католики или православные что лучше
Шесть отличий православных от католиков
Я верю в Бога. Я христианин. Когда-то, 2000 лет назад, этого было достаточно для описания своей веры (а за одно и для смертного приговора себе и своей семье). Церковь, основанная Иисусом Христом во время Пятидесятницы, жила в единстве до начала мирного времени. Уже со времен императора Константина, учеников Иисуса Христа начали сотрясать споры о том, кем же на самом деле был их учитель, каков Бог и как должна быть устроена Церковь. Эти споры порождали ереси и расколы и превращались в настоящие раны, которые не залечены до сих пор. Самый знаменитый раскол произошел в 1054 году между Поместными Церквями Востока и Римской Церковью. Христианский мир разделился на Православный Восток и Католический Запад. А Римская Поместная Церковь отпала от Православия. Однако, сегодня Римо-Католическая Церковь – самая крупная из всех. Католиков в мире больше 1,2 миллиарда, когда как православных – больше 400 миллионов.
Прошли годы. Прогремели войны, Унии, соборы. Невольно в наш век, когда трендом является равенство, любовь и прочее, люди задумываются: «А чем я отличаюсь от католиков? Почему они другие?». Уверяю вас, на этот вопрос ответит далеко не каждый. В этой статье я помогу вам найти основные отличия и выстроить в своей голове единую систему.
Герб государства Ватикан
Отличие первое: кто главный в Церкви?
Спросите это у любого православного, и он ответит: Иисус Христос. С этой очевидной мыслью может не согласиться католик. Для них, помимо Спасителя, существует и видимый заместитель Иисуса Христа (это официальный титул) – Римский Папа. Суть различия проста. Согласно вероучению РКЦ апостол Петр получил от Иисуса Христа полную и абсолютную власть над всей Церковью. Затем, со своей проповедью он пришел в Рим, где был первым епископом, и там же он передал эту власть своим преемникам и ученикам – епископам Рима.
Официальный титул папы римского звучит так:
Епископ Рима, викарий Христа, преемник князя апостолов, верховный первосвященник Вселенской церкви, Великий понтифик, примас Италии, архиепископ и митрополит Римской провинции, суверен государства-города Ватикан, раб рабов Божьих.
Конечно, это учение никогда не было именно таким. Оно постепенно развивалось и эволюционировало с конца II века. Оно дополнялось. Росли амбиции римского епископа, который получал все больше власти в Поместных Церквях Запада. Это привело, в итоге, к конфликту с епископами востока.
Отличие второе: непогрешимость римского епископа
Официально этот догмат был принят в 1870 году на Первом Ватиканском Соборе РКЦ. Согласно ему у римского епископа есть особый дар – он непогрешим в вопросах веры и нравственности, когда говорит с кафедры как пастырь и учитель всех христиан. В этот момент он не может сказать ересь или ошибиться. Однако, неофициально, этот догмат тенью прослеживался в вероучении западных христиан уже с конца XI века. Что в этом плохого, спросите вы? Любой человек может ошибаться. Ошибались апостолы, святые и мы с вами тоже. Не может человек не ошибаться из-за своей человеческой природы. Что касается моего мнения, то я считаю, что этот догмат возник из-за стремления РКЦ к максимальной централизации. Должен быть один центр у всей Церкви и этот центр не может ошибаться во избежание расколов и споров.
Католический священник
Отличие третье: обязательное безбрачие духовенства
Женатое духовенство среди католиков латинского обряда отсутствует. Конечно, это не мешало священникам заводить семьи втайне. Прошло много столетий прежде чем Рим смог окончательно побороть женатое духовенство. Зачем? Это зародилось еще в «православный период» Римской Церкви. Однако, с полной решимостью данным вопросом занялся Папа Григорий VII в конце XI века. Это был Папа, который проводил жесткие общецерковные реформы. Параллельно шла серьезная политическая борьба за независимость РКЦ, и ему нужны были мобильные священники, никак не связанные с миром. Православие не приемлет этот подход, считая его чрезмерным требованием к духовенству и принижением законного брака, который, по сути, делает человека недостойным священства.
Отличие четвертое: непорочное зачатие Девы Марии
Это один из самых сложных вопросов. Конечно, католики любят и почитают Мать Иисуса Христа. Однако, в своем почитании они зашли слишком далеко. Согласно учению РКЦ Богородица не была подвержена первородному греху, то есть, другими словами, она не испытывала искушений грехом вообще.
В Катехизисе РКЦ сказано, что…
«…Преблаженная Дева Мария была с первого мгновения Своего зачатия, по исключительной благодати и благоволению Всемогущего Бога, в предвидении заслуг Иисуса Христа, Спасителя рода человеческого, предохранена ото всякой скверны первородного греха»
Таким образом, природа Марии уже не тождественна нашей. Это означает, что она становится сверхчеловеком. Согласно учению Православной Церкви, Богородица обладала природой, подобной нашей. Именно эту природу и принял Бог через Свое рождение. Таким образом, Иисус Христос был рожден от обычной по природе женщины и принял нашу природу, больную, искаженную, чтобы исцелить ее.
Католический храм
Отличие пятое: учение о Чистилище
Оно возникло еще в «православный период» РКЦ и точно существовало в период свт. Григория Двоеслова. Окончательно сформировался в XIII – XIV веках. Вот, что пишет об этом Катехизис Католической Церкви:
«Те, кто умирает в благодати и дружбе Божией, но не совершенно очищенными, хотя им и обеспечено вечное спасение, после смерти претерпевают очищение, чтобы обрести святость, необходимую для вступления в радость небесную. Церковь называет чистилищем это конечное очищение избранных, совершенно иное, нежели наказание проклятых»
Это учение противоречит учению Православной Церкви, согласно которому душа человека после частного суда находится в ожидании Страшного Суда, уже испытывая на себе то состояние, в котором была запечатлена: Ад или Рай. Никакого специфического учения о Чистилище Православный Восток никогда не знал.
Отличие шестое: молитвенный экстаз
Есть, как вы поняли, и практические отличия в духовной жизни. Католическая Церковь считает приемлемым состояние молитвенного восторга или экстаза у верующих. Этого состояния достигали многие средневековые католические святые. И да, это считается опасным явлением, ведущим верующего к прелести или к сумасшествию. Православная аскетика отвергает как образы в голове, так и крайнюю эмоциональность во время молитвы.
Все это – только вершина айсберга. Различий масса. Конечно, как христиане мы призваны любить друг друга, и ненависть вообще не должна быть свойственна нам. Мы должны уметь строить добрососедские отношения с любым человеком. Однако это не означает, что мы должны закрывать глаза на явные противоречия. Более того, каждый православный, на мой взгляд, должен ясно понимать, почему он именно православный и в чем суть и отличие его веры от других. В противном случае мы будем плавать в непонятном духовном супе, где все можно, нет отличий и все пути одинаковы. Впрочем, это то же самое, что откровенное равнодушие, которое назвать хорошим явлением, я думаю, нельзя.
Католичество, православие и протестантизм: в чем между ними разница
Православие, католичество и протестантизм — три самые распространенные ветви в христианстве. До сих пор идут споры о том, чьё религиозное видение «правильное». Так какая между ними разница
Как Церкви между собой поссорились
Формальное разделение Церкви произошло в 1054 году после конфликта Папы Римского Льва IX с Константинопольским патриархом Михаилом Керуларием.
Поводом послужила борьба за влияние в Южной Италии. Лев отправил в Константинополь посольство, целью которого было признать главенство Папы Римского над Михаилом и закончить противостояние. Михаил предложение Льва отверг, за что тут же был подвергнут анафеме. Патриарх в долгу не остался и предал анафеме прибывшее к нему посольство.
Спустя годы, и даже века, обе Церкви ни один раз пытались превозмочь разногласия и объединиться. Но каждый раз это не получалось: сначала греки, а затем восточные и южные славяне стали приравнивать православие к своей этнической принадлежности.
Отличия православия от католичества.
Оба направления считают себя единственно верной, истинной Церковью. Православные рассматривают католиков либо как еретиков, исказивших религию, либо как раскольников, отделившихся от Единой Церкви. Католики, в свою очередь, думают то же самое про православных.
Главные отличия кроются в догматике.
Согласно православной формулировке, Святой Дух исходит только от Отца, а католики поправляют: не только от Отца, но и от Сына. Православные не верят в непорочное зачатие Девы Марии, непогрешимость Папы Римского и чистилище. У обоих направлений разные взгляды на образы бытия Святой Троицы и следствие благодати.
Важным отличием является то, что в Православии главой Церкви является только Иисус Христос. В Католичестве Иисус Христос — это невидимый глава Церкви, а видимый — это его наместник Папа Римский.
Также много отличий присутствует в обрядах, внутренней организации, отношении к светской власти и т.д. Православные священнослужители, совершая обряды, говорят безлично, от имени Бога. Католические священники говорят от собственного имени. Крестятся католики слева направо, православные наоборот.
Кто такие протестанты.
Идеология протестантизма зародилась в XVI веке. Церковным революционером стал богослов Мартин Лютер. Поводом послужили легкомыслие и алчность священников. Мартин решил, что Бог не нуждается в таких посредниках.
Лютер призвал отменить идолопоклонство святым, открыть доступ к Библии простым людям, свести церковные таинства лишь к крещению и причащению. Со временем идеи пошли дальше — забрать у католической церкви власть и земли сначала в Германии, а затем и всей Европе.
Понятное дело, в Риме Лютера признали еретиком. Однако немецкие князья и народ выразили на это протест. Так последователи Лютера стали протестантами.
История одного раскола. Православие и Католицизм:
РИМО-КАТОЛИЧЕСКАЯ ЦЕРКОВЬ И РОССИЯ.
Протопресвитер Иоанн Недзельницкий. 1926 г.
http://www.dorogadomoj.com/dr88rkc.html
Православная Церковь есть прежде всего Церковь предания в
отличии от Церкви Католической, которая есть Церковь
авторитета, и церквей протестантских, которые суть церкви
личной веры. Православная Церковь не имела единой
внешне-авторитарной организации и она незыблемо держалась силой
внутреннего предания, а не внешнего авторитета. Она оставалась
наиболее связанной с перво-христианством из всех форм
христианства. Сила внутреннего предания в Церкви есть сила
духовного опыта и преемственности духовного пути, сила
сверхличной духовной жизни, в которой всякое поколение выходит
из сознания самодовольства и замкнутости и приобщается к
духовной жизни всех предыдущих поколений вплоть до Апостолов. В
предании я имею один опыт и одно ведение с Апостолом Павлом, с
мучениками, со святыми, и со всем христианским миром. В
предании мое знание есть не только знание личное, но и
сверхличное, и я живу не в отдельности, а в теле Христовом, в
едином духовном организме со всеми моими братьями во Христе.
Православие есть, прежде всего, ортодоксия жизни, а не
ортодоксия учения. Еретики для него не столько те, кто
исповедует ложную доктрину, сколько те, кто имеет ложную
духовную жизнь и идет ложным духовным путем.
Православие есть,
прежде всего, не доктрина, не внешняя организация, не внешняя
форма поведения, а духовная жизнь, духовный опыт и духовный
путь.
Как выбрать между православием и католичеством?
Здравствуйте. Я долго изучал религии. В итоге я понял, что христианство — единственный путь, истинный для меня. Но сейчас я в сомнениях по поводу течения. Для меня истина — это Священные Писания. И для меня неправильно отступление от Священных Писаний. Церковь разделилась в 1054 году, причём были восточная и западная церкви. Они не имели разницы в вероучении. Сейчас мы имеем православную церковь, католическую церковь, протестантские течения. И найти истину очень сложно. Я имею несколько фактов и прошу вас дать по возможности не краткий ответ, а более детальный относительно моих пунктов. Прежде сообщу, что с детства я православный. В основном не смотрю на протестантские течения, а выбираю между православием и католицизмом. 1. Обет безбрачия. В католической церкви любой священник при рукоположении даёт обет безбрачия. У православных не иметь семью обязан лишь епископ. И вот вопрос, почему так? Если я православный священник, имею семью и стал епископом, я должен развестись? 2. В католической церкви не принимаются разводы, один брак и на всю жизнь, как-то так. Я считаю это правильным. Православная же принимает разводы. 3. Миропомазание в католичестве происходит в сознательном возрасте, в 14 лет. Я считаю это верным. В православии миропомазание происходит после крещения. 4. Начиналось всё, по сути, с католичества, с апостола Петра в Риме. Но есть Тибетские документы, говорящие о том, что апостол Андрей начал всё это гораздо раньше Петра. 5. Я слышал, что православные считают, что любовь должна быть от сердца, католики считают, что по уму. Я не знаю, правда ли это, но в любом случае православная точка зрение мне ближе, и я не могу понять, как можно любить Бога умом. 6. Профессор Московской духовной семинарии А.И. Осипов говорит: «Скажите, кто ваши святые, и я скажу, какова ваша Церковь». И правда, я вижу дикость в том, кого почитают за святых: Франциск Ассизский, Анджела Блаженная, Катарина Сиенская, Тереза Авильская. Странный и тот факт, что католики поклоняются в основном святым после раскола, а не древним святым отцам. 7. У православных есть РПЦ, ГПЦ, УПЦ и другие православные церкви. Они разные, не едины. В католической церкви есть более 20 церквей, но все они принадлежат одной единой церкви. 8. У католичества свыше миллиарда последователей, у православия всего чуть более 150 миллионов. Неужели столько заблудших? 9. Католическая церковь считает братьями причастников православной церкви. Тогда как православная исключительно всех, кроме себя, считает иноверцами и т.д. В общем меня терзают глубокие сомнения, и я прошу вас помочь мне найти путь к истине. Заранее благодарен. Слава истинному Господу Богу нашему!
Здравствуйте! Какая радость, что Вы уверовали во Христа! Христианство — истинный путь, и не только для Вас, для всех! Но вот разобраться, какая Церковь действительно Христова, очень сложно. Враг расставил много ловушек, но Господь милостив и искренне ищущему открывает Себя. Нам же дан разум, совесть, чуткое сердце, Священное Писание и Предание, чтобы найти «единую святую соборную и апостольскую Церковь» (Символ веры, утвержденный на Втором Вселенском Соборе). Поиск свой Вы уже сузили, выбирая между католицизмом и православием. Попытаемся помочь Вам, отвечая на поставленные вопросы.
Хотя Вы один из немногих «с детства православных», кто стоит перед таким выбором. Чаще, особенно на нашем сайте, выбор идёт между старой и новой верой. Вы знаете о Русской Православной старообрядческой Церкви? Знаете о расколе ХVII в.?
А что касается латинства, то обычно русскому человеку достаточно напомнить про инквизицию, индульгенции, иезуитов, папскую туфлю и т.п., а также напомнить историю (с кем воевал благоверный князь Александр Невский, например) и литературу («Братья Карамазовы» Ф. Достоевского с повестью о великом инквизиторе), как вопрос снимается сам собой. В начале 1990-х продавалась книга «Папство и его борьба с православием», там собрано много фактов.
Но давайте по порядку Ваших вопросов.
1. Да, в католицизме есть требование об обязательном целибате для священников. К каким проблемам это приводит, Вы догадываетесь: скандалы не утихают по сей день. У православных этого требования нет для мирских священников. Хотя он может быть безбрачным. Наверное, в таком положении священник мог бы больше посвящать времени служению и проповеди, чем обременённый семейными обязанностями. В этом, по-видимому, состояла цель целибата для презвитеров. Но с другой стороны, семейный священник лучше знает свою паству и лучше понимает их проблемы и нужды. И нет соблазна впасть в прелюбодеяние или, того хуже, мужеложство. А вот епископ действительно по канонам должен быть из монашествующих. Это может быть и овдовевший священник, принявший постриг. Иногда оба супруга одновременно уходят в монастырь, и тогда супруг тоже может быть епископом. Но никак не разведенный.
2. Откройте Евангелие, и Вы увидите, что развод недопустим, кроме как по причине измены: «Кто разводится с женою своею, кроме вины любодеяния, тот подает ей повод прелюбодействовать; и кто женится на разведенной, тот прелюбодействует» (Мф. 5:32). Православные каноны знают ещё несколько условий, когда развод дозволяется. Но в любом случае большинство православных канонистов и богословов считают, что развод — понятие юридическое, а не церковное. И мы нигде не учим, что разводиться можно. Сама наша жизнь ставит нас в такие условия, — говорю о массовых разводах, — что Церковь вынуждена на это соответствующе реагировать.
3. Миропомазание — одно из семи Таинств Церкви, это печать дара Святого Духа, дарующая верующему силу на противление лукавому и на совершение богоугодных дел. Если мы допускаем детское крещение, то оно обязательно должно завершаться миропомазанием. Протестанты отрицают необходимость крещения детей и откладывают это до определенного возраста, когда человек становится более-менее самостоятельным. Это называется конфирмация, по-нашему, воцерковление. Смысл в том, чтобы подросток сознательно избрал Христа своим Богом. У нас же, православных, есть родители и крестные, на которых и лежит ответственность за христианское воспитание детей, чтобы, возрастая телесно, они росли и духовно, особенно через участие в Таинстве евхаристии.
4. Выкиньте из головы мифические «тибетские документы». Есть Евангелие, есть Предание и церковная история. То, что Петр — основатель римской христианской общины, не гарантирует того, что эта община не отпадет от истины в ересь, что, увы, и произошло. Одна из ересей — догмат о примате римского папы и его непогрешимости.
5. Думаю, Вы правы. Вслушайтесь в эти боговдохновенные строки Псалтыря в переводе Сергея Аверинцева: «Как желанны обители Твои, Адонаи, Господи сил! Истаевает душа моя, алчет покоя дворов Твоих; ликует во мне сердце мое, торжествует плоть моя в радости о Боге живом» (Пс. 83:2-3).
6. Профессор А.И. Осипов много и правильно говорит о католической аскезе. И поскольку эта практика сильно расходится с древней, то латиняне и почитают больше тех своих святых, которые им ближе по духу.
7. В этом вопросе Вы затрагиваете огромную тему о расколах и ересях. Факт разделения церквей очень печален, но единство может быть только во Христе, на основе апостольского учения и преемственности. И до великого раскола были римская, иерусалимская, антиохийская, константинопольская, сербская, грузинская, московская и другие церкви. Они не имели единого папу, глава Церкви — Христос (Еф. 5:23), но имели между собой евхаристическое общение, так как содержали единое вероучение. Сейчас ситуация усложнилась. Но в любом случае единство римской церкви основано на уже упомянутой ложной доктрине о примате римского папы.
Важно отметить, что многие конфессии, громко именующие себя ныне православными, на самом деле таковыми не являются. Так, старообрядцы обоснованно считают, что именно они содержат чистоту православия и апостольскую преемственность.
8. Важно не количество, а качество. Выше я сказал о Христе, как главе Церкви, так вот, Церковь — это тело Христово (1 Кор. 12:27). И только в истинной Церкви спасение. Господь сказал: «Не бойся, малое стадо! ибо Отец ваш благоволил дать вам Царство» (Лк. 12:23).
9. Это лукавство. Между православием и римо-католицизмом столько принципиальных различий в догматическом плане, что единение невозможно. А Ватикан мыслит его только на условиях полного подчинения папе.
Бог Вам в помощь в обретении Церкви, которую основал Христос!
Полный учебник церковнославянского языка
Уникальное издание «Полный учебник церковнославянского языка» с примерами из грамматики 1648 года — первая книга на русском языке, которая содержит исчерпывающее внутреннее описание церковнославянского языка, а также множество таблиц с примерами. Учебник написан без использования специальной филологической терминологии и предназначен для самого широкого круга читателей. Он будет незаменимым пособием для желающих во всей полноте понимать церковные книги и старинные русские источники, написанные с соблюдением правил церковнославянского языка.
Святое Евангелие.
Прямой перевод с церковнославянского
Первый прямой перевод старого русского Евангелия на современный русский язык, доносящий до нас то, как читали и понимали Священное Писание наши предки. Перевод был сделан с церковнославянского дораскольного Евангелия Московской печати 1651 года. В книгу вошли все четыре канонических Евангелия: от Матфея, Марка, Луки и Иоанна. Для удобства, в книге приведено синодальное разбиение на главы и стихи, а также церковное деление на зачала. Двухцветная печать с киноварью. Предназначено для самого широкого круга читателей.
О Православии и католичестве
 |
| Икона Всех святых, в земле Российской просиявших |
«Великий духовный и политический переворот нашей планеты есть христианство. В этой священной стихии исчез и обновился мир». «Греческое вероисповедание, отдельное от всех прочих, дает нам особенный национальный характер». «Россия никогда ничего не имела общего с остальною Европою», «история ее требует другой мысли, другой формулы».
И вот ныне, когда наши поколения переживают великий государственный, хозяйственный, моральный и духовно-творческий провал в истории России и когда мы повсюду видим ее недругов (религиозных и политических), подготовляющих поход на ее самобытность и целость, мы должны твердо и точно выговорить: дорожим ли мы нашей русской самобытностью и готовы ли мы ее отстаивать? И далее: в чем эта самобытность, каковы ее основы и каковы те покушения на нее, которые мы должны предвидеть?
Самобытность русского народа выражается в его особливом и своеобразном духовном акте. Под «актом» надо разуметь внутренний строй и уклад человека: его способ чувствовать, созерцать, думать, желать и действовать. Каждый из русских, попав за границу, имел, да имеет и ныне, полную возможность убедиться на опыте в том, что другие народы имеют иной, отличный от нас бытовой и духовный уклад; мы испытываем это на каждом шагу и с трудом привыкаем к этому; иногда видим их превосходство, иногда остро чувствуем их неудовлетворенность, но всегда испытываем их инородность и начинаем томиться и тосковать по «родине». Это объясняется самобытностью нашего бытового и духовного уклада, или, выражаясь кратчайшим словом, у нас иной акт.
Русский национальный акт сложился под влиянием четырех великих факторов: природы (континентальность, равнина, климат, почва), славянской души, особливой веры и исторического развития (государственность, войны, территориальные размеры, многонациональность, хозяйство, образование, техника, культура). Невозможно осветить все это сразу. Об этом есть книги, — то драгоценные (Н. Гоголь «В чем же, наконец, существо русской поэзии»; Н. Данилевский «Россия и Европа»; И. Забелин «История русской жизни»; Ф. Достоевский «Дневник писателя»; В. Ключевский «Очерки и речи»), то мертворожденные (П. Чаадаев «Философские письма»; П. Милюков «Очерки по истории русской культуры»). В понимании и толковании этих факторов и самого русского творческого акта важно оставаться предметным и справедливым, не превращаясь ни в фанатического «славянофила», ни в слепого для России «западника». И это особенно важно в том основном вопросе, который мы здесь ставим, — о Православии и католичестве.
Среди недругов России, неприемлющих всю ее культуру и осуждающих всю ее историю, совершенно особое место занимают римские католики. Они исходят из того, что в мире есть «благо» и «истина» только там, где «ведет» Католическая Церковь и где люди беспрекословно признают авторитет римского епископа. Все остальное идет (так они понимают) по неправильному пути, пребывает во тьме или ереси и должно быть рано или поздно обращено в их веру. Это составляет не только «директиву» католицизма, но и само собою разумеющуюся основу или предпосылку всех его доктрин, книг, оценок, организаций, решений и действий. Heкатолическое в мире должно исчезнуть: или в результате пропаганды и обращения, или же погублением Божиим.
Сколько раз за последние годы католические прелаты принимались объяснять мне лично, что «Господь выметает железною метлою православный восток для того, чтобы воцарилась единая Католическая Церковь». Сколько раз я содрогался от того ожесточения, которым дышали их речи и сверкали их глаза. И внимая этим речам, я начинал понимать, как мог прелат Мишель д’Эрбиньи, заведующий восточно-католическою пропагандою, дважды (в 1926 и в 1928 годах) ездить в Москву, чтобы налаживать унию с «обновленческой церковью» и, соответственно, «конкордат» с большевиками, и как мог он, возвращаясь оттуда, перепечатывать без оговорок гнусные статьи коммунистов, именующие мученическую, Православную, патриаршую Церковь (дословно) «сифилитической» и «развратной». И я понял тогда же, что «конкордат» Ватикана с Третьим Интернационалом не осуществился доселе не потому, что Ватикан «отверг» и «осудил» такое соглашение, а потому, что его не захотели сами коммунисты. Я понял разгром православных соборов, церквей и приходов в Польше, творившийся католиками в тридцатых годах текущего (двадцатого. — Прим. ред.) века. Я понял, наконец, в чем истинный смысл католических «молитв о спасении России»: как первоначальной, краткой, так и той, которая была составлена в 1926 году папою Бенедиктом XV и за чтение которой у них даруется (по объявлению) «триста дней индульгенции».
И ныне, когда мы видим, как Ватикан годами снаряжается в поход на Россию, проводя массовую скупку русской религиозной литературы, православных икон и целых иконостасов, массовую подготовку католического духовенства к симуляции православного богослужения на русском языке («католичество восточного обряда»), пристальное изучение православной мысли и души ради доказательства их исторической несостоятельности, — мы все, русские люди, должны поставить перед собой вопрос о том, в чем же отличие Православия от католицизма, и постараться ответить себе на этот вопрос со всею объективностью, прямотою и исторической верностью.
Это есть отличие догматическое, церковно-организационное, обрядовое, миссионерское, политическое, нравственное и актовое. Последнее отличие есть жизненно-первоначальное: оно дает ключ к пониманию всех остальных.
Церковно-организационное отличие состоит в том, что католики признают римского первосвященника главою Церкви и заместителем Христа на земле, тогда как православные признают единого главу Церкви — Иисуса Христа и считают единственно правильным, чтобы Церковь строилась Вселенским и Поместными соборами. Православие не признает также светскую власть за епископами и не чтит католические орденские организации (в особенности иезуитов). Это важнейшие отличия.
Обрядовые отличия суть следующие. Православие не признает богослужения на латинском языке; оно блюдет литургии, составленные Василием Великим и Иоанном Златоустом, и не признает западных образцов; оно соблюдает завещанное Спасителем причащение под видом хлеба и вина и отвергает введенное католиками для мирян «причащение» одними «освященными облатками»; оно признает иконы, но не допускает скульптурных изображений в храмах; оно возводит исповедь к незримо присутствующему Христу и отрицает исповедальню как орган земной власти в руках священника. Православие создало совсем иную культуру церковного пения, молитвословия и звона; у него иное облачение; у него иное знамение креста; иное устроение алтаря; оно знает коленопреклонение, но отвергает католическое «приседание»; оно не знает дребезжащего звонка во время совершительных молитв и многого другого. Таковы важнейшие обрядовые отличия.
Католицизм, напротив, ищет всегда и во всем и всеми путями — власти (светской, клерикальной, имущественной и лично-суггестивной).
Нравственное отличие таково. Православие взывает к свободному человеческому сердцу. Католицизм взывает к слепо-покорной воле. Православие ищет пробудить в человеке живую, творческую любовь и христианскую совесть. Католицизм требует от человека повиновения и соблюдения предписания (законничество). Православие спрашивает о самом лучшем и зовет к евангельскому совершенству. Католицизм спрашивает о «предписанном», «запрещенном», «позволенном», «простительном» и «непростительном». Православие идет в глубь души, ищет искренней веры и искренней доброты. Католицизм дисциплинирует внешнего человека, ищет наружного благочестия и удовлетворяется формальной видимостью доброделания.
И все это теснейше связано с первоначальным и глубочайшим актовым отличием, которое необходимо продумать до конца, и притом раз навсегда.
Исповедание отличается от исповедания по своему основному религиозному акту и его строению. Важно не только то, во что ты веруешь, но еще и то, чем, т. е. какими силами души, осуществляется твоя вера. С тех пор как Христос Спаситель утвердил веру на живой любви (см. Мк. 12, 30—33; Лк. 10, 27; ср. 1 Ин. 4, 7—8, 16), мы знаем, где искать веру и как найти ее. Это есть самое важное для понимания не только своей веры, но и особенно чужой веры и всей истории религии. Именно так мы должны понять и Православие, и католичество.
Есть религии, которые родятся из страха и питаются страхом; так, африканские негры в своей массе прежде всего боятся темноты и ночи, злых духов, колдовства, смерти. В борьбе с этим страхом и в эксплуатации его у других и слагается их религия.
Есть религии, которые родятся из вожделения; и питаются эротикой, принимаемой за «вдохновение»; такова религия Диониса-Вакха; таков «шиваизм левой руки» в Индии; таково русское хлыстовство.
Есть религии, живущие фантазией и воображением; их сторонники довольствуются мифическими легендами и химерами, поэзией, жертвоприношениями и обрядами, пренебрегая любовью, волей и мыслью. Таков индийский брахманизм.
Буддизм был создан как религия жизнеотвержения и аскезы. Конфуцианство возникло как религия исторически выстраданной и искренно прочувствованной моральной доктрины. Религиозный акт Египта был посвящен преодолению смерти. Иудейская религия искала прежде всего национального самоутверждения на земле, выдвигая генотеизм (бог национальной исключительности) и моральное законничество. Греки создали религию семейного очага и зримой красоты. Римляне — религию магического обряда. А христиане?
Православие и католичество одинаково возводят свою веру ко Христу, Сыну Божию, и к евангельскому благовествованию. И тем не менее их религиозные акты не только различны, но и несовместимы по своей противоположности. Именно этим определяются и все те отличия, которые я указал в предшествующей статье («О русском национализме». — Прим. ред.).
Первичное и основное пробуждение веры для православного есть движение сердца, созерцающей любви, которая видит Сына Божия во всей Его благости, во всем Его совершенстве и духовной силе, преклоняется и приемлет Его как сущую правду Божию, как свое главное жизненное сокровище. При свете этого совершенства православный познает свою греховность, укрепляет и очищает им свою совесть и вступает на путь покаяния и очищения.
Напротив, у католика «вера» пробуждается от волевого решения: довериться такому-то (католически-церковному) авторитету, подчиниться и покориться ему и заставить себя принять все, что этот авторитет решит и предпишет, включая и вопрос добра и зла, греха и его допустимости.
Почему у православного душа оживает от свободного умиления, от доброты, от сердечной радости — и тогда зацветает верою и соответственными ей добровольными делами. Здесь благовестие Христа вызывает искреннюю любовь к Богу, а свободная любовь пробуждает в душе христианскую волю и совесть.
Напротив, католик постоянными усилиями воли понуждает себя к той вере, которую ему предписывает его авторитет.
Однако в действительности воле подчинены всецело только внешние телодвижения, в гораздо меньшей степени ей подчинена сознательная мысль; еще меньше — жизнь воображения и повседневных чувствований (эмоций и аффектов). Ни любовь, ни вера, ни совесть воле не подчинены и могут совсем не отозваться на ее «понуждения». Можно принудить себя к стоянию и поклонам, но невозможно вынудить у себя благоговение, молитву, любовь и благодарение. Только внешнее «благочестие» повинуется воле, а оно и есть не более чем внешняя видимость или же просто притворство. Можно принудить себя к имущественному «пожертвованию»; но дар любви, сострадания, милосердия невынудим ни волею, ни авторитетом. За любовью — как земною, так и духовною — мысль и воображение следуют сами собой, естественно и охотно, но воля может биться над ними всю жизнь и не подчинить их своему давлению. Из раскрытого и любящего сердца совесть, как голос Божий, заговорит самостоятельно и властно. Но дисциплина воли не ведет к совести, а покорность внешнему авторитету заглушает личную совесть окончательно.
Так развертывается эта противоположность и непримиримость двух исповеданий, и нам, русским людям, необходимо продумать ее до конца.
Тот, кто строит религию на воле и на покорности авторитету, тот неизбежно должен будет ограничить веру умственным и словесным «признанием», оставляя сердце холодным и черствым, заменяя живую любовь — законничеством и дисциплиною, а христианскую доброту — «похвальными», но мертвыми делами. И самая молитва превратится у него в бездушные слова и неискренние телодвижения. Тот, кто знает религию древнеязыческого Рима, тот сразу узнает во всем этом его традицию. Именно эти черты католической религиозности всегда испытывались русской душой как чуждые, странные, искусственно-натянутые и неискренние. И когда мы слышим от православных людей, что в католическом богослужении есть внешняя торжественность, доводимая иногда до грандиозности и «красивости», но нет искренности и тепла, нет смирения и горения, нет сущей молитвы, а потому и духовной красоты, то мы знаем, где искать объяснения этому.
Эта противоположность двух исповеданий обнаруживается во всем. Так, первая задача православного миссионера — дать людям Святое Евангелие и богослужение на их языке и в полном тексте; католики держатся латинского языка, непонятного большинству народов, и воспрещают верующим самостоятельное чтение Библии. Православная душа ищет непосредственного приближения ко Христу во всем: от внутренней одинокой молитвы до приобщения Святых Таин. Католик смеет думать и чувствовать о Христе только то, что ему позволит авторитетный посредник, стоящий между ним и Богом, и в самом приобщении он остается лишенным и умалишенным, не приемля пресуществленного вина и получая вместо пресуществленного хлеба — некую замещающую его «облатку».
В Испании инквизиция исчезла окончательно лишь в 1834 году. Обоснование этих казней понятно: неверующий есть нежелающий веровать, он злодей и преступник перед лицом Божиим, его ждет геенна; и вот лучше кратковременный огонь земного костра, чем вечный огонь ада. Естественно, что люди, вынудившие веру волею сами у себя, пытаются вынудить ее и у других и видят в неверии или инаковерии не заблуждение, не несчастье, не ослепление, не скудость духовную, а злую волю.
Напротив, православный священник следует апостолу Павлу: не стремиться «брать власть над чужою волею», но «споспешествовать радости» в сердцах людей (см. 2 Кор. 1, 24) и твердо помнить завет Христа о «плевелах», не подлежащих преждевременному выпалыванию (см. Мф. 13, 25—36). Он признает руководительную мудрость Афанасия Великого и Григория Богослова: «То, что совершается силою против желания, — не только вынуждено, не-свободно и не славно, но просто даже и не состоялось» (Слово 2, 15). Отсюда и указание митрополита Макария, данное им в 1555 году первому казанскому архиепископу Гурию: «Всякими обычаи, как возможно, приучать ему татар к себе и приводить их любовию на крещение, а страхом их ко крещению никак не приводити». Православная Церковь искони веровала в свободу веры, в ее независимость от земных интересов и расчетов, в ее сердечную искренность. Отсюда и слова Кирилла Иерусалимского: «Симон волхв в купели тело омочи водою, но сердца не просвети духом, и сниде, и изыде телом, а душею не спогребеся и не возста».
Далее, воля земного человека ищет власти. И Церковь, строющая веру на воле, непременно будет искать власти. Так было у магометан; так обстоит у католиков на протяжении всей их истории. Они всегда искали в мире власти, так, как если бы Царство Божие было от мира сего, — всякой власти: самостоятельной светской власти для папы и кардиналов, а также власти над королями и императорами (вспомним средние века); власти над душами и особенно над волею своих последователей (исповедальня как орудие); партийной власти в современном «демократическом» государстве; тайной орденской власти, тоталитарно-культурной надо всем и во всех делах (иезуиты). Они считают власть орудием к водворению Царства Божия на земле. А эта идея всегда была чужда и евангельскому учению, и Православной Церкви.
Власть на земле требует ловкости, компромисса, лукавства, притворства, лжи, обмана, интриги и предательства, а часто и преступления. Отсюда учение о том, что цель разрешает средства. Напрасно противники излагают это учение иезуитов так, как будто цель «оправдывает» или «освящает» дурные средства; этим они только облегчают иезуитам возражения и опровержения. Тут речь совсем не о «праведности» или «святости», а или о церковном разрешении — о позволенности или же о моральной «доброкачественности». Именно в этой связи виднейшие отцы-иезуиты, как-то: Эскобар-а-Мендоза, Сот, Толет, Васкоц, Лессий, Санкец и некоторые другие, — утверждают, что «поступки делаются хорошими или дурными в зависимости от хорошей или дурной цели». Однако цель человека известна только ему одному, она есть дело личное, потайное и легко поддающееся симуляции. С этим тесно связано католическое учение о допустимости и даже негреховности лжи и обмана: надо только произносимые слова истолковать про себя «иначе», или воспользоваться двусмысленным выражением, или молча ограничить объем сказанного, или промолчать о правде — тогда ложь не ложь, и обман не обман, и ложная присяга на суде не грешна (об этом см. у иезуитов Лемкуля, Суареца, Бузенбаума, Лаймана, Санкеца, Алагоны, Лессия, Эскобара и других).
Но у иезуитов есть и другое учение, окончательно развязывающее их ордену и их церковным деятелям руки. Это учение о дурных делах, совершаемых якобы «по повелению Божию». Так, у иезуита Петра Алагоны (также и у Бузенбаума) читаем: «По повелению Божию можно убивать невинного, красть, развратничать, ибо Он есть Господин жизни и смерти и потому должно исполнить Его повеление». Само собой разумеется, что о наличности такого чудовищного и невозможного «повеления» Божия решает католический церковный авторитет, повиновение коему составляет самую сущность католической веры.
Тот, кто, продумав эти черты католицизма, обратится к Православной Церкви, тот увидит и поймет раз и навсегда, что самые глубокие традиции обоих исповеданий противоположны и несовместимы. Мало того, он поймет еще и то, что вся русская культура слагалась, крепла и расцветала в духе Православия и стала такою, какова она была в начале XX века, прежде всего потому, что она не была католическою. Русский человек верил и верит любовью, молится сердцем, свободно читает Евангелие; и авторитет Церкви помогает ему в его свободе и научает его свободе, раскрывая ему духовное око, а не пугая его земными казнями во «избежание» потусторонних. Русская благотворительность и «нищелюбие» русских царей шли всегда от сердца и доброты. Русское искусство все целиком выросло из свободного сердечного созерцания: и парение русской поэзии, и мечты русской прозы, и глубина русской живописи, и искренний лиризм русской музыки, и выразительность русской скульптуры, и одухотворенность русской архитектуры, и прочувствованность русского театра. Дух христианской любви проник и в русскую медицину с ее духом служения, бескорыстия, интуитивно-целостного диагноза, индивидуализации пациента, братского отношения к страдающему; и в русскую юриспруденцию с ее исканием справедливости; и в русскую математику с ее предметной созерцательностью. Он создал в русской историографии традиции Соловьева, Ключевского и Забелина. Он создал в русской армии традицию Суворова, а в русской школе традицию Ушинского и Пирогова. Надо увидеть сердцем ту глубокую связь, которая соединяет русско-православных святых и старцев с укладом русской, простонародной и образованной души. Весь русский быт — иной и особенный, потому что славянская душа укрепила свое сердце в заветах Православия. И самые русские инославные исповедания (за исключением католицизма) восприняли в себя лучи этой свободы, простоты, сердечности и искренности.
Вспомним еще, что наше белое движение, со всей его государственной верностью, с его патриотическим горением и жертвенностью, поднялось из свободных и верных сердец и ими держится и доныне. Живая совесть, искренняя молитва и личное «добровольчество» принадлежат к лучшим дарам Православия, и замещать эти дары традициями католицизма нам нет ни малейшего основания.
И если бы кто-нибудь нуждался в доказательстве того, что есть католицизм и какими способами он захватывает власть на земле, то это последнее предприятие делает все иные доказательства излишними.