бартош беленя личная жизнь
О фильме Тело Христово
Фильм режиссера Яна Комасы «Тело Христово» (2019) – еще раз подтверждает, что польское кино внесло яркую лепту в историю мирового кинематографа.
Фильм о заповедях Божьих и законах людских.
Исполнитель главной роли – Бартош Беленя.
Получив разрешение провести день на свободе, Даниэль в колонию не вернулся. Не устоял перед искушением. Искушение – в страстном желании заключенного стать проповедником, нести слово Божье людям. Он одевает сутану и заменяет отлучившегося ксендза. Хотя права не имеет. Внутренние законы личности противопоставляются законам мира. На этом контрасте построена динамика фильма.
Символична сцена саморазоблачения. Стоя в костеле под Христовым распятием, Даниэль снимает с себя сутану. Перед паствой – обнаженный торс с татуировками на груди.
Сам небезгрешный, он понимает, что грех требует искупления, а в историю грехопадения вписан Голгофский крест.
20-летний лжепастор не повторял слова заученной молитвы, недостаточно знал литургию, но проникался словом Божьим и доносил до людей. Его импровизированная проповедь завораживала. Без назидания и морализаторства, без осуждения и обличения. Зло и грех исчезали как дым. Высшее бытие побеждало низшее. Происходило то, что верующие называют молитвенным чудом.
Не ясно, выживет ли заключенный после жестокой драки с Даниэлем, будет ли спасена душа героя, любящая и порочная, блуждающая между тьмой и светом… Ясно, что по законам мирским он понесет суровое наказание.
Ни чистота, ни любовь не спасают от адской жестокости мира. Потому что в нем правят людские законы. А те, кто их выдумал, сами нуждаются в спасении.
Телеведущий — почти святой, преступник — почти священник
В пасхальные дни изо всех сил хочется хоть ненадолго отвлечься от угнетающей «вирусной» журналистики, обильно сеющей семена психоза. Наш совет: посмотрите что-то из оскаровских финалистов 2020, если еще не. Наверняка большинство из нас ограничилось лишь нашумевшим «Джокером». А между тем, как гласит слоган одного из фильмов-номинантов, о которых сегодня пойдет речь, «нам всем не помешало бы немного доброты». Руководствуясь этим гуманистическим посылом, порекомендуем диаметрально разные картины, затрагивающие одну тему — прощения.
Тело Христово (Польша, 2019)
Польский кинематограф изрядно обласкан оскаровскими киноакадемиками. За последние десять лет картины из этой страны удостаивались четырёх номинаций и одной победы — «Ида» Павла Павликовского в 2015 году получила Оскар. Не обошлось без Польши и в этом году. Побывав на престижных кинофорумах в Венеции и Торонто, «Тело Христово» Яна Комаса буквально запорхнуло в оскаровский шорт-лист 2020, обойдя нашу «Дылду» Кантемира Балагова. Но победа, как известно, досталась южнокорейским «Паразитам».
Фильм Яна Комаса начинается с реалистичной сцены. Двадцатилетний Даниэль (Бартош Беленя) стоит на стрёме, пока его тюремные «коллеги» издеваются над одним несчастным. Он не принимает в издевательствах участия, но и не препятствует им. По испуганным глазам Даниэля видно, что в душе его бушуют бури. Парень искренне молится на тюремных молебнах, подолгу беседует со священником и мечтает после освобождения стать клириком. Однако друг-священник ясно дал понять, что с судимостью осуществить мечту практически невозможно. От отчаянья парень крадет пасторскую рубашку с колораткой, которой воспользуется уже на воле.
Выйдя из тюрьмы, первым делом Даниэль отрывается в ночном баре, а на утро отправляется в маленькую деревушку, где должен работать на лесопилке. По удивительной случайности местные принимают его за молодого священника. Даниэль молчаливо принимает чудесные обстоятельства. А внезапно обострившаяся болезнь настоятеля церкви без долгих раздумий заставила недавнего заключенного надеть колоратку и начать службу.
Столь шокирующая трансформация подталкивает зрителя к аналогиям с гоголевским Чичиковым, но характер Даниэля и в целом коллизия «Тела Христова» далеки от «Ревизора». Да, Даниэль, толком не знает ни молитв (гуглит в телефоне), ни ритуалов, зато он свято верит, что святая вода не плесневеет, а Бог вездесущ. Поразительная искренность и внутренняя честность в первой же проповеди — «помоги мне, Господи, стать таким же, как ты» — ввела прихожан в легкий шок. К Даниэлу потянулись люди. На исповедях местные жители поделились с парнем общим горем — в автомобильной аварии погибли шестеро детей, родственники которых возненавидели жену водителя, виновника катастрофы. Однако совсем юный парень смог утишить боль от потери детей, долгое время выливавшуюся в агрессию. Он преподал местным прихожанам простой урок: «Простить не значит забыть, не значит притвориться, что ничего не было. Простить — значит любить. Любить, несмотря на вину и несмотря на то, в чем она».
Режиссура картины разочаровывающе незатейлива: повествование очень уж прямолинейно и как-то старомодно, а второстепенные герои слишком картонны. Фигура главного героя, все же, перевешивает все слабости картины. Бритоголовый Даниэль, дерзкий пацан с сигаретой в зубах и волчьим взглядом уже в следующей сцене превращается в чуть ли не мученика: голубые глаза полны слез, кажется, будто на нас смотрит князь Мышкин или вовсе святой. Актер Бартош Беленя точно демонстрирует своей игрой подвижную двойственность душевной конструкции человека. «Орел» и «решка» — грешник и глубоко верующий христианин — две стороны одной монеты.
Для кого: для ценителей русской литературы
Прекрасный день по соседству
История про еще одного почти святого – из сферы, где такие в принципе не водятся, из мира энтертейнмента. Речь об известном телеведущем Фреде Роджерсе, которого более 30 лет боготворит Америка. «Прекрасный день по соседству» — тот редкий случай, когда кино родилось из журналистской статьи. Фильм Мариэль Хеллер основан на реальных событиях вокруг знаменитого очерка о Роджерсе в журнале Esquire.
Главный герой – серьезный, довольно циничный корреспондент Ллойд Фогль (его играет Мэттью Риз из сериала «Американцы) – отправляется в унизительную с его точки зрения командировку, чтобы написать небольшую заметку из серии «герой номера» о легендарном ведущем детских передач Фреде Роджерсе, чья популярность в российских пенатах могла бы сравниться со славой Николая Дроздова. Однако Ллойд в силу собственных сложных отношений с отцом пытается разоблачить любимца нации, подозревая, что за доброжелательным святошей наверняка кроется малоприятный вредный старикашка со слабостями. Разумеется, святого Роджерса играет «форрестгамп всея Америки» Том Хэнкс. За эту роль актер и номинировался на Оскар в этом году, и если бы дали, то в послужном списке Хэнкса он стал бы уже четвертым.
Проницательный телеведущий сразу обнаруживает психологические проблемы заносчивого журналиста, но не отталкивает, а мягко, шаг за шагом, двигает Ллойда к изменениям. Откровенно говоря, авторы фильма несколько перестарались в сентиментализме, показывая Фреда как непогрешимое воплощение доброты и спокойствия: «от стрессов я спасаюсь плаванием и игрой на рояле». Становится сложно поверить в такого персонажа, ведь зритель не видит его в развитии, в перспективе «было — стало». Нет сомнения, что в реальной жизни прототип героя был неподдельно внимательным ко всем без исключения, мудрым верующим человеком. Именно поэтому важно было создать объемный, а не диетический портрет.
«Прощение – это наше решение избавить человека от нашей на него озлобленности. Странно, но сложнее прощать тех, кого мы любим»: слова, сказанные Роджерсом Ллойду, пусть не сразу, но возымеют наставническую силу, иначе бы не появился этот фильм. «Прекрасный день по соседству» можно смело смотреть всей семьей, не опасаясь нанести моральный ущерб малолетним домочадцам. Их ждет большая польза и много морали.
Для кого: для романтиков и поклонников американских телешоу
НОВАЯ ПОЛЬША
Основана в 1999 году
Бартош Беленя: Часто первые дубли — самые подлинные
На большом экране Бартош Беленя прежде играл главным образом в эпизодах, но в «Теле Христовом» Яна Комасы получил роль, благодаря которой о нем заговорили все. Как писал один из театральных критиков, «он и мужик, и женщина, и пришелец из космоса». С актером беседует журналист Lounge Magazyn Куба Армата.
Куба Армата: Твоя жизнь прочно связана с театром, но с некоторых пор тебя все чаще можно увидеть на съемочной площадке. Это для тебя равнозначные вещи, или все-таки твой дом — театр?
Бартош Беленя: Театр — мой дом в полном смысле слова. Там я фактически провожу все свое время, а на съемки с удовольствием захожу в гости. И потом, это разные вещи, их вообще трудно сравнивать. Я пытаюсь совмещать, но в какой-то момент вдруг оказывается, что время, увы, не безгранично. В году 365 дней, в сутках 24 часа, а отдыхать ведь тоже когда-то надо. К тому же не сказал бы, что меня прямо-таки завалили предложениями сниматься.
КА: А ведь ты в свое время одновременно прошел по конкурсу и в Высшую театральную школу в Кракове, и в Лодзинскую киношколу. Пришлось, наверное, монетку кидать, чтобы выбрать?
ББ: Так и было, хотя, когда я подкинул монетку, уже знал, что хочу, чтобы выпало.
КА: Следя за твоей карьерой в кино, я думаю, что для тебя еще не пришло время привередничать при рассмотрении предложений, отказываться от сценариев. И все-таки — чего ты в них ищешь?
ББ: Сценарии чаще всего становятся лишь началом истории. Я ищу того, что меня увлечет: захватит воображение или окажется настолько безумным, что я почувствую желание в это броситься, насладиться, исследовать. Такое часто бывало с маленькими эпизодическими ролями, которые я играл ради чистого удовольствия перевоплотиться в этого персонажа.
КА: Что же увлекло тебя в «Теле Христовом»?
ББ: Пространство для развития образа, неочевидность героя. Я подумал, что чем-то он мне очень подходит. Хотя не надо забывать, что это режиссер меня выбрал. Я не в том положении, когда приходит множество конкретных предложений. Я пришел на обычный кастинг, мне дали три сцены; сказали только, что это фильм, который снимает Ян Комаса по какому-то сценарию. Я должен был посидеть в очереди, что-то продемонстрировать, чтобы мной вообще кто-то заинтересовался. Это немного меняет перспективу вопроса о том, что меня заинтересовало в сценарии.
Изначально я знал только то, что это история человека, который выдает себя за священника в маленьком городке, имея вдобавок криминальное прошлое. И это было любопытно. Я подумал: «Круто, посмотрим! Интересно, как это написано». А потом мы сами засели за сценарий и стали соображать.
КА: Что ты предпочитаешь: получать от режиссера конкретные четкие инструкции или иметь больше пространства для себя, поле для импровизации?
ББ: Это зависит от того, с кем работаешь и от момента. Из этой химии между режиссером и актером рождается тот тип работы, который я выбираю при имеющемся материале. Мне очень нравится отказываться от контроля — думаю, что это еще и позволяет мне действовать как актеру. Если я чувствую, что могу и хочу доверять, то даю вести себя до такой степени, что даже не смотрю отснятый материал в процессе работы.
С другой стороны, есть и такие художники, с которыми мне очень нравится работать, опираясь на конфликт — конструктивный конфликт. Это необходимое условие: я стараюсь избегать споров, если чувствую, что они приводят только к недоразумениям и расхождению представлений о персонаже. Точно так же и в театре. Мы гости в чьем-то мире, который создаем вместе и часто на равных правах. Но все-таки остаемся гостями.
КА: А какой из этих вариантов — Ян Комаса и «Тело Христово»?
ББ: С Янеком мне работалось очень творчески и конструктивно. Должен сказать — и я за это невероятно благодарен, — что он суперувлеченный, сосредоточенный человек. Чувствовалось, что для него важна эта работа и что он полностью ей отдается. Он оставил мне ровно столько пространства, сколько нужно, чтобы я действительно мог говорить то, что думаю и чувствую.
КА: Для актера это важно?
ББ: Очень важно. Конечно, нам пришлось пойти на какие-то компромиссы с учетом времени, бюджета, идей, требований сценария и много чего еще. Я не могу сказать, что образ Даниэля вышел абсолютно таким, каким я хотел, но думаю, что в нем немало и от меня.
КА: Встреча, обмен мнениями или опытом с другим человеком — всегда компромисс. В этом состоит профессия актера?
ББ: Думаю, что ключевое слово тут «встреча». В такой творческой работе, как создание фильма или театрального спектакля, мы все должны ладить друг с другом. Это не произведение, созданное одним-единственным человеком, а персонажи — не вымышленные образы, действующие на бумаге. Сценаристу, наверное, очень больно отдавать свое детище, а потом смотреть, как другие люди его пережевывают и выплевывают, причем так, что иногда и не узнать. Бывает множество уморительных ситуаций, когда актеры сидят, читают сценарий и говорят: «Нет, это бессмыслица, что он вообще несет?» И здесь такие моменты тоже были.
КА: Похоже, что в театре ты не большой фанат застольных репетиций, читок. Предпочитаешь сразу переходить к действиям.
ББ: Не фанат, потому что — сколько ж можно этим заниматься! В конечном итоге все равно наши обговоренные идеи разбиваются, как корабль о риф, о реальность и сценографию. Сидим, болтаем, изобретаем, но в конце концов надо выйти на сцену, потому что только там все становится ясно. Оказывается, что реальность подчиняется немного иным законам, чем наше воображение. Я люблю выходить с текстом в пространство, чтобы видеть, где что. Вот если б нам давали такую возможность в работе над фильмом — предоставляли бы место, чтобы попробовать, прикинуть заранее… Но, к сожалению, чаще всего так не получается. С новым местом знакомишься, только когда приезжаешь на съемочную площадку. И внезапно оказывается, что ничего не удастся сделать так, как изначально планировали.
Бартош Беленя. Фото: Радослав Навроцкий / Forum
КА: Эти ситуации, с одной стороны, стрессовые, но, наверное, еще и невероятно креативные.
ББ: Ты должен быть максимально открыт к тому, что к тебе приходит в данный момент. Быть здесь и сейчас, потому что ничего другого не остается. Вообще любопытно, что часто первые дубли — самые подлинные. Словно потом что-то уже изнашивается, делается вторичным. Даже если следующий дубль — точный, интересный, все равно в первом есть нечто лучшее, более аутентичное. Наверное, это то состояние тела, в котором оно самым естественным образом реагирует на реальность: смотрит, наблюдает, улавливает импульсы, держится настороже. Когда мы сейчас разговариваем, наше тело реагирует подсознательно. Если бы мы говорили об одном и том же в шестой раз, то тела все больше и больше застывали бы в неизменных формах.
КА: Я спрашивал тебя в начале, что ты ищешь в сценарии, и думаю, что именно сейчас ты ответил. Я имею в виду эксперимент и отсутствие страха перед возможным провалом.
ББ: Было бы просто чудесно, если б мы в польском кино решались на такое чаще. Но очень многое зависит от кассовых сборов, в конце концов, фильмы требуют большего бюджета, чем театральные постановки. Финансовый провал фильма негативно скажется на бизнесе. Я вижу, что в Польше нет недостатка в креативных людях. Неплохо было бы, если б продюсеры иногда все-таки были готовы пойти на риск, причем по полной программе. Сегодня же чаще всего бывает так: эксперимент — это супер, конечно, но только такой, который все захотят посмотреть. А между тем, авангард о кассовых сборах не заботится.
КА: Тебе трудно бывает выходить из роли?
ББ: Нет, хотя с Даниэлем как раз были проблемы, потому что я стал таким. немножечко понтовым. Главным образом из-за того, что прибавил сколько-то кило и слегка накачался в тренажерке. Таким крутым стал, что круче не бывает. Впрочем, все это долго не продлилось, я заболел и за две недели потерял форму. Реальность быстренько вернула меня на землю и сказала: «Ну что, Бартек, классно качаешься, просто супер, только оно тебе надо?».
КА: До 2017 года ты жил в Кракове. Как ты вспоминаешь время, проведенное там?
ББ: Потрясающе, это город моей мечты. У меня еще раньше было определенное представление о том, как там буду жить и учиться. В школьные годы я бывал в Кракове только проездом. Мы прошлись по Вавелю и отправились в Аушвиц — вот и все мои воспоминания о Кракове. Поэтому я опирался исключительно на воображение. И, как ни странно, все сбылось.
КА: Многие говорят, что это довольно герметичный, замкнутый город.
ББ: Так оно и есть. И в то же время это город, где время течет по-разному, и люди по-разному относятся к реальности. Вот только не знаю, насколько это хорошо. А сильней всего меня удивило, что Краков такой маленький. Даже не то что маленький, но очень компактный. В любое место можно добраться за четверть часа пешком или за пару минут на велосипеде. Интересно, что никто ни с кем заранее не договаривается о встрече. Все и так знают, что рано или поздно где-нибудь да столкнутся. В этом очень много плюсов, а минусов я особо и не заметил. Разве что спрятаться трудно, но ведь можно просто не выходить из дому. В Варшаве такого нет: тут все далеко и ни у кого вообще не остается свободного времени.
КА: Для тебя Краков — это еще и опыт работы в Старом театре. Тебе было больно из-за того, как там все изменилось после назначения нового директора?[1]
ББ: Мне было очень жаль, но я понял: после того, что произошло, ничто уже не будет, как прежде. Чувствовал, что могу погрязнуть в сантиментах, а этого мне не хотелось. Хотелось развиваться дальше.
КА: Сегодня политизация искусства — будь то театр, кино или музеи — явление очень тревожное и все более распространенное.
ББ: Таких ситуаций ужасно много. Эту тему даже обсуждать сложно, не знаю, есть ли тут вообще какие-то контраргументы. Многие места разваливаются прямо у нас на глазах, их убивают. Такое невозможно не заметить, в конце концов, я и сам это пережил. Политика — часть реальности, которая нас окружает, поэтому не соприкасаться с ней вообще — очень трудно, но в Старом театре никто намеренно не пытался кого-то индоктринировать. Тут дело, скорее, в работе воображения. Для меня это — подрыв всего, что там было.
Мы, молодые, встречались там с замечательными, признанными актерами и чувствовали абсолютное принятие. Все были равны, наши идеи ценились, нашими перспективами интересовались. И вдруг, решением сверху, это остановилось — на мой взгляд, без малейшей причины. Эта взрывная волна дошла до нас из Вроцлава. Впрочем, надеюсь, кризисные моменты станут стимулом для творчества, и из этого расцветет что-то прекрасное — каждый пожар удобряет почву. Но жалко того, что мы создали.
КА: И те ценности, о которых ты говоришь, ты нашел в Варшаве?
ББ: Да, таким местом для меня стал Новый Театр Кшиштофа Варликовского. Я хотел в нем работать, потому что он очень прогрессивный, там пытаются экспериментировать и, главное, не боятся возможных провалов. Я тоже такое очень люблю. Руководство театра — люди, которые видят, всматриваются, наблюдают, интересуются, дискутируют, задают вопросы. Это то, что мне нравится в общении с ними и постоянно развивает. Они доверяют молодым, готовы нас позвать к себе и спросить: «А вы что об этом думаете?» — и я им за это благодарен.
Перевод Елены Барзовой и Гаянэ Мурадян
Благодарим Lounge Magazyn за возможность публикации
Рецензия на фильм Яна Комаса «Тело Христово»: Второй шанс
Польская драма «Тело Христово» кинокомпания Вольга выпускает на цифровых носителях 19 февраля 2020 года. Режиссёр: Ян Комаса. В ролях: Бартош Беленя, Александра Конечна, Элиза Рыцембель и другие.
Могут ли пути к Богу быть лживы? Что важнее: сам факт принятия или обстоятельства, ему способствующие? На эти непростые и противоречивые вопросы пытается ответить главный польский фильм 2019 года – «Тело Христово» Яна Комаса, обошедший в борьбе за право представлять свою страну на «Оскаре» российскую «Дылду». Вопросы религиозного толка для кинематографа Польши всегда были актуальной темой для сюжета, что во времена Кшиштофа Занусси, что в современности. Не так давно с шумом прокатился по европейским фестивалям (начав с гран-при Берлинале) польский фильм «Лицо» Малгожаты Шумовской. То была откровенная сатира, в лёгком тоне высмеивающая «средневековость» отдельного слоя польского общества.
«Тело Христово» же ближе к ортодоксальному повествованию, в котором нет места критике или смелым попыткам высмеять социально важную проблему. Ян Комаса общается со зрителем на простом и доступном языке, который будет близок не только зрителям его родной страны, но и в любом уголке мира, где вопросы веры не утратили своей актуальности – именно поэтому мы, собственно, и увидели картину в категории «Лучший международный фильм».
Двадцатилетний Даниэл (Бартош Беленя) проводит лучшие годы своей жизни в тюрьме. Важнее не то, что он совершил, а что обрёл, находившись в заключении. А обрёл он Бога. Пока другие его «коллеги» устраивали самосуд над менее устоявшимися личностями в тюремном пантеоне, Даниэл единственный, кто отказывался принимать участие в подобных местных забавах. Когда герой наконец оказывается на свободе, он понимает, что хочет служить Богу, однако судимость не позволяется юноше пойти по выбранному пути. Вместо этого по специальной программе его направляют на лесоповал в какой-то провинциальный городишко.
Там-то и происходит «божественное вмешательство»… ну, или удачное стечение обстоятельств для главного героя. Даниэла принимают за выпускника семинарии и просят подменить на службе заболевшего пастора. В этом городке совсем недавно произошла страшная трагедия: то ли пьяный, то ли нет, водитель врезался в машину с подростками – авария унесла жизни всех. Жители сломлены, и на плечи Даниэла выпадает трудная задача доказать не только себе, но и всем вокруг, что его безвозмездное желание творить добро может принести всеобщее благо.
«Тело Христово» вообще кино о вторых шансах. Тема максимально христианская во всех смыслах этого слова. Мы видим, как сильно Даниэл начинает дорожить своей новой жизнью, которую, возможно, он не заслужил, но был дарован сверху. Он пытается в первую очередь помочь ближним – и семье пастора, и жителям города, каждодневно приходящим к рукотворному мемориалу на развилке. С течением времени он знакомится и со вдовой человека, сидевшего за рулём автомобиля в тот роковой день. Мы видим, что женщина на исходе моральной стойкости из-за того, что стала объектом травли со стороны разъярённых жителей. Но есть ли её вина в случившемся? В ответе ли мы за тех, кого любим или любили когда-то? Какова цена слепого правосудия?
Пусть кино Яна Комаса снято относительно просто и предельно прямолинейно, всё же оно затрагивает важные и животрепещущие вопросы, от столкновения с которыми не застрахован никто. К тому же, «Тело Христово» позволяет взглянуть на положение дел в сегодняшнем польском обществе, в котором религия до сих пор играет очень важную роль. Никаких откровений в кинематографическом плане просмотр этого фильма не принесёт, однако рассказываемая история многих сможет затронуть за живое.
Вадим Богданов,InterMedia
Польская еврейка променяла Нобелевскую премию на славу в интернете
Режиссер Юсуп Разыков: «Поляки выгрызают из себя большого брата»
В Москве завершился 13-й Фестиваль польских фильмов «Висла». Впервые за все время его существования никто из польских кинематографистов не смог лично представить свои картины и получить награды. Но сам факт проведения фестиваля вселяет надежду, что жизнь постепенно наладится. Люди соскучились по кино на большом экране.
Кадр из фильма «Конец сладкого дня» предоставлен пресс-службой фестиваля
Жюри под руководством режиссера и сценариста Юсупа Разыкова присудило Гран-при картине «Тело Христово» Яна Комасы за «поиски духовной силы в мире забывающим пути к ней». Фильм очень известный, он получил несколько наград на национальном фестивале в Гдыне, участвовал год назад в Венецианском фестивале в программе «Дни Венеции», номинировался на премию «Оскар». На «Висле» картина отмечена еще и призом зрительских симпатий.
Освободившийся из мест лишения свободы Даниэль, роль которого исполнил актер Бартош Беленя, мечтает поступить в семинарию, но это невозможно из-за его судимости. Ни одна семинария его не примет, и об этом ему прямо говорит ксендз, ставший его духовным наставником в колонии. Обстоятельства складываются так, что Даниэль оказывается в небольшом городке и попадает в дом ксендза. Он выдает себя за выпускника семинарии. И когда пастор заболеет, Даниэль займет его место. Его темперамент и эмоциональность, необычный способ поведения и проведения службы удивляет и завораживает прихожан. Но прошлое напоминает о себе каждую минуту. Это действительно, самая необычная и сильная картина нынешней «Вислы».
Третий приз отдан картине «Сверхновая» Бартоша Крухлика за «эмоциональную силу социального комментария в режиссерском дебюте». Она о народном бунте, людях, готовых на все в борьбе против чиновников.
Своими впечатлениями об увиденном поделился с «МК» президент жюри «Вислы» Юсуп Разыков.
— Программа качественная, сильная, но если говорить про ментальность, то многое у меня вызывает грусть. Польское кино сильное. Сильнее, чем у нас. Почти все фильмы, входившие в конкурс, отмечены наградами на польских фестивалях. В нашем кино много дилетантского в технике съемки, актерских работах, даже в выборе темы. Чувствуется, что в Польше хорошая школа.
Главное ощущение после просмотра фильмов – любование соцреализмом в польском кино закончилось, хотя какие-то рудименты остались. Социальная тема очень активная. Даже разговор о том, что происходит в личной жизни героев, почти всегда идет через социальное преломление. Любой сюжет завершается экстраполяцией какого-то персонажа, иногда случайного. Не знаю, радоваться этому или нет, но чувствуется, что был когда-то у Польши большой брат в лице России, а теперь есть большой брат в лице Европы. Это читается во многих картинах. Национальная идентификация идет через освоение этой правды. Причем, к большому брату СССР ненависть явственная. Фильм «Пан Т.» Марцина Кшишталовича – это просто Оруэлл. Меня покорила ученическая работа «Монумент». Вообще, тема монумента существенна и это видно во многих картинах, снятых в странах Восточной Европы. Даже в Болгарии пытаются демонтировать памятник советским солдатам. А тут стоит куб без указания тех персонажей, в честь которых он поставлен. Но его все время чистят. Это фантасмагория. На свадьбе друг жениха говорит на русском языке, и не покидает ощущение, что постамент был посвящен чему-то советскому. Поляки выгрызают из себя большого брата.