В варпе что то зашевелилось
В варпе что то зашевелилось
«Тау не выбирают ни касту, ни своё Истинное Имя. Кровь даёт нам корни и определяет наше будущее, нас называют за то, что мы сделали и ещё можем сделать. И наши истинные имена не высечены в камне, как и мы»
Воин сидела во мраке, глядя в тускло мерцающие линзы лежащего в руках шлема. Вспоминала. Искала имя.
— Ты — их сверкающее сердце, — сказал он. — Ты видишь и черпаешь их силу, троекратно отдавая её назад.
Он предсказал мой путь к величию, подтвердил то, что я уже знала сама, что я первая среди равных. Да, это была гордость, но заслуженная делом гордость — пусть среди Тау’ва женщина равна мужчине, немногие из нас сверкают ярко на Огненном Пути. Я мечтала затмить саму Солнце Теней.
Она нахмурилась, вспоминая ту невероятную заносчивость и цену, которую за неё заплатила. Воин вздохнула и провела по шлему мозолистыми пальцами. Он был с ней, когда она впервые ощутила неповторимо сладкий вкус войны.
Став шас’ла, я ринулась в свой первый бой с убеждением, что моё пламя не дрогнет на холодном ветру войны. Нашим врагом были бхе’гаал — зеленокожие звери, что расплодились на бескрайних просторах Галактики и часто вторгались на территорию тау. Эти жестокие уродливые существа жили ради битвы, впрочем, их подход был насмешкой над искусством войны: они толпами носились по полю боя, опьянённые собственной яростью. Мы кружили вокруг, заманивали их в одну смертельную ловушку за другой и истребляли благодаря непревзойдённой огневой мощи, а затем отступали прежде, чем орде удавалось задавить нас числом.
То было идеальное выражение кайона, свидетельство искусства войны тау… и моего понимания сердец, ведь пусть я и не была старшим офицером, товарищи всё равно следовали за мной, вдохновлённые примером и словами. И впрямь слова так легко давались мне, что наш шас’уи даже пошутил, что должно быть подкидыш из водных!
Я не знала сомнений и страха, была уверена в своём месте в идеальной геометрии тау’ва, неприкасаема. И когда шас’уи пал, никто даже не удивился, что меня выбрали на его место. Я, юный ветеран, считала себя героем. Я была слишком молода, чтобы понять, что в лёгких победах нет ничего героического.
Она вздрогнула, когда прикоснулась к шраму. С отвращением. С почтением. Воин провела по незаметной трещине, шедшей от лба до щеки. От шрама остался лишь след, но от этого было не легче.
Ф’анк… Добос. По’гайя… Непримечательные миры и простые войны со слабыми, глупыми врагами, лёгкие победы, разжигавшие мою гордость.
Небольшая планета на окраинах второй сферы — невероятно прекрасный Оба’рай, чьи сухие равнины напоминали о прекрасном Та’у. Словно родной дом для нашего народа, ради такого можно было рискнуть.
— Здесь гуэ’ла, — сказал шас’о нашего кадра. — Их Империум заявляет права на этот мир, но его тень в регионе развеялась, их внимание приковано к далёкими конфликтами. Если мы ударим быстро и решительно, то Империум закроет на это глаза.
Гуэ’ла — «люю-дии»… Древние существа, воинственные и суеверные, но не глупцы и не дикари. Меня завораживала перспектива наконец-то встретить достойного врага. Возможно, даже заслужить звание шас’врэ.
В ответ на неё глядел покорёженный шлем. Спрашивая. Обвиняя. Ремонт, грубый, но вполне достаточный, сделала она сама. Мастер из касты земли вернул бы ему совершенство, но совершенство стало бы ложью.
Колонисты гуэ’ла упорно сражались, но их тактика и технологии были примитивны по сравнению с нашими. Нас задержала лишь их прославленная Имперская Гвардия — подразделение, которому обещали отдать эту планету как дом, если они смогут её удержать. Шас’о дал им возможность сдаться, но на суровых условиях, и ответом стал плевок в лицо. Это встревожило меня, ведь гуэ’ла были достойными уважения врагами, но, когда я высказала свои сомнения шас’врэ, он рассмеялся.
— Ты действительно веришь, что шас’о хотел, чтобы они сдались? Эта война требует не Открытой Ладони, а Смертельного Удара — чистой победы без осложнений.
Она кивнула своей изуродованной тени, соглашаясь, что именно тогда совершенство увяло, именно тогда расцвели сомнения… именно тогда её истинное имя стало ложью.
Гвардейцы дали последний бой в главном городе Оба’рай, укрепили стены и собрали многотысячное ополчение, но впустую. Наши команды невидимок проникли в бастион и точечным ударом уничтожили артиллерию, после чего солдаты оказались беззащитны против дальнобойных ракет и рельсовых винтовок. Мы сравняли город с землёй, не потеряв ни одного воина, но ни разу за время кошмарного обстрела имперцы не попытались сдаться. Мои товарищи смеялись, считая их глупцами, но я молчала.
Как я и ожидала, шас’о приказал пленных не брать. Прочёсывание развалин было опасной и грязной работой, и потому мы спустили на разрушенный город круутов, наши вспомогательные войска — хищных птиц, кровожадных и диких, но верных и превосходно подходящих для этой задачи. Но… Мысль об этих дикарях, бесчинствующих среди тел павших воинов, тяготила меня. Если слухи были правдивы, крууты любили лакомиться плотью павших врагов…
Она больше не была сверкающим зеркалом, но осталась сильна, и будет служить Высшему Благу… не потому, что оно было совершенством, но потому, что остальное ещё хуже. И теперь, когда она отражала мрачную, неясную силу, возможно, ключом будет несовершенство.
Даже сейчас я не могу объяснить причину, но я нарушила приказ шас’о и повела отделение в развалины, солгала и сыграла на их доверии в поисках чего-то, чему не могла найти названия. Клубы чёрного дыма превратили город в сумрачный лабиринт, заваленный обугленными телами и корчащимися существами, которые не могли быть живыми. Мы молча их добивали. Это было милосердием, но я чувствовала инстинктивное отвращение воинов, их невысказанный вопрос: зачем? Они были моими ближайшими товарищами, теми, с кем я надеялась принести клятву та’лиссера, но я повела их в грязь, макнула лицом в резню, от которой мы, тау, предпочитаем держаться на расстоянии.
Мы шли всё дальше, а вокруг разносились стоны умирающих, изредка прерываемые довольным уханьем круутов. На городской площади мы наткнулись на стаю зверей, столпившихся вокруг груды трупов, и тогда я узнала, что слухи о наших союзниках были правдой. Один увидел нас и заклекотал, возя когтями и размазывая кровь по зубастому клюву. Затем он склонил голову и насмешливо махнул лапой, словно приглашая нас присоединиться к пиру. Двух моих товарищей вырвало прямо внутри шлемов, и мы попятились, спеша убраться от наших мерзких союзников.
Голова кружилась от дыма и отвращения, когда я споткнулась о труп в дымящейся шинели и замерла. Глаза на обгоревшем до костей лице были широко раскрыты и смотрели прямо на меня. Странно, но его высокая фуражка осталась целой, хоть её край и пригорел к черепу.
Зачем? — хотелось спросить мне, хотя я не понимала, о чём спрашиваю.
В варпе что то зашевелилось
В варпе ворочался гигант; видение вспыхнуло на мгновение в его мозгу, размерами превосходящем звездную туманность. Сон Горка был беспокоен. В этом сне у него было железное тело, и он вел своих детей к победе. Сон длился лишь краткий миг его долгой бессмертной жизни. Что-то в нем заставило Горка улыбнуться, но он не проснулся.
В варпе, сон Морка тоже был беспокоен. Ему снилась война, зеленым пятном расползающаяся по галактике. Он видел размытые картины великого похода огромных машин войны, ведущих за собой миллиарды его детей. Сон ему понравился. Его безбрежный разум стал неторопливо готовиться к пробуждению.
Горк и Морк ворочались. Их сны простирались и касались снов их народа. Миллиарды орков заворочались во сне, внезапно и необъяснимо охваченные видениями кровопролития и разорения, покорения и разграбления миров. И когда они проснулись и осмотрелись, все окружающее показалось им серым и скучным.
Горк изо всех сил пытался пробудиться. После столетий бездействия на это требовалось немало времени. Горк ощутил попытки других сил варпа вмешаться. Он отбросил едва различимое щупальце Слаанеш, проигнорировал угрожающее предупреждение Императора, пропустил мимо ушей ликующий вопль Кхорна. Он дотянулся миллионолетним разумом до своего народа и вобрал его силу. Вскоре он проснется бодрым и деятельным. Стальное тело для него уже приготовлено. Время крови и железа приближалось.
Когда Морк собрался с силами, многих военачальников посетили навязчивые мысли о власти. Вновь разгорелись былые честолюбивые замыслы. Давно забытые мысли о завоеваниях забурлили на задворках обленившихся мозгов. Военачальники планировали налеты на близлежащие поселения людей и начинали думать о союзах со старыми соперниками. Даже глубокий анализ их мотивов не смог бы прояснить почему это началось. И лишь Древние Силы понимали, что происходит. Наступало время Ваааааааа!
Горк и Морк зашевелились и сквозь варп прокатилась волна ужаса. Резко увеличилось число самоубийств и насилия. На Иколбаре астропат взвыл и, крича, что его народ обречен, бросился с балкона звездоскреба. В мире-корабле Надежда-на-Лучшие-Дни эльдарский философ отложил прослушивание атональной музыки водяного органа и взялся за сочинение предсмертного хайку, ощутив, что жизнь его подошла к концу. На далекой Земле, живой труп на золотом троне открыл глаза, в которых впервые за многие столетия плескался страх.
Горк ощутил, что его внимание привлекает крошечный мир на окраине владений орков. Странное притяжение привело его туда. Он вынырнул из варп-пространства и взглянул на планету. Его дыхание отозвалось ураганами в Пепельной Пустыне. Его пристальный взгляд выводил из строя машины. Его самая легкая поступь порождала землетрясения. Увидев разрушения, причиняемые своему народу, он ушел. Он знал, что время возвращения еще не пришло. Он ушел, но оставил послание.
Морк перемещался сквозь варп, отмахиваясь от демонов и преодолевая древние барьеры, установленные давно умершими богами. Он переходил от одного мира к другому и вкладывал в сердце каждого орка жажду действий, желание следовать соблазнительному зову приключений, когда придет время. Он ощущал, как другие силы стараются незаметно помешать ему, и смеялся над их попытками обуздать его пока не оформившееся, но уже непреодолимое стремление.
Под обтесанной скалой, изображающей Горка, Вулфрог хлестнул кнутом гретчинов, чтобы больше старались. Он обещал военачальнику Давлоку, что его Гаргант будет закончен раньше, чем у Драгнаца и собирался увидеть свое обещание исполненным. Он обругал своих парней ленивыми бездельниками и снова взялся за заклепочный инструмент.
Горк и Морк поняли, что готовы. Их народ был взбудоражен и готов к битве. Император, их избранный враг, выставил свои войска. Уже происходили первые стычки и теперь настало время войне вступить в свои права.
За спиной они ощущали наблюдающий взгляд сил Хаоса, ждущих, чтобы понять, какие выгоды могут принести им действия богов-братьев. В самых глубинах мироздания извращенные твари готовились последовать за наступлением орков. Горк и Морк не обращали на них внимания. Они знали, что достаточно сильны, чтобы противостоять Хаосу.
Время пришло. Здесь и сейчас. Для Горка и Морка пришло время здорово повеселиться.
В варпе что то зашевелилось.
Из тьмы выступила машина: очертаниями напоминающая человека, огромная, смертоносная. Ушбек уставился на восьмидесятифутового монстра с благоговейным ужасом. Драгнац бросился на землю и, выставив болтер, послал в ногу великана град выстрелов, высекших из неё лишь сноп искр. С металлическим скрежетом нога пронеслась над их окопом. Шаги великана сотрясали землю.
Внезапно на него снизошло вдохновение. Он ощутил такое возбуждение, словно мчался на мотоцикле с бешеной скоростью, даже ещё сильнее. Он представил себе: если люди сделали железное тело своему богу, тогда и он, возможно, тоже сумел бы сделать тела для орочьих богов? Тогда Горк и Морк могли бы, объединившись, отлично навалять Императору.
Ушбек застыл на месте. Над его головой, жужжа подобно разъяренным шершням, проносились болтерные заряды, а перед его мысленным взором вставали Создания. Огромные, мощные, злобные, со множеством орудий. Они зажгут. Они зажгут по-настоящему. И он сделает их большими. Даже ещё больше Императора. Идея была настолько великолепной, что он даже удивился, почему она не пришла ему в голову раньше?
В варпе ворочался гигант; видение вспыхнуло на мгновение в его мозгу, размером превосходящему целую звёздную туманность. Сон Горка был беспокоен. В этом сне у него было железное тело, и он вёл своих детей к победе. Сон длился лишь краткий миг его долгой бессмертной жизни. Что-то в нём заставило Горка улыбнуться, но он не проснулся.
* * *
В мастерской Ушбек склонился над столом. Вытащив из-за уха карандаш, он вносил кое-какие поправки в лежащий перед ним огромный чертёж. В свете лампы всё выглядело довольно неплохо.
Вошёл Драгнац. На нём была заляпаная масляными пятнами кожаная куртка, морду покрывал слой пыли. Он целыми днями торчал на свалке Ушбека, управляя Дробилкой – машиной, в которую он был просто влюблён. Когда не было хорошей драки, Дробилка была любимым способом развлечения босса.
В варпе, сон Морка тоже был беспокоен. Ему снилась война, зелёным пятном расползающаяся по галактике. Он видел размытые картины великого похода огромных машин войны, ведущих за собой миллиарды его детей. Сон ему понравился. Его безбрежный разум стал неторопливо готовиться к пробуждению.
Драгнац смотрел, как Ушбек работает. Солнце отсвечивало от низкого помоста, который тот установил. Ушбек приклепывал один громадный лист стали к другому. Стуку инструмента, забивающему заклепки, радостно вторило его фальшивое пение.
Драгнац, лениво поигрывая рукоятками управления Дробилки, окинул взглядом свалку. Над кучами металлолома поднималось марево. Мухи облепляли ободранные остовы старых вартраков. Запах ржавого железа и старого керамита был почти удушающим. Солнце нагревало сквиговую кожу кресла оператора, и спина Драгнаца стала неприятно горячей.
Он должен был признаться – ему было скучно. Даже подъём сломанных вартраков при помощи чудовищной клешни Дробилки уже не развлекал его так, как раньше. С тех самых пор, как Ушбек начал работать над Машиной, или Гаргантом, как он его называл, Драгнац чувствовал себя беспокойно.
Он задумался: а не пойти ли ему на ту сторону свалки и не предложить ли мекбою свою помощь, но затем вспомнил о пари и о том, что он всё-таки босс. Однако, день был жаркий, ему было скучно и что-то тревожило душу. Ему нужно было отвлечься. Драгнац сунулся вниз, подобрал кувалду и побрёл на другую сторону – предлагать Ушбеку свои услуги. Его охрана заинтригованно двинулась за ним.
Горк и Морк ворочались. Их сны простирались и касались снов их народа. Миллиарды орков заворочались во сне, внезапно и необъяснимо охваченные видениями кровопролития и разорения, покорения и разграбления миров. И когда они проснулись и осмотрелись, окружающая действительность показалась им серой и скучной.
Макари*, гретчин-предприниматель, разглядывал толчею вышедших из Орктауна посмотреть на работу Драгнаца и Ушбека. Разношерстные группы мекбоев, пейнбоев, гретчинов и снотлингов с раскрытыми ртами глазели на возвышающуюся громадную конструкцию. Личная охрана Драгнаца вкалывала так, словно сами были мекбоями. Это смотрелось непривычно.
Уловив повышение шума толпы, он поднял глаза и увидел, как Гофф-мотоциклист, переговорив с Драгнацем, с энтузиазмом присоединился к работе.
Горк изо всех сил пытался пробудиться. После столетий бездействия на это требовалось немало времени. Горк ощутил попытки других сил варпа вмешаться. Он отбросил едва различимое щупальце Слаанеш, проигнорировал угрожающее предупреждение Императора, пропустил мимо ушей ликующий вопль Кхорна. Горк дотянулся миллионолетним разумом до своего народа и вобрал его силу. Вскоре он проснется бодрым и деятельным. Стальное тело для него уже приготовлено. Время крови и железа приближалось.
Когда Морк собрался с силами, многих варбоссов посетили навязчивые мысли о власти. Вновь разгорелись былые честолюбивые замыслы. Давно забытые мысли о зав
Когда Морк собрался с силами, многих варбоссов посетили навязчивые мысли о власти. Вновь разгорелись былые честолюбивые замыслы. Давно забытые мысли о завоеваниях забурлили на задворках обленившихся мозгов. Варбоссы планировали налёты на близлежащие поселения людей и начинали думать о союзах со старыми соперниками. Даже глубокий анализ их мотивов не смог бы прояснить почему это началось. И лишь древние силы понимали, что происходит. Наступало время ВАААААА!
Мекбой Глуг восторженно завопил и сунул ещё одну старую картину в топку. Всё равно он не понимал, зачем старый Влег хранил человеческие картины. Из топки донеслось весёлое потрескивание. Дирижабль мчался вперёд.
Глуг застегнул ремешок пилотского шлема и натянул защитные очки. Проскочив в приподнятый нос гондолы, он запрыгнул в своё капитанское сиденье. Рывок рычага, и лебёдка подняла его вверх, откуда было удобнее наблюдать за окрестностями.
Внизу, на пепле Глуг заметил следы огромных гусениц. Переполненный любопытством, он потянул за одну из управляющих верёвок. Раздался сигнальный свист пара, и гретчины с трудом заворочали рулевым пером, поворачивая огромный дирижабль. Вскоре из горячего марева проступила могучая машина. Глуг вытащил подзорную трубу и принялся внимательно разглядывать находку.
Это был гигантский паровой краулер* – гибрид паровоза и танка. У него слетела гусеница и, похоже, он двигался по огромному кругу, пока не закончилось топливо. Глуг разглядел унылого мекбоя Злых Солнц, сидящего в тени паровой трубы. Тот голосовал, выставив большой палец бионической руки.
В обычной ситуации Глуг посчитал бы это ловушкой. Но скорость привела его в хорошее настроение и он уступил странному порыву остановиться и помочь, принявшись разворачивать Зеп, пока тот не завис на краулером. Мекбой внизу еле успел отскочить в сторону, брошенный Глугом якорь едва не упал на него.
Горк и Морк зашевелились, и сквозь варп прокатилась волна ужаса. Резко увеличилось число самоубийств и насилия. На Иколбаре астропат взвыл и, крича, что его народ обречён, бросился с балкона звездоскрёба*. В мире-корабле «Надежда-на-лучшие-дни» философ-эльдар отложил прослушивание атональной музыки водяного органа и взялся за сочинение предсмертного хайку, ощутив, что жизнь его подошла к концу. На далёкой Земле, живой труп на золотом троне открыл глаза, в которых впервые за многие столетия плескался страх.
Ушбек огляделся, стоя на строительных лесах, окружавших его Гарганта. Гигант уже перерос самые высокие местные здания и даже десантный корабль Драгнаца. Теперь только Западные скалы могли предложить лучший обзор окрестностей.
И что самое удивительное, думал Ушбек, все орки, собравшиеся здесь, вели себя вполне добродушно по отношению друг к другу. Вокруг царило неестественное отсутствие жестокости и насилия. Гаргант, похоже, оказывал успокаивающее воздействие на них. Может быть, он и правда священный, думал Ушбек. Может быть, Горк и Морк действительно прийдут, чтобы вселиться в его тело?
Вглядевшись в Пепельную пустошь к югу, он насчитал с десяток пыльных хвостов, поднимавшихся за вартраками и мотоциклами. Прибавив увеличение моноокуляра, заметил стадо киббанов*, окруженных гретчинами. В отдалении то, что он поначалу принял за облако необычной формы, приняло очертания огромного дирижабля.
В стороне от площади занимались строевой подготовкой штормбои. Ушбек подумал, что несмотря на дурацкую форму, бойцы они бесспорно серьёзные. Драгнац взвалил на них задачу по поддержанию порядка в Орктауне, но до сих пор их услуги ни разу не понадобились.
Горк ощутил, что его внимание притягивает крошечный мир на окраине владений орков. Непонятное влечение привело его туда. Он вынырнул из варп-пространства и взглянул на планету. Его дыхание отозвалось ураганами в Пепельной пустоши. Его пристальный взгляд выводил из строя машины. Его самая лёгкая поступь порождала землетрясения. Увидев разрушения, причиняемые своему народу, он ушёл. Он знал, что время возвращения ещё не пришло. Он ушёл, но оставил послание.
Мэдбой вышел к небольшому городку Грубрат из пустыни. Его взгляд скользил по пустым улицам и сломанным машинам. Он шёл между выбеленными зданиями, пока не набрёл на кучку оставшихся жителей.
Немногочисленные орки, сидящие вокруг небольшого костерка, уставились на него с подозрением. Несколько гретчинов обшаривали окрестности в поисках топлива для костра. Один из них попытался вытянуть посох из руки мэдбоя, но, наткнувшись на спокойный всепонимающий взгляд, оставил свои попытки.
Морк перемещался сквозь варп, отмахиваясь от демонов и преодолевая древние барьеры, установленные давно умершими богами. Он переходил от одного мира к другому и вкладывал в сердце каждого орка жажду действий, желание поддаться соблазнительному зову приключений, когда придёт время. Он ощущал, как другие силы стараются незаметно помешать ему, и смеялся над их попытками обуздать его пока незрелое, но уже непреодолимое стремление.
Ушбек, Драгнац, Угрик, Глуг и все остальные сидели вокруг стола и обсуждали планы. Всё получалось. Они заслуженно гордились собой.
За их спинами шла напряженная работа. Множество гретчинов занимались внутренним оборудованием Гаргантов. Из заново перестроенной крепости Орктауна к громадным оболочкам Гаргантов шёл непрерывный поток повозок, везущих вооружение, боеприпасы и материалы.
Ушбек наблюдал, как гретчины-смотрители перемещались от постройки, где хранились чертежи, до Гаргантов по новой канатной дороге, созданной Глугом. Познания бывшего воздухоплавателя в лебедках и блоках оказались весьма полезными.
Мекбои копали рудники в Западных скалах. Транспортные средства, на которых они прибыли, были разобраны на постройку оборудования для новых фабрик и обогатительных заводов. Над городом висела постоянная пелена дыма. Строительство Гаргантов теперь стало не единственной достопримечательностью. К югу от парадной площади возвышался каркас чудовищно огромного корабля, достаточно большого, чтобы вместить Гаргантов.
Слушая, как спорят над чертежами Драгнац с мекбоями, Ушбек почувствовал беспокойство. Слишком многое изменилось с того дня, когда он взялся за постройку Гарганта на своей свалке. Все они, даже Драгнац, были не более чем пылью, неспособной противиться несущему её урагану. Он же был первым камешком, с которого и началась вся эта лавина. Постройка Гаргантов превратилась в часть какой-то более великой цели. Казалось, в движение пришёл весь мир.
Размышления его были полны сомнений и страха.
Под обтёсанной скалой, изображающей Горка, Вулфрог хлестнул кнутом гретчинов, чтобы сильнее старались. Он обещал варбоссу Давлоку, что его Гаргант будет закончен раньше, чем у Драгнаца, и собирался увидеть своё обещание исполненным. Вулфрог обозвал своих парней ленивыми бездельниками и снова взялся за заклёпочный инструмент*.
Горк и Морк поняли, что готовы. Их народ был взбудоражен и готов к битве. Император, их избранный враг, выставил свои войска. Уже происходили первые стычки, и теперь настало время войне вступить в свои права.
За спиной они ощущали наблюдающий взгляд сил Хаоса, ждущих, чтобы понять, какие выгоды могут принести им действия богов-братьев. В самых глубинах мироздания извращённые твари готовились последовать за наступлением орков. Горк и Морк не обращали на них внимания. Они знали, что достаточно сильны, чтобы противостоять Хаосу.
Время пришло. Здесь и сейчас. Для Горка и Морка пришло время здорово повеселиться.
В варпе что то зашевелилось
В варпе ворочался гигант; видение вспыхнуло на мгновение в его мозгу, размерами превосходящем звездную туманность. Сон Горка был беспокоен. В этом сне у него было железное тело, и он вел своих детей к победе. Сон длился лишь краткий миг его долгой бессмертной жизни. Что-то в нем заставило Горка улыбнуться, но он не проснулся.
В варпе, сон Морка тоже был беспокоен. Ему снилась война, зеленым пятном расползающаяся по галактике. Он видел размытые картины великого похода огромных машин войны, ведущих за собой миллиарды его детей. Сон ему понравился. Его безбрежный разум стал неторопливо готовиться к пробуждению.
Горк и Морк ворочались. Их сны простирались и касались снов их народа. Миллиарды орков заворочались во сне, внезапно и необъяснимо охваченные видениями кровопролития и разорения, покорения и разграбления миров. И когда они проснулись и осмотрелись, все окружающее показалось им серым и скучным.
Горк изо всех сил пытался пробудиться. После столетий бездействия на это требовалось немало времени. Горк ощутил попытки других сил варпа вмешаться. Он отбросил едва различимое щупальце Слаанеш, проигнорировал угрожающее предупреждение Императора, пропустил мимо ушей ликующий вопль Кхорна. Он дотянулся миллионолетним разумом до своего народа и вобрал его силу. Вскоре он проснется бодрым и деятельным. Стальное тело для него уже приготовлено. Время крови и железа приближалось.
Когда Морк собрался с силами, многих военачальников посетили навязчивые мысли о власти. Вновь разгорелись былые честолюбивые замыслы. Давно забытые мысли о завоеваниях забурлили на задворках обленившихся мозгов. Военачальники планировали налеты на близлежащие поселения людей и начинали думать о союзах со старыми соперниками. Даже глубокий анализ их мотивов не смог бы прояснить почему это началось. И лишь Древние Силы понимали, что происходит. Наступало время Ваааааааа!
Горк и Морк зашевелились и сквозь варп прокатилась волна ужаса. Резко увеличилось число самоубийств и насилия. На Иколбаре астропат взвыл и, крича, что его народ обречен, бросился с балкона звездоскреба. В мире-корабле Надежда-на-Лучшие-Дни эльдарский философ отложил прослушивание атональной музыки водяного органа и взялся за сочинение предсмертного хайку, ощутив, что жизнь его подошла к концу. На далекой Земле, живой труп на золотом троне открыл глаза, в которых впервые за многие столетия плескался страх.
Горк ощутил, что его внимание привлекает крошечный мир на окраине владений орков. Странное притяжение привело его туда. Он вынырнул из варп-пространства и взглянул на планету. Его дыхание отозвалось ураганами в Пепельной Пустыне. Его пристальный взгляд выводил из строя машины. Его самая легкая поступь порождала землетрясения. Увидев разрушения, причиняемые своему народу, он ушел. Он знал, что время возвращения еще не пришло. Он ушел, но оставил послание.
Морк перемещался сквозь варп, отмахиваясь от демонов и преодолевая древние барьеры, установленные давно умершими богами. Он переходил от одного мира к другому и вкладывал в сердце каждого орка жажду действий, желание следовать соблазнительному зову приключений, когда придет время. Он ощущал, как другие силы стараются незаметно помешать ему, и смеялся над их попытками обуздать его пока не оформившееся, но уже непреодолимое стремление.
Под обтесанной скалой, изображающей Горка, Вулфрог хлестнул кнутом гретчинов, чтобы больше старались. Он обещал военачальнику Давлоку, что его Гаргант будет закончен раньше, чем у Драгнаца и собирался увидеть свое обещание исполненным. Он обругал своих парней ленивыми бездельниками и снова взялся за заклепочный инструмент.
Горк и Морк поняли, что готовы. Их народ был взбудоражен и готов к битве. Император, их избранный враг, выставил свои войска. Уже происходили первые стычки и теперь настало время войне вступить в свои права.
За спиной они ощущали наблюдающий взгляд сил Хаоса, ждущих, чтобы понять, какие выгоды могут принести им действия богов-братьев. В самых глубинах мироздания извращенные твари готовились последовать за наступлением орков. Горк и Морк не обращали на них внимания. Они знали, что достаточно сильны, чтобы противостоять Хаосу.
Время пришло. Здесь и сейчас. Для Горка и Морка пришло время здорово повеселиться.