Благочестие что это значит в библии
Тюльганское благочиние
церковь-тюльган.рф
Свежие записи
Благочестие
Благочестие – 1) образ жизни подлинного христианина, выражаемый в любви к Богу и деятельном стремлении к Нему, соблюдении Его заповедей, истинном богопочитании; 2) добродетельность; 3) деятельность Бога как Источника и Подателя благ, направленная в мир (1Тим.3:16).
Что такое благочестие?
– Благочестие – это широкое понятие. Если кратко сформулировать, это твердое и неуклонное следование заповедям Божиим и церковным уставам. Апостол Петр в 1-й главе своего II Cоборного Послания, рассуждая о благочестии, говорит, что вера рождает добродетель, добродетель рождает разумение, разумение рождает терпение, терпение рождает благочестие.
Благочестие – это образ жизни, образ мыслей, внутреннее состояние человека, его мировоззрение, которое имеет внешнее выражение в поведении, одежде, оборотах речи, в тех словах, которые мы произносим.
Имеет ли благочестие что-то общее с честью?
– Слово «благочестие» – это калька с греческого языка (εὐσέβεια), оно означает «благая честь». В древности, в дохристианский период, было другое понимание чести человека: честь прежде всего выражалась правильным отношением к Богу, к родителям, к предкам. Именно религиозное восприятие чести называлось благочестием. Это несколько отличается от ныне общепринятого современного разумения слова «честь» как некоего болезненного отношения к оскорблениям. Это понятие более глубокое, религиозное, духовное.
То есть с честолюбием благочестие ничего общего не имеет?
– Опосредованно. У благочестия есть как внутренние выражения, так и внешние. К сожалению, бывает, что люди, не имея внутреннего благочестия, являют благочестие внешнее, руководствуясь честолюбивыми помыслами и стремясь получить в награду одобрение окружающих.
Тогда, может, стоит сравнить благочестие и праведность? Что у них общего и насколько это понятия одного уровня?
– С моей точки зрения, благочестие – это путь. Он не может быть коротким. А праведность – это финал пути. То есть можно утверждать, что благочестие есть путь, приводящий к праведности. Праведность – его плод. И чтобы достигнуть праведности, необходимо добродетелью стяжать благочестие. Но повторюсь, оно взращивается в душе человека постепенно и с великими трудами.
Честолюбие возможно в сочетании с мнимым благочестием. Соответственно, благочестие может быть без праведности?
– Благочестие может быть без праведности, поскольку оно – путь. Человек, не достигший праведности, но стремящийся к ней, может проводить жизнь достаточно благочестивую.
Легко казаться праведным, когда нет угроз
У нас почему-то под благочестием подразумеваются внешние атрибуты: манера поведения, стилистика речи. Но ведь фарисеи, распявшие Господа, по тем временам были образцом благочестия…
– Да, к сожалению, такое понимание присутствует в Церкви.
Благочестие как настрой, как внутреннее состояние человека иногда Промыслом Божиим подвергается тем или иным испытаниям. В жизни человека складывается такая ситуация, когда проще, безопаснее поступиться какими-то христианскими принципами, преступить заповедь. Именно в эти моменты, которые можно назвать кризисными, определяется, подлинно ли человек благочестив или это у него только наносное, внешнее. Легко казаться праведным, когда тебе ничего не угрожает. Но вот возникает ситуация, когда приходится чем-то жертвовать; именно в эти моменты проясняется, каков человек на самом деле, имеет ли он неуклонное стремление быть делателем заповедей Божиих. Без этого сказать что-то определенное о человеке затруднительно.
Благочестие — это ЛЮБОВЬ к БОГУ и к ближнему!
Благочестие у нас часто относят к выполнению разных предписаний, канонов, каких-то внешних вещей. Делание любви остается в стороне. Правильно ли это? Как можно это исправить?
– Безусловно, неправильно. Человек – это цельное существо, состоящее из души и тела. Правильно, когда внутреннее соответствует внешнему.
Это настоящая душевная драма, если внешность создается благочестивая, а внутри человек исполнен тех или иных страстей: ненависти, неприязни и тому подобного. Должно быть цельное внутреннее устроение: однажды человек уверовал в Господа, и это должно означать, что он будет неуклонно стремиться к исполнению заповедей Божиих, как выражению через это его любови ко Христу.
Благочестие — это трудный путь исполнения заповедей Божиих
Казалось бы, что может быть естественнее: «Возлюби ближнего, как самого себя»? А когда ты пытаешься это исполнять, то понимаешь, насколько это непросто в реалиях нашей жизни. Апостол Петр говорит нам о благоразумии, то есть способности отличать добро от зла. И человек, вступивший на путь исполнения заповедей Божиих, понимает, что невозможно сразу научиться правильно жить, есть много препятствий даже внутри тебя самого, которые мешают этому. Чтобы стяжать плод добродетелей, требуется терпение. Терпением созидаются великие дела любви. Когда человек созидает свой внутренний мир, он стремится к подлинному благочестию, которое наипервейшее свое выражение обретает в любви, как главной заповеди Христа; без нее все внешнее теряет смысл и в Церкви, и в душе человека.
Благочестие — это гармония внутреннего устройства и внешнего выражения
А правильное внутреннее устроение, безусловно, найдет внешнее выражение. Таковым может стать исполнение уставов церковных. Это так же очевидно, как то, что сосуд способен держать воду: разбей сосуд – вода разольется. Есть внутреннее и есть внешнее; должно быть правильное внутреннее духовное устроение, основанное на стремлении на деле исполнять заповеди Божии, и должно быть внешнее – послушание уставам церковным. Одно не должно противоречить другому, второе органично проистекает из первого. Такое положение вещей является нормой. И если это не так, это болезненный внутренний разлад, драма человека.
Я хотел бы предостеречь от коротких путей к благочестию. Порой человеку кажется, что если он воспринял ряд внешних атрибутов, уверовал в них, проникся ими, то он обрел право подходить с тем же мерилом к другим людям. Если они соответствуют – это благо, а если не соответствуют, то зло. Это подделка, короткий путь к благочестию, который на самом деле не таков. Благочестие – это довольно длительная внутренняя работа. К сожалению, люди, мерящие всех вокруг себя мерою своих благочестивых правил, страдают некой формой гордости, считая себя способными видеть внутренний мир других людей и судить их от имени Церкви. На самом деле это банальнейшая форма гордыни, ничего общего не имеющая с подлинным благочестием.
О «планках» благочестия
Вопросов по благочестию много, часто они касаются конкретных правил: соблюдать пост так или иначе, поститься в понедельник – благочестиво или неблагочестиво? Как возникают подобные «планки» благочестия?
– Есть общепринятые церковные традиции, связанные с внешним деланием, например Великий и Петров посты, молитвы утренние, вечерние, правила подготовки ко Причастию, Исповедь, посещение богослужений, чтение слова Божия – то, что не оспаривается никем. Но жизнь человека значительно шире. Возникает множество нюансов, которые вызывают различные недоумения и вопросы. Решение этих вопросов не очерчено строго церковным уставом и требует от нас духовного разумения. Самый безопасный путь – это молиться Господу о даровании духовника, чтобы с такими вопросами подходить к батюшке, которому доверяешь, и получать ответ. Это наиболее безопасный путь, ведь иногда человеку кажется, что он имеет духовный разум, а на самом деле он ублажает свою гордыню. Это трагедия, этого нужно избегать.
Благочестивыя — это кто?
Вопрос телезрительницы Татьяны из г. Екатеринбурга: «Когда на Литургии диакон возглашает: «Господи, спаси благочестивыя и услыши ны», это он о ком? Я, например, не чувствую себя благочестивой».
– Этот возглас в древних чинопоследованиях Литургий был обращен к императорам, правителям, которые присутствовали на богослужении. Но в ходе исторических изменений в христианском обществе этот возглас сейчас обращен ко всем молящимся в храме.
То, что мы не ощущаем себя благочестивыми, нормально. Хуже было бы, если бы мы чувствовали в себе великие духовные дарования; если они в нас и есть, благоразумнее было бы их скрыть. Господь часто укрывает наши дары даже от наших собственных глаз.
Церковь – это собрание святых, так об этом говорят апостолы. Стоя в храме, мы понимаем, что мы далеки от святости. Обращение к нам как к святым, как к благочестивым – это призыв, чтобы мы изменили свою жизнь, устремились к высокому благочестию, стали таковы, какими нас желает видеть Церковь на Божественной литургии.
О демонстрации благочестивости среди близких
Может ли благочестие входить в коллизию с любовью? Как, например, нередко бывает: человек недавно воцерковился, начал вести церковный образ жизни, а дома родные негативно реагируют на внешние ее проявления: молитву, пост. Как найти золотую середину между любовью и соблюдением правил?
– Приход человека в Церковь, обращение его ко Господу есть событие глубоко личное, оспаривать которое было бы равнозначно унижению и попранию свободы человека. Если человек избрал Господа – это его право, это его путь. Поэтому если домашние негативно реагируют на сам факт обращения человека ко Господу, то я думаю, что к этому нужно относиться с терпением, во всяком случае, не с агрессией.
Хуже бывает, когда человек, придя к вере, вдруг ощущает в себе некое «пророческое призвание», в ироничном смысле. Вместо того чтобы благовествовать Евангелие в семье в первую очередь своим примером, человек обращается к домашним с обличительными речами. Вся миссия его к этому сводится. В финале это приводит к глубочайшей неприязни и конфронтации внутри семьи. Это драматично, и так не должно быть.
Нужно понимать, что нельзя подталкивать человека в Церковь, к вере. Можно молиться за него, можно примером своих дел, проявлением участия, любви обращать домашних ко Господу, но в наименьшей степени это должно принимать форму обличительных пророческих воззваний.
Высшая добродетель — это любовь, которая может отменить внешние предписания
Благочестие может противоречить любви? Иногда ведь можно ради любви какие-то благочестивые предписания отодвинуть?
– Безусловно. Любовь – высшая добродетель. Если все прочие добродетели совершаются ради чего-то, то любовь всегда бывает даром. Любовь, являясь высшим законом, иногда может отменять внешние предписания. Ради любви старцы оставляли пост, если к ним приходили гости. Ради любви можно пожертвовать внешними церковными предписаниями, чтобы оказать любовь ближнему, когда он в ней нуждается. Высшее отменяет низшее.
Любовь, как главнейшая заповедь христианства, является безусловным приоритетом в жизни христианина. Любовь ведь нужно стяжать, это не то, что дается сразу. Это многолетний труд, связанный с научением себя жертвовать своими интересами ради тех, кого ты любишь. Жертвовать всегда трудно и мучительно. Часто мы склонны в отношении жертвы рассуждать следующим образом: я пожертвую вот настолько, и не больше. А ведь любовь не терпит этих границ, она простирается до бесконечности. Поэтому человек в своей жизни должен учиться любить, стремиться к этой добродетели. Безусловно, возможны внутренние конфликты, связанные с исполнением внешних предписаний. Но до того, пока человек не стяжал любовь, внешние предписания являются законом.
Благочестивые люди ведут себя по-разному
Всегда ли благочестие однообразно? То есть все ли благочестивые ведут себя одинаковым, раз и навсегда определенным образом?
– Человек, стремящийся ко Господу, который всем сердцем старается устроить свою жизнь так, как этого хочет Господь, распознает в ближнем сходный образ мыслей, хотя в деталях и конкретных проявлениях он может иметь другое выражение. Но если само внутреннее стремление ко Господу остается обязательным для всех, вне зависимости от возраста, места рождения, то внешние церковные предписания с течением времени изменяются. Если, скажем, в древности христианская жизнь была по своим правилам намного строже нынешней, то теперь в соответствии с нашими немощами все несколько проще. Образ благочестия претерпел некоторые изменения.
Как избавиться от злопамятства?
Вопрос от телезрительницы Ольги: «Как избавиться от злопамятства, когда плохие воспоминания о близком человеке не дают покоя?»
– Это очень распространенная ситуация. В нашей жизни нередко бывает так, что мы терпим незаслуженные обиды от наших ближних (бывает, что и заслуженные, но и это все равно больно). Очень тяжело избавиться от болезненных мыслей, ведь это все равно душевная травма, которая долго беспокоит человека.
О благочестии священнослужителей
Вопрос от телезрителя: «Не лицемерие ли, если священнослужитель в храме носит богослужебную одежду, а за его пределами одевает светскую, мирскую одежду?»
– Важен мотив. Если это связано с желанием найти компромисс с миром, то, безусловно, это грех. А возможно, это имеет иное основание в неких реалиях нашего времени. Здесь необходимо еще раз вспомнить те вещи, о которых мы говорили в начале, рассуждая о подлинном и ложном благочестии. Дело в том, что, будучи христианином, и в частности – священнослужителем, невозможно найти некий удобный компромисс с миром, христианство и мир – это две противоборствующие стороны. Невозможно подружиться с тем и с другим. Поэтому в данном случае нужно смотреть на внутреннее устроение человека. Если он в храме священнослужитель, а вне храма – светский человек, безусловно, это неправильно.
Здесь, наверное, еще поднимается вопрос разных традиций благочестия в разной местности: в Петербурге практически все духовенство вне храма ходит в светской одежде, а в южных регионах страны – нет.
– Действительно, в Санкт-Петербургской епархии это так. У меня нет оснований считать, что этот факт выражает внутреннее лицемерие поголовно всех священнослужителей, которые здесь служат.
Роль образа благочестия при расколах Церкви
Если Церкви раскалываются по причине греховности, какое значение имеет в расколе образ благочестия, то есть та или иная манера внешнего поведения? В расколе 1054 года как раз имели большое значение, к примеру, ношение бороды, неношение бороды и прочие формальные вещи.
– Христианство распространилось на огромных территориях. Большинство народов восприняли Христа. Внешнее выражение благочестия, безусловно, может отличаться в различных регионах, и это нормально, когда народ служит Господу в некотором соответствии со своими местными обычаями, которые не противоречат Евангельскому духу. Мне легко принять, когда в одном народе внешнее выражение молитвы может иметь форму танца, а у нас это неприемлемо и не допускается.
Одни православные народы считают благочестивым скрывать свои эмоции во время молитвы, а у других, например в наших южных краях, считается добродетелью их проявлять. Я слышал проповеди греческих священников; они значительно более эмоциональны, нежели наши. И то и другое считается благочестием, и это нормально, мы ведь разные. Это не может быть препятствием в общении.
Главный фактор, объединяющий христиан, – это внутренняя устремленность к исполнению заповедей Христовых, первейшая из которых любовь. Люди, рожденные в разных эпохах и выросшие в разных культурах, безусловно способны понимать друг друга. Главным фактором раскола, как уже говорилось, становится властолюбие, которое свидетельствует об отсутствии подлинного благочестия, несмотря на наличие всей его внешней атрибутики. Это глубочайшая драма, которая до сих пор переживается Церковью.
Духовенство, как образец благочестия для мирян
Кто должен быть образцом благочестия для мирян? Должны ли они подражать, например, духовенству?
– Безусловно, духовенство должно быть образцом благочестия для мирян.
А если говорить о делении на белое духовенство и монашествующих?
– Монах, как человек, принявший в своей жизни серьезное решение об отречении от мира, безусловно, будет достойным примером. Не каждому это под силу.
Лично я всегда отношусь с глубоким уважением к людям, которые сочли для себя возможным отречься от мира ради Господа. Безусловно, монашеское делание по высоте своего служения, по тем возможностям, которые оно предоставляет человеку, это очень высокий образ жизни. Но это некое общее утверждение. Дело в том, что в деталях все бывает по-разному. И простой священник тоже должен быть образцом благочестия для мирян. Таково безусловное правило.
По этому поводу мне вспоминается такая благочестивая история. Один епископ часто путешествовал по северным монастырям, собирая древние церковные распевы. Однажды в одной из обителей он встретил епископа, пребывающего там на покое, который обладал незаурядными музыкальными данными и пел вместе с братией на хорах. В один из моментов богослужения, когда читалась кафизма, братия села, и только Владыка стоял. Тогда рассказчик, подойдя к старенькому епископу, сказал: «Владыка, сейчас кафизма, можно сидеть». И Владыка ему на ухо тихонько ответил: «Если я сяду, они лягут». Поэтому если батюшка не пример благочестия для мирян, это драма, – духовенство должно быть образцом.
О роли духовника в оценке благочестия прихожанина
Часто люди, которые начинают вести благочестивый образ жизни, стремятся себя ограничивать в получении информации. Большой пласт культуры оказывается за рамками благочестия. Как быть с этим?
– Общим правилом, которое избавляет человека от множества ошибок, становится наличие духовника – опытного священника, который направит тебя и предостережет от ложных шагов, неправильного образа мыслей. И вообще, духовник – это возможность оценить свою жизнь, свои отношения с Богом с помощью стороннего взгляда: со стороны некоторые вещи видны лучше, чем изнутри.
Когда человек вступает на путь веры, первые ростки духовности у него очень слабы. Чтобы они пустили корни, на первых порах нужно обезопасить себя от некоторых источников информации, могущих, как сорняки, заглушить благое семя, которое Господь всеял в человека. Но со временем по мере духовного взросления он приобретает навык различения добра и зла, и когда он достигает некоторой духовной зрелости, то может лучше оценивать информацию, скажем, произведения культуры, поэзии, живописи. Он видит, что в этом соответствует заповеди Божией о любви, а что ей противоречит, и, соответственно, к одному стремится, а от другого отказывается. Я думаю, это некий процесс внутреннего возрастания в вере, на начальных этапах требующий самоограничения, а в дальнейшем допускающий расширение своего кругозора на основании способности определять, что есть добро, а что зло.
Какой вопрос должен себе задать каждый человек, каждый христианин на пути правильного устроения своего благочестия?
– Задать вопрос, куда направлена его жизнь. Направлена ли она ко Господу и хочет ли он устроить ее таким образом, чтобы она была угодна Христу? Готов ли он претерпеть различные ограничения, лишения и труды для того, чтобы исполнить заповедь Божию по отношению к Богу и ближнему? Я думаю, что честный ответ на этот вопрос определяет, благочестива ли жизнь человека или она пока еще далека от благочестия.
Источник
1 комментарий
Благодарю за статью.
Тема очень нужная, ибо каждый человек имеет свое понимание, что такое благочестие и старается жить по нему и поступать. Благочестие или “благая честь”. Благая, значит добрая. Добрая значит незлобивая, милующая.
Вот в статье указали, что понятие слова “честь” в современном мире изменилось. Но так ли это? Честь напрямую связана с нравственностью, и когда отсутствует ее главная составная часть – нравственность, то такого человека называют бесчестный, бессовестным, безнравственным. Если соединить два слова “благая (добрая, милующая, сострадательная)” и “честь” (нравственность), то получится добрая нравственность. В каждом слове ударение идет на сердечное расположение (устроение) человека, на его душевные и духовные качества, которые проявляются во внешнем поведении человека.
Псалмопевец пророк Давид, Духом Святым поет: “Сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав обнови во утробе моей” (Пс. 50:10). И вот это и есть прошение о благочестии, ибо царь пал, его ноги поползнулись дважды на грех: прелюбодеяние и убийство. И вот оно бесчестие, безнравственность, позор, отвержение и от Бога и от человека. Благочестие напрямую связано с покаянием, изменением всего себя начиная с образа мыслей и суждения и заканчивая исправления внешних безнравственных поступков и самой жизни.
Если жить благочестиво исполняя только внешнее предписания и имея только внешний облик благочестивого человека, то такой образ лживый, лицемерный, лукавый. Все равно лжеблагочестие уличится во лжи, ибо как сатана может стать ангелом света, и в вести заблуждения, обмануть своим внешним преображением, вот только внутренняя его часть остается неизменной. Как был злым и лжецом таким и остается. Так и лжеблагочестивый, хоть и выказывает себя благочестивым, нравственным, а рот откроет, так и обличит себя, обнаружится его ложь и безнравственность.
Помоги нам, Господи, быть благочестивыми не на словах и не перед людьми, а перед своей совестью и перед Тобою, Господи.
О благочестии внешнем замолвите слово…
 |
| Фото: Т.Кувшинова |
Недавно зашел у меня разговор с сотрудниками о темах для следующего номера нашего журнала, и предложена была в числе прочих такая: «Внешние проявления благочестия — подлинного и ложного». Сначала я по инерции было согласился, что да, дескать, стоит лишний раз об этом поговорить. Потом решил все же свериться с автором идеи — а одинаково ли мы понимаем, о чем идет речь. Выяснилось, что думали мы примерно об одном и том же. Например, о храмах, на дверях которых висят объявления: «Женщинам в брюках и без платков вход воспрещен». Или о «шиканье» уже в легенду превратившихся «бабушек» на молоденькую девушку, в чрезмерно короткой юбке зашедшей в церковь. Или о людях, которые так истово крестятся в храме и так низко и сосредоточено кланяются, что и службы самой не слышат, и, упади кто рядом в обморок, не заметят, не говорю уже, не помогут.
И я тоже уже готов был согласиться: с примерами такими сталкиваться, конечно, приходилось, слов нет, и сколько раз! Только вот.
Только вот лично мне кажется, что эта проблема больше в прошлом или постепенно отходит туда. А в настоящем куда актуальней другая. Проявлений благочестия, о которых речь, внешних то есть, стало настолько меньше, что уже об этом впору задуматься, а не о том лишь, подлинные они или ложные. Да и то — кто, кроме Господа, в подлинности и ложности разберется и верно рассудит?
Было время, когда для православной девушки нормой казались юбка до пят и платок, надвинутый на лоб, а для молодого человека — засаленные нечесаные волосы и всклокоченная борода. Время, когда, входя в храм, правилом было трижды в пояс поклониться, а оказавшись среди людей, подкрепляющихся пищей, всем бодро пожелать: «Ангела за трапезой!» и услышать в ответ такое же бодрое и жизнерадостное «Невидимо предстоит!». И после этого придирчиво исследовать упаковку с печеньем на предмет того, есть ли в нем яичный порошок или маргарин или что-то еще, чего нельзя в среду-пятницу-пост и чего не заметил благословивший трапезу священник. Была пора, когда на исповеди человек со слезами каялся в том, что поторопился при чтении правила или по болезни не все свои обычные поклоны положил.
Да, нередко приходилось доказывать, что не столь важна форма, сколь содержание, что случайно съеденный пряник с яичным порошком или пирог с сухим молоком вкупе с ароматизатором, «идентичным натуральному», это не самый ужасный грех, не предательство по отношению к Богу и своей вере, что куда страшней такие гнездящиеся в сердце и то и дело высовывающиеся наружу змеи, как лицемерие, коварство, злоба, зависть. И казалось, что это вправду очень плохо: такое фарисейское «отцеживание комара и проглатывание верблюда». Но вот сегодня. Сегодня комарами уже мало кто занимается, а с верблюдами ситуация тем не менее не исправилась.
Я не спорю: и сейчас можно встретить определенное число людей, для которых буква неизмеримо выше и значимей духа: потому хотя бы, что дух не увидишь и руками не ощупаешь, а буква — такая зримая и читаемая. Иногда это служит свидетельством новоначалия, младенчества в жизни церковной, иногда же, напротив, является признаком укоснения в подобном взгляде на христианство, причем чаще всего уже вполне сознательного. Ведь жизнь по букве куда проще, здесь не требуется «дать кровь», чтобы «принять Дух», а тем паче нет нужды отдавать Богу все свое сердце.
И все же: внешних проявлений благочестия нынче немного, и чем дальше, тем меньше. А между тем, сами по себе они не то, что не плохи, они просто необходимы. Конечно, «телесное упражнение мало полезно, а благочестие на все полезно», как говорит апостол Павел (1Тим.4:8), однако общий принцип христианского подвига таков: вначале деяние, потом вИдение, на первых порах делание более телесное, и затем уже в большей степени душевное. Одно неразрывно связано с другим: где найдешь святого, который никак внешне своего благочестия не проявлял? Если только в лике Христа ради юродивых. Но вряд ли мы к этому лику себя причисляем.
 |
| Фото: С.Воронин |
На протяжении целого ряда лет то и дело можно было слышать: «Платок на голове не главное. И короткая юбка не беда! Если пришел в гости постом, ешь, что дают, не обижай хозяев: любовь выше поста! Не можешь молиться внимательно, молись лучше покороче, но собранней. Стесняешься, проходя мимо храма, перекреститься, обратись к Богу мысленно». И — вот удивительно! Похоже, именно эти советы и им подобные оказались в большей мере, чем какие бы то ни было другие, востребованы и исполнены. Впрочем, чего уж удивительного. Куда проще «сотворить послушание», когда тебе говорят: «не понуждай себя, не трудись», нежели в случае, если требуют противоположного.
А между тем свобода — удел совершенных, мы же, немощные и грешные, нуждаемся в законе, в том числе и в «законе внешнего благочестия». С чего прежде начиналось, помимо наставлений о смысле и содержании жизни иноческой, пребывание новоначального послушника в монастыре? С преподания ему целого свода правил внешнего благочиния. У святителя Игнатия (Брянчанинова) — уж насколько он был чужд всякого формализма и фарисейства! — целая глава об этом в «Приношении современному монашеству». Преподобный Паисий Величковский, опытнейший наставник делания не внешнего, а внутреннего, как-то раз увидел идущего по двору не в меру разбитного послушника, размахивающего при ходьбе руками, и тотчас вызвал к себе для разбирательства старца, которому тот был поручен, чтобы сделать ему строгий выговор. И не надо думать, что это лишь к иноческому чину отношение имеет. Не к иноческому чину, а к общему для всех нас новоначалию. Есть «внешнее», наполненное внутренним смыслом, носящее характер сложившейся традиции, и пренебрегать им нельзя, ни к чему хорошему это не приведет.
Суть не в том, что ходить надо по струнке и руки по швам держать, взор обязательно устремлять либо горе, либо, наоборот, долу, подолом юбки пол подметать, на шее четки вместо галстука носить. Это, на самом деле, и не благочестия проявление, а чудачества. Нет. Суть в другом.
Ну, например, тот же пост. Считается сегодня признаком «духовной культуры», «мудрости», «зрелости» разрешать себя от него — не по болезни, а по случаю прихода гостей или в гости, праздника на работе и т.п. Если же кто-то не хочет этого делать, но держится по силе устава, то рискует со стороны своих же собратий — православных — нарваться на критику: «Фарисей!».
И креститься с глубокими поясными поклонами, войдя в храм сегодня как-то не модно — не в интенсивности поклонов ведь благочестие заключается! И на священника, который рискует девушке подсказать (не приказать, нет!), что лучше бы не в джинсах в храм (да и вообще) ходить, а в юбке, все чаще смотрят как на ничего в подлинном христианстве и жизни духовной не понимающего ретрограда.
Зачем так отмахиваться от внешнего, которое не является определяющим само по себе, но формирует, тем не менее, определенное направление нашей жизни, влияет на наш настрой, а самое главное — смиряет? Ведь в борьбе против ложно понимаемого «фарисейства» можно далеко зайти, пытаясь максимально «деформализовать» свою христианскую жизнь.
 |
| Фото: С.Воронин |
Вот, скажем, обязательно ли при благословении целовать руку священника? Конечно же, нет. И разумный пастырь никогда не будет с усилием толкать свою десницу к устам испрашивающего благословения человека (мне даже книжка как-то раз попалась по пастырскому этикету, в которой говорилось, в частности, о том, что ни в коем случае так поступать нельзя). Но ведь в этом целовании сколько всего заключено! И благоговение перед священным саном и благодатью Божией, священников совершающей, и почтение перед тем, кого Господь поставил пасти словесное Свое стадо, и смирение опять же, столь требуемое, столь необходимое. Перестань это делать, — и рано или поздно возникнет соблазн похлопать священника по плечу — не просто как равного, а как младшего. И происходит это сплошь да рядом, может, не всегда в буквальном смысле, но происходит.
Та же дилемма — юбка или джинсы, те самые, которые вроде бы не мешают спасению. Или платок… Это вопрос послушания Церкви, простоты детского, не прекословящего мудрования и снова — смирения… Можно сотню доводов привести в пользу того, что «все это на самом деле неважно», а можно — принять то, что для Церкви всегда было нормой, правилом, и смириться.
И это касается не только мирян, но и нас, священников. Скажем, вопрос о духовном платье и волосах. Можно ли стричься коротко или брить бороду, можно ли ходить в светской одежде? Имеет ли этот вопрос какое-то отношение к нашему внутреннему миру? Известна ведь поговорка: «Борода как у Авраама. » и далее — про хама. А все-таки имеет.
Есть традиционный образ священника, который подчеркивает его определенную инаковость. Инаковость не как то, что сообщает пастырю особое достоинство, важность, а как то, что, с одной стороны, делает его всегда узнаваемым для тех, кто имеет в нем нужду, а с другой, заставляет его самого помнить о том, кто он, не забываться, не «смешиваться» с имеющими все же немного иной закон и правила жизни мирянами. И если священник отступает от этого образа, становится «непохожим» на пастыря внешне, то за редким исключением это бывает обусловлено именно желанием «не бросаться в глаза, быть как все» — с разными целями, редко с богоугодными.
Сюда же отчасти можно отнести и разговоры о нужности-ненужности поста перед Причастием и исповеди перед ним же. Вроде бы «и так, и так на самом деле можно». Можно, только результат разный. Потому что в одном случае Причастию предшествует определенный подвиг — воздержания и самоиспытания, а в другом нет.
Вообще, какую традицию, сложившуюся на протяжении многих поколений жизни церковной, ни возьми, однозначно можно сказать: отход от нее в сторону «большей мягкости», «большей легкости», «большей демократичности» не будет вполне безопасным. Особенно — в наше время, время всеобщей расслабленности, когда мы так легко освобождаемся от того, что кажется нам неудобным, прощаем себе свои недостатки, оправдываем собственные страсти и грехи. Мне кажется, что нам, наоборот, стоило бы сейчас быть к себе потребовательней и построже, пока мы не растеряли окончательно того, что у нас есть. Вреда от этой строгости не будет, только польза…
…Впрочем, ключевое здесь — «строгость к себе», а не к окружающим. В сущности, и отталкивает, и от Церкви отгоняет чья-то жесткость не по отношению к себе, а по отношению к другим, тем, кто к ней не готов и, более того, смысла ее не понимает. Более того, опыт свидетельствует о том, что строгий к себе человек чаще всего милостив и терпелив к окружающим его. Ни от кого ничего не требует, но просто являет собой пример того, как можно и как должно. Пример благочестия. Внутреннего и внешнего, связанных друг с другом неразрывно.