гузель яхина книга дети мои о чем книга
Дети мои так обращалась Царица Екатерина к немецкому народу. Роман Яхиной получил такое же название.
Во времена правления Екатерины, царица призывала переселяться «русских» немцев на берега Волги, Поэтому по бескрайним волжским берегам на сотни километров раскинулось множество немецких поселений.
После революции в начале 20-х годов на Поволжье обрушится страшный голод, в 1941-м году Гитлер будет призывать русских немцев вернуться на историческую родину, а в 1938, Сталин, отправит обрусевших немцев в лагеря.
«Дети мои» так можно назвать народ, на долю которого выпало столько страданий. Поволжские немцы они как кочевники, уезжают и вновь возвращаются, этот малый народ России в вечном поиске счастья.
Он пытается оградить её от сумасшедшего мира, который за пределами хутора, но за время их затворничества жизнь несётся вперёд и меняется кардинально. Якоб понимает, нельзя наблюдать со стороны на изменяющийся мир, дочка растёт, придёт время, и она выйдет из райского хутора, в котором время стоит на месте. Бах не хочет думать об этом событии, он пытается отодвинуть этот момент как можно дальше.
Мимо поселения несёт свои воды Волга. Она как олицетворение жизни, река впитывает в себя, что видел Яков и что не видел, что было до его рождения. Вместе с рекой течёт время, приходят и уходят режимы, меняется власть, люди рождаются и умирают, а река течёт постоянно, она неизменна.
Сюжет романа представлен как сказочный мир. Яков после смерти жены стал немым, но он нашёл способ общения с миром, Бах стал писать сказки. По сюжету романа сказки Якова вещие, персонажи это реальные люди, бывшие в его жизни. Хутор, на котором жил яков, тоже был сказочным в его мире.
Однажды Яков уединился на хуторе и обратил свою жизнь в сказку. Тут он обрёл счастье и любовь, посвятив себя другому человеку. В заключение романа, с другого берега волги за Яковом приезжает лодочник, однажды он перевёз Якова на хутор.
Лодочник олицетворяет перевозчика между царством мёртвых и живых, Яков знает об этом и без страха, с радостью идёт навстречу перевозчику. Он без страха принимает необратимое.
Роман заканчивается эпилогом, в нём рассказывается о русских немцах, их депортировали из обжитых мест, перед войной с Гитлером. «Дети мои» (русские нмцы) так и не обрели счастья в Поволжье.
Также читают:
Популярные сегодня пересказы
Данная сказка полностью раскрывает тему природной красоты. А начинается она с того, как спорят времена года между собой. Зима, весна, осень и лето пытаются выяснить, кто из них является лучшим художником. Судьей же в их споре оказалось Солнце.
Олегу однажды приснился сон, в котором он вместе с другом детства Виталькой летал на ковре-самолёте. Они сидели на нём, обняв друг друга за плечи. Вдруг старый парусиновый башмак Витальки слетел с его ноги и упал на купол цирка
Данная сказка рассказывает читателям о самом главном в жизни, о человеческих ценностях, в которую входят чувство любви, доброты, взаимовыручка, а также скромность и терпение.
К 2054 году человечество начало показывать значительные успехи в научном плане. Главным подтверждением технологического прогресса являются роботы, которые призваны облегчить быт обычного человека.
О композиции романа Гузели Яхиной Дети мои
«Дети мои» – второй роман молодой, но уже известной писательницы Гузели Яхиной. Первая книга «Зулейха открывает глаза» принесла автору звание лауреата литературной премии «Ясная Поляна» и попала в шорт-лист наиболее значимых российских литературных премий – «Большая книга» и «Русский Букер». Роман «Зулейха открывает глаза» переведен на многие языки и стал бестселлером.
Новый роман Гузели Яхиной «Дети мои» об истории поволжских немцев, призванных на поселение в Россию Екатериной II в XVIII веке. Манифест ко всем иностранцам начинался словами: «Дети мои! Принимаю вас под отеческое крыло наше. » Начало этой фразы и послужило названием нового романа.
Действие произведения разворачивается в начале ХХ века в немецкой колонии Гнаденталь расположенной в Саратовской области на берегу Волги.
Автором предпринята первая в российской литературе серьёзная попытка переосмыслить трагические судьбы немцев Поволжья.
После выхода в свет романа «Дети мои» Гузель Яхина дала несколько интервью, в которых рассказывала о работе над произведением, и о том, каких результатов хотела достичь. Оказалось, что в её планы входило создать роман не похожий на первый – «Зулейха открывает глаза»,несмотря на его популярность. При этом новый роман «Дети мои» должен был содержать несколько уровней, гармонично переплетающихся и не мешающих восприятию друг друга. Основной уровень должен описывать трагическую историю жизни простого школьного учителя, который встретил свою любовь, но потом остался один с ребёнком на руках. Второй уровень этнографический – охватывающий быт, традиции и культуру поволжских немцев. И, наконец, исторический пласт, описывающий вождя страны и динамику развития политической ситуации в Советском Союзе.
В результате сюжет романа может показаться, на первый взгляд, сложным и несколько запутанным. И, наверное, поэтому иногда может создаваться впечатление, что заявленные темы не раскрыты автором полностью.
Далее предпринята попытка упорядочить и упростить подход к восприятию произведения, выделив в нём отдельные структуры.
Если рассмотреть композицию романа, с точки зрения особенностей построения сюжета, можно выделить две линии, которые тесно переплетаются и являются сквозными.
Основная сюжетная линия, конечно, посвящена главному герою – шульмейстеру Якобу Ивановичу Баху и перипетиям его жизни.
Для колонии Гнаденталь можно выделить отдельную сюжетную линию. В ней формируется этнографический пласт, посвященный культуре немцев Поволжья.
В начале повествования обе линии полностью сливаются до тех пор, пока главный герой – Якоб Бах не покинет колонию.
Но и перебравшись жить на другой берег Волги, шульмейстер постоянно посещает Гнаденталь. Внимательно наблюдая за коллизиями и перипетиями жизни обитателей колонии, Якоб Бах выносит собственные обобщенные суждения о происходящих в мире событиях.
Так постепенно вырисовывается третий пласт повествования – историко-политический.
Четыре главы из тридцати посвящены описанию жизни и деятельности вождя страны – «отца народов». Эти главы, а также соответствующие комментарии автора, можно отнести к несюжетным вставкам, помогающим создать историко-политический пласт произведения.
Кроме того, если рассмотреть структуру основной сюжетной линии романа, абстрагируясь от времени, места действия и присущей данному произведению специфики коллизий, получим традиционную схему драматического сюжета: «экспозиция – коллизия – перипетии – кульминация – развязка».
С таких позиций композиция романа, в части особенностей построения сюжета, включая несюжетные элементы, выглядит уже достаточно простой.
Можно провести параллели и найти общие черты с известными произведениями других авторов, особенно если рассматривать фабулу в чистом виде, но вряд ли особенности построения сюжета заслуживают столь пристального внимания.
Здесь, по-моему, уместно привести высказывание известного литературоведа-теоретика Г.Н. Поспелова. В статье «Сюжет и ситуация» он подчеркивает: «Сюжет – не содержание литературного произведения, сюжет есть его форма. Это не предмет художественного изображения, а лишь его средство».
Интересен и необычен язык, которым написан роман. С первых строк чувствуется некая сказочная атмосфера в описании, казалось бы, совершенно обыденных обстоятельств жизни главного героя. В изображении его быта и привычек. Постепенно ощущение нереальности происходящего нарастает.
И когда Якоб Бах отправляется на другой берег Волги, встречается с отцом Клары, а позже и с ней самой, уже открыто появляются элементы фэнтези и мистики.
Полуфантастическая реальность созданная в романе Гузели Яхиной напоминает миры сказок Эрнста Гофмана. Якоб Бах, как и герои новелл или сказок Гофмана живет в двух мирах – сказочном и реальном.
Фактически роман написан на стыке двух жанров, казалось бы, несовместимых: жесткий реализм и сказка. Это создаёт совершенно особую атмосферу произведения. Тем более что образы персонажей даны ярко и метафорично, тщательно прописаны детали.
Но в какой-то момент я задал себе вопрос: «уместно ли описывать жестокие страдания целого народа с использованием приёмов и образов, характерных для сказок и фэнтези?»
Ведь тут и гротескный образ «отца народов», и откровенно сказочный персонаж горбуна Гофмана, и сказки шульмейстера Баха, которые воплощаются в реальность, и многое другое…
Подходящих примеров в отечественной литературе я не нашёл.
Но при этом, чисто субъективно, роман не вызывает отторжения и чтение приносит лишь положительные эмоции.
По-видимому, литературный критик «Медузы» Галина Юзефович,тоже задавалась этим вопросом. Смысл одного из её высказываний в статье посвященной роману Гузели Яхиной «Дети мои» заключается в том, что изображение революции и сопутствующих ей событий в стиле фэнтези вполне допустимо.
Для себя я нашел ответ в искренней и открытой любви Гузели Яхиной к своим героям и особенно к Якобу Баху. Как читатель замечаю, что это чувство передаётся и мне. И после прочтения нескольких страниц судьба главного героя уже не безразлична. В итоге книга «затягивает» и от неё трудно оторваться.
Я обнаружил лишь один приём автора, который, на мой взгляд, не соответствует общей специфике романа. Иногда повествование обрывается в тот момент, когда герои пребывают в наиболее затруднительном или почти безвыходном положении и начинается описание историко-политических событий. Как говориться «На самом интересном месте». Но ведь этот приём всё-таки больше соответствует беллетристике, легкому чтению, а не столь серьёзному произведению. Видимо автор решил немного подстраховаться, чтобы надёжнее удерживать внимание читателя.
Следует отметить, что роман «Дети мои» далеко не однозначно встречен критикой. Первое на что многие обращают внимание – это жанровые особенности произведения и художественные приемы, использованные автором. Нередко его сравнивают с первым романом «Зулейха открывает глаза», который более реалистичен и полнее соответствует общепринятым канонам жанра.
Действительно роман «Дети мои» выстроен нетрадиционно и написан несколько необычным языком. Но именно отличительные черты и особенности позволяют ему, выделится из ряда других произведений.
Причём выделиться, на мой взгляд, в самом положительном смысле.
В одном из интервью Гузель Яхина рассказала, что стремилась построить роман «Дети мои» таким образом, чтобы каждый читатель мог найти в нём что-то близкое именно ему. Что-то такое, что будет ему по душе. По-моему это ей вполне удалось.
Ведь благодаря непривычным аллюзиям и неожиданным параллелям роман «Дети мои» столь интертекстуален, что буквально насыщен скрытыми смыслами. А какие это будут смыслы, зависит уже от читателя, его фоновых знаний и предыдущего опыта.
Заслуживают внимания и рассуждения Гузели Яхиной о взаимопонимании отцов и детей. Отцов родившихся до революции и не рассказывающих детям о былых тяготах и трагедиях она назвала молчащим поколением. Автор ставит вопрос – правильно ли поступают родители, ограждая детей от такой информации?
Но очевидно, что взаимоотношения отцов и детей далеко не основная проблема из тех, что подняты в романе. Также очевидно, что создание фэнтезийной атмосферы в произведении не является некой абстрактной самоцелью автора, а имеет тщательно выверенную смысловую нагрузку.
По-моему нереальная, сказочная атмосфера романа призвана, главным образом, подчёркивать абсурдность и неуместность описанных событий. С точки зрения элементарных норм гуманизма, да и обычной житейской логики такого просто не могло, и не должно было происходить. Но мы знаем, что происходило.
Гротескный образ вождя шагающего среди карликов, мистический облик реформатора Гофмана, поистине страшные описания бойни и нерождённых телят, как и множество других деталей, подчёркивают несоответствие описанных событий здравому смыслу.
Это несоответствие может и не бросаться в глаза при изучении сухих исторических фактов, но ярко и выпукло представлено в романе.
Поэтому, на мой взгляд, основная идея романа «Дети мои» в том, чтобы предостеречь нас от повторения в будущем описанных в произведении событий.
Не возьмусь утверждать, что Гузель Яхина ставила перед собой именно такую задачу. Но, по-моему, особенности принципов построения этого серьёзного и многопланового произведения позволяют сделать такой вывод.
Очевидно, что выход романа Гузели Яхиной «Дети мои» – значимое литературное событие. И, что не менее важно – в литературу пришел новый, талантливый и самобытный автор, к результатам творчества которого невозможно относиться равнодушно.
Поспелов Г.Н. Сюжет и ситуация // Он же. Вопросы методологии и поэтики. Сборник статей. М., 1983. С.173
Гузель Яхина: «Дети мои» – разговор о советской истории и молчащем поколении
Автор нашумевшего дебютного романа «Зулейха открывает глаза» (М.: АСТ, Редакция Елены Шубиной, 2015) рассказала о том, как строится её творческий процесс, кто посоветовал ей сделать вторую книгу «Дети мои» совсем другой и какие фрагменты из неё ей пришлось вырезать.
Гузель Яхина – сценарист, писатель, лауреат премий «Большая книга» и «Ясная поляна» представила свой второй роман «Дети мои» (М.: АСТ, Редакция Елены Шубиной, 2018) в рамках «Литературных сред», организованных магистратурой «Литературное мастерство. После успеха первого романа вторую книгу ждали с большим интересом – его широко анонсировали, а три фрагмента из неё стали текстами для «Тотального диктанта», прошедшего по всей стране.
Как вы работали над структурой романа «Дети мои»? Знали ли изначально точку отсчета истории и её завершение?
Нет, наоборот, поиск этого отнял у меня больше всего времени. От точки А до точки Б мне пришлось долго простраивать траекторию с вводными А1, А2 и А3. Здесь всегда соединяются два разных типа работы: с одной стороны, анализ того материала, который ты «начитываешь» – приходится читать гораздо больше того, что отразится в тексте. Благодаря этому формируется ощущение, что же вообще происходило в то время. В моем случае, в Немецкой республике. С другой стороны, необходимо кристаллизовать темы, которые хочется раскрыть. В одно мгновение эти два направления должны пересечься, и тогда станет понятно, о чем всё-таки история и где те самые точки А и Б. Уже после этого можно заново перечитать весь материал, который успел собрать, заново через себя пропустить. Вторая волна прочтения, в таком случае, даст гораздо больше, благодаря уже сфокусированному взгляду.
Как вы работали с воссозданием немецкого диалекта, просторечий, ругательств в романе? (В романе действие разворачивается в поволжской немецкой колонии в 20-30-е гг. ХХ века – прим. Н.П.)
Просторечия в романе – это не кальки с немецкого. Я понимала, что в романе есть два языковых мира: один – это мир главного героя, который говорит на высоком немецком языке. Создать его было легко, я просто пользовалась классическим русским языком. Другой – мир диалектов, на котором говорят его односельчане. И здесь было бы неправильно брать какие-то кальки с немецкого, потому что диалект отличается не только лексикой, но и произнесением, грамматическими конструкциями. Поэтому я использовала обычные русские просторечия.
Как вы решали, от чьего лица будет рассказана история? В книге нарратор постоянно меняется, мы видим одни и те же события с разных точек зрения. У вас это то Бах, то Васька, то Гофман, но ни разу мы не слышим голоса Анче. Почему?
Есть внутреннее ощущение темпа. Обычно я пишу главы последовательно, и после завершения очередной у меня уже есть понимание того, что хочется дальше: должна ли история ускориться или, наоборот, замедлиться, надо ли сменить ракурс или нужно продолжать именно эту линию. У меня была идея в некоторых отрывках показать мир глазами Анче, но когда я постепенно двигалась по романному действию, то понимала, что это никуда не укладывается. Анче во многом похожа на Баха, который живёт «изнутри», ощущениями. Именно поэтому потребовался Васька – он воспринимал мир совершенно по-другому. С его резким появлением энергетика текста сбивает тягучее повествование Баха и ускоряет его. Анче же эту историю только еще больше бы затормозила и опять перевела в чувственный регистр.
Как проходила редакторская работа? Много ли было вырезано?
Сначала текст прочел человек, которому я доверяю, он посоветовал вырезать некоторые вещи. Был отрезан один большой динамичный фрагмент про то, как после волнений в колонии Бах обнаруживает у себя в лодке оставшегося в живых Гофмана и они выясняют отношения. В итоге, Гофман избивал слабого Баха и уходил в никуда, исчезал из истории. Наверное, без этого фрагмента действительно вышло лучше.
Уже из готового романа я также убрала очень большую главу про путешествия Баха в Москву. В ноябре 1929 года была так называемая «московская эпопея» советских немцев: они собрались на севере Москвы в районе Мытищ, разбили лагерь и постоянно ездили к немецкому посольству в надежде получить германские паспорта, чтобы выехать из страны. Потом их всех разогнали. В написанном эпизоде Бах все-таки доезжал до Москвы, общался с другими немцами, ходил по Садовому кольцу. Приключения заканчивались его возвращением на хутор с пустыми руками. Эта яркая большая глава уводила повествование очень далеко и было ощущение, что текст, который и так достаточно многоплановый, разваливается.
А в издательстве Елены Шубиной я работала с совершенно замечательной Галиной Павловной Беляевой. Мы занимались шлифовкой: работали с формулировками, стилистикой. Она вносила действительно много правок, но они не вызвали у меня никакого отторжения. Такой химии с первым редактором у меня не сложилось. Наверно, это вопрос профессионализма и бережного отношения к тексту.
Вернемся к вашему успешному литературному дебюту. Как возникла идея написать роман «Зулейха открывает глаза»?
Я хотела написать роман, но он достаточно долго не получался. Я пошла учиться сценаристике (Гузель Яхина окончила сценарный факультет Московской школы кино – прим. Н.П.) и там смогла создать сценарий – то есть, фактически составить подробный план романа, чтобы позже расписать в литературный текст. Я хотела написать хотя бы один роман, и именно на тему раскулачивания. Когда мне стало 30 с лишним лет, я поняла: или уже окончательно забыть и не терзаться, когда и как – или браться и делать.
Сценарий многосерийного фильма по этому роману уже написан, сейчас готовятся съемки. Насколько, на ваш взгляд, экранизация важна для книги? Хотите ли вы, чтобы «Дети мои» тоже были экранизированы?
Я понимаю, что история Зулейхи будет сильно доработана авторами сценария. Того, что написано в романе, хватит на три-четыре серии, никак не на восемь. Нужно будет уравновесить национальный вопрос, чтобы это был рассказ не только о татарке. Добавится много диалогов, потому что мои герои немногословны и часто предпочитают молчать, что не подходит под телевизионный формат. Но когда появится фильм, появится новый читатель, который захочет сравнить увиденное с оригиналом. Поэтому я очень жду этой экранизации.
А что касается «Детей моих», то это книга совсем другого рода. В ней нет сценарной структуры и монтажа, который был в «Зулейхе». Если первая книга просилась на экраны, и было видно, что она сделана как сценарий, то второй роман – литературный текст. К тому же в нем главный герой – немой. Я много думала о том, что эта история, скорее, ляжет на мультипликацию с очень яркими образами, которые бы перетекали один в другой и передавали сказочность текста. Но если желающий снять фильм найдется, я буду очень рада.
Поделитесь вашими последними литературными находками.
Самое яркое впечатление за последние несколько лет оставила книга Джоната Литтелла «Благоволительницы». Совершенно невероятный текст. Но здесь я не самый лучший советчик, я обычно читаю те тексты, которые помогают мне писать свой, а чаще – смотрю фильмы. Когда пишешь свое, очень мало места для чужих.
А как же современные авторы, в творчестве которых находят параллели с вашим вторым романом?
До написания, конечно, я читала и Людмилу Улицкую, и «Лавра» Евгения Водолазкина. Я не то чтобы ориентировалась именно на Водолазкина, хотя не отрицаю его влияния. Это ведь именно он посоветовал мне, что второй роман должен быть обязательно другим. И я прислушалась.
На встрече вы сказали, что 20-30-е годы – самое нераскрытое время нашего советского прошлого, и что в истории поволжских немцев много белых пятен. Вы действительно очень скрупулёзно отнеслись к историческим фактам, фактически восстановив хронологию тех лет. Какова была ваша главная цель? И насколько важно для современной литературы сегодня просвещать читателя, заполняя эти белые пятна?
Говорить про современную литературу я не хочу, пусть этим занимаются люди более компетентные: литературные критики и издатели. Для меня выбранная историческая тема связана с желанием осмыслить, понять хотя бы чуть-чуть, самую малость, что там происходило. Много неправды написано о двадцатых годах. У моего романа «Дети мои», конечно, есть просветительская функция. Мне хотелось, чтобы читатели гораздо больше узнали про немцев Поволжья, но это не главное. Мне хотелось поговорить о более общих вещах для нашей страны. Во-первых, рассказать о советской сказке, которая не сбылась или сбылась не так, как хотелось. А во-вторых, поговорить о молчащем поколении и о том, что их молчание всё-таки означает проигрыш в борьбе за собственных детей. Эти большие философские вопросы для меня были важнее, чем этнографический слой.
Дети мои
Перейти к аудиокниге
Посоветуйте книгу друзьям! Друзьям – скидка 10%, вам – рубли
Эта и ещё 2 книги за 299 ₽
Отзывы 795
Слог Гузели Яхиной – бесконечный эстетический восторг. И первая книга была хороша, и вторая ей не уступает. Очень хочется, чтобы она писала еще.
Слог Гузели Яхиной – бесконечный эстетический восторг. И первая книга была хороша, и вторая ей не уступает. Очень хочется, чтобы она писала еще.
Ожидала большего. Автор наслаждается своим слогом и он, действительно хорош, но ощущается, как нечто вычурное и нарочитое.
Ожидала большего. Автор наслаждается своим слогом и он, действительно хорош, но ощущается, как нечто вычурное и нарочитое.
Я родился ненамного выше по течению Волги от мест, описываемых в романе. Точность описаний, ощутимость волжской волны в разные времена года. Немецкий безмолвный шульмейстер как медиум всёзапоминающей Реки. Реки времени. Приходящий из другого мира к колонистам и пишущий их историю. Остранённый рассказ о жутких годах расчеловечивания. Даже в гигантский массив разнообразных описаний Сталина добавлены новые штрихи. Великолепный роман очень глубокого мыслителя.
Я родился ненамного выше по течению Волги от мест, описываемых в романе. Точность описаний, ощутимость волжской волны в разные времена года. Немецкий безмолвный шульмейстер как медиум всёзапоминающей Реки. Реки времени. Приходящий из другого мира к колонистам и пишущий их историю. Остранённый рассказ о жутких годах расчеловечивания. Даже в гигантский массив разнообразных описаний Сталина добавлены новые штрихи. Великолепный роман очень глубокого мыслителя.
В моем советском детстве бабушки не часто рассказывали подробности о своем детстве..и школьный курс истории безусловно не охватывает все грани жизни человека на «земле». Сейчас с удовольствием восполняю этот пробел. Прочитав книги: «Сибиряки», «Зулейха открывает глаза», «Дети мои» понимаю картину жизни трудового человека в разных концах нашей необъятной родины, мне это интересно.