В семье не без священника чем закончился
Как живется матушке… без батюшки
 |
| Священник Олег Нестеров с матушкой Ольгой и детьми |
Последнее время в Интернете и СМИ обсуждается тема священнических жен. Одни матушки пишут о своей нелегкой доле; «Быть женой священника — это счастье»,— говорят другие. А кому-то и говорить ничего не надо — у них это счастье, как говорится, на лице написано. Общаясь с такими матушками, ощущаешь необыкновенную теплоту, а бывая в их доме, видишь, что и дети, и родители очень близки друг другу.
Именно такая семья была и у матушки Ольги Нестеровой. Хотя почему была? Она такой и осталась, только теперь рядом нет батюшки. Он скончался после тяжелой болезни, когда ему было 29 лет. Матушка стала вдовой в 26 лет с пятью детьми на руках. Старшей дочери Павле было семь лет, младшей Дашеньке только-только исполнился годик. Это было три года назад.
Мы договорились встретиться в редакции. Но Ольга позвонила, сказав, что никак не получается уйти — не может оставить детей. Вечером я поехала к ним домой. Мальчишки встретили меня в полном боевом вооружении, весело крича: «Руки вверх!». Когда я им сообщила, что знаю пароль: шоколадный торт — отменили свое требование и радостно побежали на кухню готовиться к чаепитию. Ребятишки наперебой угощали меня чаем с молоком и шоколадными конфетами по принципу — гостю все самое лучшее, что, может быть, не всегда едят сами. Скоро дети (их дома было трое, остальных забрала на выходные бабушка) убежали по своим делам. Миша осваивал наконец-то появившийся в доме фотоаппарат, Андрей решил заняться любимыми раскрасками, Анечка радостно примеряла обновки, переданные для нее моей сотрудницей. А я слушала матушкин рассказ.
Выросла она в счастливой многодетной семье. Любящие друг друга родители и четыре дочери жили в деревне Нижняя Чернавка, это 30 километров от Вольска. В единственную тогда в городе Благовещенскую церковь приезжали по праздникам и в воскресенье. После службы Ольге нравилось бывать в доме маминого племянника — священника Сергия, в то время служившего в Вольске. Нравилась та чудесная, доброжелательная атмосфера без мирской суеты, которая всегда царила в их семье, и еще — необыкновенно добрая матушка Елена. Счастливая семья была и у маминого младшего брата — священника Василия. Его матушка Лидия была для девочки примером жены и матери. Зная с детства эти благополучные семьи, мечтала о том, какой будет ее семья: обязательно много детей, добрый, заботливый муж. И может быть, если Господь посчитает ее достойной, он тоже будет священником…
После школы Оля поехала учиться в Саратов, в педагогический институт. Стала петь на клиросе в Духосошественском соборе. Сформировался круг общения — в основном православная молодежь. Вскоре познакомилась с семинаристом Олегом Нестеровым, он учился на последнем курсе. Что это он, единственный, поняла с первого дня знакомства. Оставила институт, закончив только первый курс, и уехала с любимым мужем на его родину, в Башкирию (в саратовской семинарии он учился по направлению Уфимской епархии). Ей было тогда 18 лет, и все, что она представляла в своих девичьих мечтах о семейной жизни, становилось реальностью:
— Я была по-настоящему замужем — за мужем, как за каменной стеной. Если возникала проблема, шла к нему — и на этом она для меня заканчивалась. Первое время служили в городе Белорецке, потом отцу Олегу поручали восстанавливать храмы в селах. За восемь лет сменили четыре прихода, последние четыре года жили в поселке Новобелокатай. Батюшка за три года полностью восстановил храм, но послужить ему там довелось только год. Образовался дружный приход, жили одной большой семьей. Только теперь я начинаю понимать, как нелегко было батюшке быть и «пастырем добрым», и прорабом, и заботливым мужем и отцом. Каждый ребенок в нашей семье был желанным. Муж говорил: «Мы православные, и нас должно быть много». Разница между детьми очень маленькая, чуть больше года. Едва они начинали ходить — «сходили» с моих рук, сразу попадая в надежные руки отца. Он брал их с собой везде, даже на стройку — старался облегчить мне жизнь. Если был в поездке, обязательно звонил, беспокоился, не нужно ли чего, покормила ли детей. Я даже обижалась — как я могу забыть покормить детей? Его авторитет был огромным, слово — законом, несмотря на его безграничную доброту. Когда я приводила детей причащаться и не была готова сама, батюшка очень огорчался, говорил: «Ну что же ты, мать, давай, подожми, и здесь мы должны быть все вместе». Бывало и такое — приходил муж поздно вечером со стройки, совершенно без сил, а завтра ему литургию служить, тогда я вставала к иконам и молилась.
“Господь нес меня на руках”
«А потом батюшка умер…»,— говорит матушка. Становится тихо-тихо, только слышны голоса детей из соседней комнаты. Когда случилась беда, матушка Ольга думала остаться жить в Новобелокатае, но Владыка Никон благословил ехать на родину, пообещав помочь деньгами для покупки жилья. Сначала жили в деревне у родителей, потом переехали в Вольск. Сестры всегда были рядом, поддерживали, ни на минуту не оставляя Ольгу одну, хотя у каждой своя семья, свои печали и радости. Две старшие, Люба и Света, живут в родном селе, младшая, Татьяна — в Вольске, ее муж, священник Сергий Устинов, служит в Благовещенском соборе. Первое время было много хлопот: устроить детей (старшую Павлу — в первый класс, остальных — в садик), найти квартиру в Вольске. Когда нашли подходящую, трехкомнатную, из Уфимской епархии сразу прислали деньги; и когда бы матушка туда ни обращалась с какой-либо просьбой, отказа не получала: «Огромное им спасибо и низкий поклон!».
 |
| Матушка Ольга с семьей |
Вскоре пришло новое испытание: тяжело заболела сама Ольга, долгое время лежала в больнице. И снова рядом были родители, сестры и просто хорошие люди. Большая поддержка была и из Башкирии. «Ты обязательно поправишься, мы здесь всем миром о тебе молимся»,— писали родственники мужа, прихожане и совсем незнакомые люди. Были моменты, когда казалось, что совсем нет сил что-то делать, куда-то идти. Тогда, по словам матушки, «Господь нес ее на руках». И болезнь отступила.
Сейчас все время Ольги занято попечением о детях. Часто бывают в храме, хотя живут далеко. Мы начинаем говорить о детках, и на лице матушки появляется улыбка:
— Павле уже десять лет. Она моя первая помощница — у младших и уроки проверит, и из садика заберет. Анечке — девять, она уже решила, что будет воспитателем в ясельной группе, а пока поет в хоре, занимается танцами, учится вышивать бисером. Миша — первоклассник, он любит разбирать игрушки, чтобы узнать, что там внутри, но он же и первый чинит все в доме, хозяйственный. Если идем с ним в магазин, рассуждает: «Да, я хочу чипсы, но могу и потерпеть. Купим лучше то, что нужнее для всех!». Андрей в этом году пойдет в школу, ждет этого с нетерпением; мечтает играть на пианино, хотя инструмента в доме нет. Младшей Дашеньке четыре года, у нее проблемы с речью, занимаемся с логопедом.
Летом, взяв троих старших детей, Ольга ездила в Белорецк на могилу мужа. Навестили родственников, побывали в храме в Новобелокатае. Смогли встретиться со многими людьми, лично поблагодарить за поддержку и внимание. Матушка получает письма и посылки от прихожан из Уфы, Белорецка, Новобелокатая. К Рождеству прислали сладкие подарки, нашили тапочки всем ребятишкам. Руфина Михайловна Ключникова, пожилая женщина из Уфы, собирает в храме деньги и присылает, хотя Оля с ней даже не знакома. Когда Руфина Михайловна лежала в больнице, несколько месяцев они помощь не получали. Матушка пыталась работать — мыла полы в подъезде.
Эта семья живет только благодаря помощи близких и просто добрых людей. Ольга мечтает найти работу, но понимает, что многодетной маме без образования это сделать сложно, а сейчас и вовсе практически невозможно. Да и дети еще слишком малы. Но как бы жизнь ни складывалась, она точно знает, что Всемилостивый Господь их не оставит.
Координаты матушки Ольги:
412904, Саратовская обл., г.Вольск, ул.Школьная, д.12, кв.54
Нестерова Ольга Владимировна
Тел. дом.: 8 (84593) 55176
Тел. сот.: 8 (927) 156-79-63
Без матушки нет и батюшки
Возвращаясь из храма после воскресной литургии, моя двенадцатилетняя дочь с грустью констатировала: «В нашем храме совсем нет мальчиков моего возраста. Или совсем малыши, или совсем дядьки». Поскольку до этого момента чадо не было замечено в пристальном внимании к противоположному полу, я позволила себе удивиться: зачем ей в храме понадобились мальчики – вообще-то, туда не за тем ходят. «Как ты не понимаешь?! – возмутилась дочь. – Мне что, с будущим мужем на дискотеке знакомиться?» Поскольку перспектива остаться в старых девах еще не подступила к ней вплотную, я хотела ограничиться традиционным: хорошего мужа не находят, а вымаливают, и начинать можно уже сейчас. Однако разговор на этом не закончился. «Придется мне, наверно, на регентское отделение поступать все-таки», — с тяжелым вздохом обреченности выдала моя не слишком музыкальная отроковица.
Этот посыл мне хорошо известен еще со времен преподавания в воскресной школе. «А., конечно, хороший мальчик, — говорили «церковные» девочки, — но П. круче, потому что у него папа священник и сам он в семинарию поступит». Во время редких визитов владыки детский хор (одни девицы) в полном составе лез вон из кожи, чтобы обратить на себя внимание молоденьких иподиаконов. Ни для кого не секрет, что примерно треть абитуриенток регентского отделения семинарии вовсе не мечтают после окончания, помыкавшись несколько лет без работы, получить под свое начало пару-тройку безухих и безголосых бабушек в медвежьем углу. Согласно расхожей поговорке, без матушки нет и батюшки (если, конечно, батюшка не монах), а шанс стать матушкой, поучившись на регента, весьма высок.
Так уж сложилось, что я знакома со многими матушками, с некоторыми дружу давно, с другими познакомилась через интернет. Поэтому имею представление и об их жизни в целом, и о тех проблемах, которые «мирским» семьям даже и не снились. И как бы я отнеслась к перспективе стать тещей священника?
Первое, что просится на язык, — и, думаю, с этим согласится подавляющее большинство матерей, имеющих воцерковленных дочерей, — это «замечательно!». Судите сами. Такой супруг с очень высокой степенью вероятности не будет пить, курить и интересоваться посторонними женщинами. Детей в семье будет столько, сколько получится. Развод практически исключается. Прихожане относятся к матушке с почтением. И самое главное – всегда рядом духовный наставник, дети воспитываются в духе православия. О чем еще мечтать?
На поверхности молока – сливки. Под них не заглядывают. Девочки, мечтающие любой ценой выйти замуж за будущих священников, штурмуют регентские и иконописные классы, устраиваются на самые скромные должности в семинарии, ходят на службы в семинарские храмы. Их пренебрежительно зовут «хабээмками» («хочу быть матушкой») или «хабэшками» («хочу батюшку»). Наконец они добиваются своего – семинарист, если не собирается стать монахом, должен жениться до рукоположения в сан, а где ему еще искать невесту? И начинаются будни…
Найдется ли сегодня хоть одна мама, которая скажет: «Доченька, выходи замуж непременно за военного. Настоящий офицер – человек чести, он защищает Родину и готов отдать свою жизнь за других»? Если моя дочь в будущем приведет в качестве жениха курсанта, я сочту своим долгом предупредить ее. Настоящая любовь, она, конечно, все преодолеет, но девушка должна знать, что впереди – годы бесконечных переездов, безденежья, бесквартирья, безработицы, наплевательского отношения властей, пренебрежения знакомых. Что мужа постоянно не будет дома, что, в конце концов, он может попасть в горячую точку и погибнуть. Готова ли она к этому? Знаю, о чем говорю, у самой муж военный пенсионер.
Быть женой воина Христова еще труднее. Матушка – это не социальный статус, это совершенно особое состояние. Всегда в тени мужа, частенько отказавшись от своей воли и своего любимого дела, целиком посвятив себя семье и храму. Без взаимной любви не устоит ни одна семья. Но в семье священника любовь к Богу гораздо важнее. Невольно вспоминаешь слова Экзюпери: любовь – это когда двое смотрят в одну сторону. Семейная жизнь матушки – тоже служение Господу. Путь священства радостен и светел — и в то же время чрезвычайно труден. Ежедневно сталкиваться с человеческим горем, утешать отчаявшихся, принимать исповеди, от которых содрогается сердце. Лишь любовь к Богу и любовь Бога могут дать силы, но как обойтись без любви земной, без поддержки и помощи самого близкого человека?
Молодая женщина, совсем еще девочка, выросшая в большом городе, вдруг попадает в глухое село, где и электричество-то бывает не каждый день, не говоря уж о прочих благах цивилизации. Храм… был когда-то, а теперь его нужно восстанавливать. А пока батюшка служит в деревянной избушке на курьих ножках, приспособленной под временную церковь. Причта нет, хора нет — хорошо если матушка поет, — прихожан тоже… полторы бабули. Зато на требы зовут по всему приходу – в соседние деревни, разбросанные на десятки километров. Живет молодая семья в какой-нибудь сторожке. Если батюшка активный, будет всеми силами стараться церковную жизнь в приходе наладить. Только вот матушка его дома видеть будет очень редко. Приход бедный – значит, матушке придется в огороде возиться и скотину завести, иначе не прожить. Ребенок родится – от батюшки помощи можно не ждать, вряд ли у него будет время стирать пеленки. А одним ребенком вряд ли дело ограничится.
Думала ли девушка, мечтавшая непременно стать женой священника, о том, что жизнь сложится подобным образом? Или видела себя похожей на матушку настоятеля того столичного храма, куда ходила? Важной, на иномарке и в дорогой шубе, с видом царицы милостиво отвечающей на приветствия прихожан?
Вспоминаю слова одной моей знакомой, дочери священника. Все описанное выше можно смело отнести к ее родителям. Так вот в раннем детстве она считала, что папа – это и есть Бог. Потому что в церкви живет. Дома-то она его практически не видела. К счастью, ее мама все эти испытания с честью перенесла. А есть ведь такие, кто не выдерживает.
Военному проще. Ушла жена, уставшая от трудностей, – можно с ней развестись. Даст Бог, найдет другую, более стойкую и любящую. Воин Христов второй раз жениться не может. Второбрачие ведет к извержению из сана.
А еще вот такая интересная деталь. Частенько по матушке судят и о батюшке. Сколько раз приходилось слышать: «Отец имярек – хороший батюшка. Матушка у него такая замечательная». Либо так: «Отец имярек, вроде, батюшка и неплохой, но вот матушка у него… прости Господи». Батюшка может быть добрым и внимательным, великолепным духовником и замечательным проповедником. Но если властная и громогласная матушка заправляет всеми храмовыми делами, включая какие службы служить, кому петь в хоре и сколько денег брать за требы, вряд ли он будет пользоваться у прихожан авторитетом. В лучшем случае его будут снисходительно жалеть. И наоборот, видя за каждой воскресной службой в храме скромную приветливую матушку с детишками, батюшке охотно простят возможные по неопытности промахи в службе.
Только не подумайте, что я не хотела бы иметь зятя-священника. Очень хотела бы. Правда, не уверена пока, что моя дочь смогла бы стать хорошей матушкой. Впрочем, время подумать у нее еще есть.
Священник Александр Ильяшенко:
Благодать Божия помогает тем, кто хочет Господу служить, а служение матушки – очень высокое, крест очень тяжелых, духоносные священники говорят, что подвиг матушки подчас превосходит подвиг монашеский.
Священник постоянно занят на приходе, в приходских делах, окружен людьми, которым уделает много времени, а на свою семью подчас не хватает времени и сил. Священник часто общается с молодежью.
Кстати – одна из причин того, что к будущему священнику и его супруге ставятся такие высокие требования – чистоты до брака состоит именно в том, что элементарно можно начать ревновать супруга – священника, к его духовным чадам, прихожанкам храма. Чтобы не начать ревновать и переживать – нужен большой запас прочности, нужно быть совершенно уверенным в своем батюшке и батюшка должен выдерживать некий незлонамеренный прессинг.
Здесь хочется вспомнить слова «утешительного попа» из книги Б.Ширяева «Неугасимая лампада»:
«– Не смущал тебя бес? — Как не смущать? Смущал. Ты думаешь, поп — не человек? Все мы — люди, и всему людскому не чужды. Это и латинскими мудрецами доказано. Бесу же смущать человеков и по чину положено. Он свое выполнять обязан. Он меня — искушением, а я его — молитвою..»
В семье священника с особой силой реализуется то, что муж и жена – едина плоть: те трудности, которые выпадают на долю священника разделяет и матушка, и она должна не чем–то заправлять и командовать, а проявить удивительный такт, тонкость, деликатность и активность, которая не бросается в глаза.
Не только священник готовится к служению, матушка тоже должна готовиться к ее служению, которое в чем–то может быть сложнее пути священника: она остается на вторых ролях, а батюшка – в центре всеобщего внимания и любви прихожан.
Вспоминается замечательный подвижник, исповедник, страдавший за Христа в сталинских лагерях – епископ Стефан (Никитин) – из духовных чад о.Алексия Мечева. Он говорил что перед тем как рукополагать кого–то в священники, то обязательно приглашал для беседы кандидата в священники с его супругой: «когда приходил ставленник со своей матушкой, если кандидат был на троечку, а матушка на пятерку – я не сомневался, а если наоборот, то уже думал».
Неправильно ориентировать себя на то, что муж должен быть именно священником или именно военным – это заведомо проигрышная ситуация.
Жизненные обстоятельства настолько сложны, противоречивы и трудны, что если есть внутренняя червоточинка, то в сложной ситуации она может привести к надлому.
Письмо бывшей матушки: «Я поняла, что пора уходить, иначе случится страшное»
Это не единственное письмо, которое пришло в редакцию от бывших матушек, сумевших вовремя уйти от своих мужей-священников — до того, как случилась трагедия. Хотя и то, что они описывают, по-другому тоже не назовешь — страшные трагедии. Буквально за две недели до случившегося, “Правмир” поднял тему специфических проблем в семьях священников. Конечно же, мы никак не ожидали, что теперь придется разбирать эти проблемы на страшном примере. Это письмо мы приводим полностью. Имя и фамилия автора изменены.
Ужасное происшествие открыло и мои старые раны. Мне захотелось рассказать свою историю. Ведь я развелась с мужем именно потому, чтобы не произошло нечто подобное. Тем не менее для православного сообщества нашего не столь большого города я стала изгоем.
Мы прожили в браке больше 10 лет. У нас есть маленькие дети. Как это водится в семьях священников, их много. Муж всегда был на хорошем счету у священноначалия и прихожан, много сил и времени отдавал Церкви. Я изначально была к этому готова, поэтому старалась, как могла, тянуть на себе всё, обеспечивая мужу «тыл», как он сам любил говорить, и помогая на службах.
Но со временем супруг стал проявлять все большее недовольство тем, как я справляюсь со своими обязанностями. Не скрою, что в чем-то я действительно не успевала, например, играть с детьми в настольные игры. У меня просто не было ни минуты, чтобы присесть в течение дня. Да и дети росли неидеальными — могли поссориться, покапризничать, пожадничать. Но я видела, что они добрые, отзывчивые, любят друг друга, видела, что любят и уважают нас, поэтому была спокойна и считала эти шероховатости естественным явлением детства.
Муж же начал называть меня равнодушной. В какой-то момент обвинения в мой адрес стали нарастать подобно снежному кому, накрыли нашу семью с головой, и в первую очередь супруга. Он полностью «разочаровался» во мне.
Ситуацию подогревали близкие прихожане, которые постоянно нашептывали мужу, что раз матушка изначально решилась на подвиг, став женой священника, поэтому нечего ее жалеть, она должна соответствовать своему статусу. Немалую роль сыграли и многочисленные проповеди старшего священника нашего храма, где он яростно обличал женщин, «от которых все беды», наставлял быть помощницами своим мужьям и прочим идеям патриархального устройства общества. Все бы хорошо, но эти проповеди слушали и мужья, и ситуации во многих семьях накалялись.
Изначально у нас с супругом были хорошие дружеские отношения, но постепенно, под идеей своего главенства, он все больше и больше брал мою жизнь под контроль. Мне нельзя было общаться с родителями, нельзя было иметь подруг и помощников, нельзя было выходить куда-либо без согласования с ним.
Долгое время я жертвовала всем, ради брака. Но потом мои силы закончились. Последняя тяжелая беременность и осложненные роды окончательно подорвали мое здоровье. Я стала постоянно плакать, очень болезненно реагировать на оскорбления в свой адрес, срываться, кричать. Муж, чтобы «вернуть меня на Землю», подключил тяжелую артиллерию. Он начал говорить, что если я не прекращу себя так вести, он выгонит меня из дома и заберет у меня детей. Младшему тогда не было и месяца, и эти слова приносили мне нестерпимые нравственные страдания.
После очередной травмы, я обратилась к правящему архиерею. Он отнесся сочувственно, мужа наказал, но это только ухудшило наше положение, так как ко всем прочим претензиям прибавилась и обида, что я «вынесла сор из избы». Эпизоды насилия повторялись. Я была в отчаянии.
Практически все мои друзья были из Церкви, поэтому так или иначе держали сторону мужа-священника и напоминали, что я должна терпеливо нести свой крест. Это еще больше утверждало мужа в собственной правоте и закрывало путь к искреннему покаянию. Он стал меня буквально ненавидеть.
Однажды, после большой ссоры, закончившейся жестоким актом насилия, когда моя жизнь была на волоске, я поняла, что пора уходить, иначе случится страшное. Я обратилась за советом к опытным духовникам, и они поддержали мое решение.
Так начался длительный и мучительный путь расторжения брака с мужем-священником. На меня обрушился весь гнев братьев и сестер во Христе, в том числе и юридически подкованных. Суды, суды, суды… и страх, что с помощью «православных» фанатов детей у меня, действительно, заберут.
Сейчас этот путь пройден. Мы с детьми, после двух лет скитания, имеем свое жилье, где можем быть в моральной и физической безопасности. Я устроила младших в детский сад и вышла на работу, что позволяет мне иметь некоторую финансовую независимость. Благодаря помощи адвоката, бывшему мужу судом назначены алименты на содержание несовершеннолетних детей.
Нам бывает нелегко, и это естественно, когда воспитанием стольких детей занимается один человек. Иногда становится совсем тяжело, и старший говорит мне: «Мам, главное, что мы ушли оттуда, а остальное выдержим». Дети любят папу, но они видели столько страхов, что разъезд стал для них избавлением. Их поведение и самочувствие значительно улучшилось, когда мы начали жить отдельно, а встречаться с папой они стали вне дома.
Почему я ушла от мужа-священника? Чтобы не случилось чего хуже, чем развод, и мои дети не остались сиротами. Разрушила ли я семью? Нет. Наши отношения были невозвратно разрушены, но родителями мы быть при этом не перестали. Семья у детей осталась, но в другом, непривычном для многих виде.
Почему я об этом пишу? Потому что знаю, что мой случай не единственный. Мне очень больно, что матушки остаются в своем горе без поддержки. Что трагическому развитию событий нередко способствует, как ни парадоксально, патриархальное мировоззрение, которое не пропускается через призму евангельских истин о любви и взаимопомощи, постепенно превращаясь в машину для подавления. Что людям настолько страшно разочароваться в вере, что они до последнего будут оправдывать батюшку, наговаривая на его жену, разрушая то, чего не строили, особенно если батюшка имеет неосторожность им жаловаться.
Еще есть масса одиноких женщин на приходах, которые находят в священнике мужское утешение, поэтому начинают подсознательно, но сначала очень незаметно, соперничать с ней, вставляя тем самым между супругами клинья. А потом эти же православные тетушки обвиняют матушку во всех бедах, делая ее изгоем, если она все-таки решается уйти, подпитывая и без того сильное чувство вины, которое так ее гложет.
Знаете, несмотря на всё несовершенство нашей земной системы, Бог не перестает участвовать в нашей жизни, если мы этого просим. Я считаю чудом то, что мне удалось уйти, и это точно было не без Его помощи. Мне жаль тех людей, которые меня осуждают. Жизнь сложная штука, и надо жить с открытыми глазами, принимая ее факты как есть, чтобы быть верующими людьми, а не религиозными фанатиками.