помогли природе, и считаете себя эко-френдли. Компания-производитель радуется, считая себя углеродно-нейтральной. Это и есть компенсационная мера, которая в данном примере, к сожалению, не работает: как известно, подгузники — это один из основных источников загрязнения окружающей среды, и сто рублей с каждой проданной пачки едва ли изменят экологическую ситуацию в лучшую сторону.
Но в мире существует огромное количество и других мер, направленных на уменьшение углеродного следа, основной принцип которых — сделал плохо — сделай хорошо:
Углеродную нейтральность одни называют великой аферой, а другие возлагают на нее большие надежды. В любом случае, экологическая ответственность ложится на каждого жителя планеты, и с нас начинаются изменения к лучшему.