кафкианский процесс что это
Затянувшийся «Процесс» Кафки
Сюрреалистичный роман Франца Кафки, который вместил в себя весь абсурд бюрократической системы.
В начале 20 века Франц Кафка и его закадычный друг Макс Брод путешествовали по Европе. Денег у них почти не было — приходилось экономить буквально на всём. В ту пору Кафка собирался разбогатеть необычным способом: он рассчитывал выпустить популярные туристические путеводители с указанием самых бюджетных маршрутов и мест для отдыха. Друзья даже успели составить бизнес-план, но до реализации грандиозного проекта дело так и не дошло: Кафка все-таки занялся литературным трудом, создав вскоре свои главные произведения — «Замок», «Превращение» и «Процесс». О последнем, если бы его публикацией не занялся тот самый Макс Брод, вероятнее всего, никто бы никогда даже не узнал.
Кафка на «трибунале»
«Роман — это я, мои истории — это я», — писал Кафка, особенно не скрывая, что его произведения отчасти автобиографичны. Такие же параллели с реальной жизнью писателя можно без особых сложностей найти и в «Процессе». Кафка начал писать свой роман в 1914 году. Перед этим писатель пережил личную драму: ему пришлось разорвать помолвку со своей возлюбленной — Фелицей Бауэ р.
Расставание давалось нелегко, кульминацией этих напряженных отношений стал долгий разговор с Фелицией, на котором присутствовали в том числе её сестра и подруга. Кафка выслушал настолько много претензий и обвинений со стороны женщин, что впоследствии даже называл произошедшее настоящим «трибуналом». По мнению некоторых исследователей творчества писателя, именно эта сцена, оставившая глубокий отпечаток в сознании писателя, и подтолкнула его к написанию романа «Процесс».
Дневник Кафки, который он вёл в то время, свидетельствует о том, что сам он после неприятного расставания чувствовал себя в роли обвиняемого, находящегося под следствием. Сразу после разрыва помолвки произошло ещё одно важное событие в жизни писателя: он впервые начал жить без родителей — в собственной комнате. Именно в ней день за днём Кафка и исписывал страницы своим неразборчивым почерком: «Процесс» он решил создавать «нелинейно», то есть из-под его пера сначала вышла первая и последняя глава, а вот все связующие автор дописывал уже после.
Работа шла так быстро, что буквально за несколько месяцев Кафка закончил две сотни страниц, однако потом процесс замедлился: писатель увлекся новыми идеями для произведений, а роман отложил в долгий ящик. Кафка ещё несколько раз возвращался к работе над «Процессом», однако роман, как и практически все главные творения писателя, остался в какой-то мере незавершенным.
«Процесс» как апогей абсурда
О торжестве бюрократического абсурда Кафка писал со знанием дела: он сам работал страховым агентом и не понаслышке знал о бумажной волоките в разных государственных учреждениях. Легко ему удавалось копировать и запутанный чиновничий язык, который в русском языке получил название «канцелярит». В «Процессе» личный опыт Кафки нашёл гиперболизированное отражение: бюрократия в этом романе — буквально монстр, который пожирает главного героя.
В своей антиутопии Кафка сильно отходит от традиционных литературных канонов: сюжетные линии в его романе часто вообще никак не связаны между собой, автор при этом не пытается обозначить для читателя какую-то более-менее понятную картину мира — мы не знаем, где происходит всё описанное и в какое время. Алогичность и загадочность «Процесса» с каждой страницей текста только нарастает, поскольку ни главный герой, ни тем более читатель не понимает, в чём заключается суть обвинений, которые предъявляются к Йозефу К.
Литературоведы относят «Процесс», как и некоторые другие произведения Кафки, к течению, получившему название «магический реализм». Дело в том, что в абсолютно обыденную, будничную жизнь Йозефа К. то и дело врываются элементы из абсолютно фантастического мира, причем автор никак не акцентирует на этом внимание — создается впечатление, что ничего необычного в таком соседстве попросту нет.
Судьбоносный обман душеприказчика
Кафка написал процесс в 1915 году, однако роман оказался на полках книжных магазинов только спустя 10 лет, уже после смерти писателя. Сам Кафка завещал сжечь роман, как и другие свои произведения, однако его душеприказчик, тот самый Макс Брод, не исполнил последнее желание автора. Между тем, «Процесс» не представлял собой законченное произведение, это была скорее кипа разрозненных рукописей, которые зачастую были логически почти не связаны между собой. Из 16 глав по меньшей мере семь не были дописаны до конца. Более того, у романа даже не было окончательного названия: «Процессом» произведение называл сам Кафка во время работы над ним.
Броду, по собственному выражению, пришлось «докроить» роман, собрать его из разных рукописей и расположить их в верном порядке, поскольку у самого Кафки отсутствовала даже нумерация глав и фрагментов. Макс Брод был уверен в том, что из «Процесса» можно сделать сенсацию — чутье его не подвело. Во второй половине XX века Кафка стал всемирной знаменитостью, буквально классиком модернизма.
В СССР Кафку печатать не торопились: его фантастических романов зачастую боялись даже больше, чем произведений некоторых откровенно враждебных советскому строю писателей. Советская пропаганда попыталась придать творчеству Кафки марксистско-ленинскую окраску, но получилось не очень убедительно: тот же «Процесс», раскрывающий проблему противостояния человека и системы, в котором последняя успешно подавляет его и избавляется от него, «как от собаки», вызывал у некоторых читателей очевидные аналогии с советскими реалиями.
Макс Брод интерпретировал роман в библейской манере: он считал, что на написание произведения Кафку вдохновила в том числе «Книга Иова», к которой писатель неоднократно обращался. В понимании Брода, «Процесс» — что-то вроде притчи, в которой вина Йозефа К. столь же непостижима, как и вина Иова.
Затянувшийся «Процесс» Кафки
Сюрреалистичный роман Франца Кафки, который вместил в себя весь абсурд бюрократической системы.
В начале 20 века Франц Кафка и его закадычный друг Макс Брод путешествовали по Европе. Денег у них почти не было – приходилось экономить буквально на всём. В ту пору Кафка собирался разбогатеть необычным способом: он рассчитывал выпустить популярные туристические путеводители с указанием самых бюджетных маршрутов и мест для отдыха. Друзья даже успели составить бизнес-план, но до реализации грандиозного проекта дело так и не дошло: Кафка все-таки занялся литературным трудом, создав вскоре свои главные произведения – «Замок», «Превращение» и «Процесс». О последнем, если бы его публикацией не занялся тот самый Макс Брод, вероятнее всего, никто бы никогда даже не узнал.
«Роман – это я, мои истории – это я», – писал Кафка, особенно не скрывая, что его произведения отчасти автобиографичны. Такие же параллели с реальной жизнью писателя можно без особых сложностей найти и в «Процессе». Кафка начал писать свой роман в 1914 году. Перед этим писатель пережил личную драму: ему пришлось разорвать помолвку со своей возлюбленной – Фелицей Бауэр.
Расставание давалось нелегко, кульминацией этих напряженных отношений стал долгий разговор с Фелицией, на котором присутствовали в том числе её сестра и подруга. Кафка выслушал настолько много претензий и обвинений со стороны женщин, что впоследствии даже называл произошедшее настоящим «трибуналом». По мнению некоторых исследователей творчества писателя, именно эта сцена, оставившая глубокий отпечаток в сознании писателя, и подтолкнула его к написанию романа «Процесс».
Франц Кафка и Фелиция Бауэр. (marytrufel.ru)
Дневник Кафки, который он вёл в то время, свидетельствует о том, что сам он после неприятного расставания чувствовал себя в роли обвиняемого, находящегося под следствием. Сразу после разрыва помолвки произошло ещё одно важное событие в жизни писателя: он впервые начал жить без родителей – в собственной комнате. Именно в ней день за днём Кафка и исписывал страницы своим неразборчивым почерком: «Процесс» он решил создавать «нелинейно», то есть из-под его пера сначала вышла первая и последняя глава, а вот все связующие автор дописывал уже после.
Работа шла так быстро, что буквально за несколько месяцев Кафка закончил две сотни страниц, однако потом процесс замедлился: писатель увлекся новыми идеями для произведений, а роман отложил в долгий ящик. Кафка ещё несколько раз возвращался к работе над «Процессом», однако роман, как и практически все главные творения писателя, остался в какой-то мере незавершенным.
«Процесс» как апогей абсурда
О торжестве бюрократического абсурда Кафка писал со знанием дела: он сам работал страховым агентом и не понаслышке знал о бумажной волоките в разных государственных учреждениях. Легко ему удавалось копировать и запутанный чиновничий язык, который в русском языке получил название «канцелярит». В «Процессе» личный опыт Кафки нашёл гиперболизированное отражение: бюрократия в этом романе – буквально монстр, который пожирает главного героя.
Кадр из фильма «Процесс», 1993 год. (themoviedb.org)
В своей антиутопии Кафка сильно отходит от традиционных литературных канонов: сюжетные линии в его романе часто вообще никак не связаны между собой, автор при этом не пытается обозначить для читателя какую-то более-менее понятную картину мира – мы не знаем, где происходит всё описанное и в какое время. Алогичность и загадочность «Процесса» с каждой страницей текста только нарастает, поскольку ни главный герой, ни тем более читатель не понимает, в чём заключается суть обвинений, которые предъявляются к Йозефу К.
Литературоведы относят «Процесс», как и некоторые другие произведения Кафки, к течению, получившему название «магический реализм». Дело в том, что в абсолютно обыденную, будничную жизнь Йозефа К. то и дело врываются элементы из абсолютно фантастического мира, причем автор никак не акцентирует на этом внимание – создается впечатление, что ничего необычного в таком соседстве попросту нет.
Смысл книги Процесс Франца Кафки
«Процесс», пожалуй, известнейший роман Франца Кафки, хотя он и не был закончен. Кафка начал писать роман сразу после разрыва помолвки с Фелице Бауэр, которая прошла очень тяжело: в присутствии гневной сестры девушки, под осуждающие взгляды, разговоры и негодующие требования. Видимо, врожденный «невроз жизни», остро присущий романисту, был многократно умножен этим тяжелым событием, обострил чувство вины и размышления о сущности человеческой жизни. Так родилось одно из самых великих произведений в мировой литературе.
Сюжет романа кратко
Сюжет романа одновременно прост и бесконечно странен. В день рождения главного героя к нему в комнату приходят неизвестные и арестовывают его по непонятному обвинению. При этом, он не отправляется в тюрьму, но продолжает жить обычной жизнью. Герой пытается выяснить, что, собственно, случилось и за что его судят,но так и не находит ответа. Он встречает женщин, которые готовы похлопотать за него, испытывает влечение к ним, но и женщины ничего не могут объяснить и, тем более, изменить в его участи.
Йозеф К, а именно так зовут героя, пытается пробиться к главному судье, но это ему не удается. О ходе процесса ничего точно мы не знаем, знаем только, что он продолжается и возможно принято какое-то решение. Какое? Это тоже загадка. В конце концов за героем приходят два исполнителя приговора и убивают его ножом в каком-то каменном карьере – как пса.
Смысл романа Процесс Франца Кафки
Пожалуй, мир не знал еще такого мощного описания абсурда жизни. Как и все зрелые произведения Кафки, он не раскладывается на простые и понятные идеи и мотивы, но абсолютно точно, концентрированно передает ощущение жизни – ее эмоциональное и экзистенциальное переживание. Кафка умело использует приемы абсурда, которые он почерпнул в загадочном мире сна. Мы знаем, что в снах, несмотря на явную фантастичность и бессмысленность происходящего, абсолютно достоверны люди, детали, обыденность. То есть, при общей абсурдности происходящего, внутри сна все просто и естественно, как в жизни. Именно так и написан роман.
Роман этот называют философским и психологическим – да, тут есть где порезвиться психологам и философам. Многие считают, что в «Процессе» отлично показано противостояние человека и «системы», но что это за система? Антисталинисты не раз вспоминали произведение, повторяя, что каждый человек чувствует себя в чем-то виноватым и любого можно молча привести в суд, а потом так же молча поставить к стенке с чувством правоты происходящего. Разве можно назвать системой саму жизнь – не глупо ли? Психологи непременно отметят, что все произведение написано как сон: любой из нас, читая роман, сразу же находит в нем сходство с собственными снами. Не сюжетное, но психологическое — сходство ощущений и переживаний параллельной реальности сна; никто лучше Кафки не мог повторить все ее удивительные особенности.
Богословы видят в романе «проекцию ветхозаветного ощущения мира». Ибо перед Господом весь мир виноват, как сказано в Библии. И в образе недосягаемого высшего судьи в романе легко угадать образ Бога. Также чрезвычайно важен загадочный человек в ореоле света, который наклонился «далеко вперед и протянул руки еще дальше». Это символ не оправдания, но искупления грехов.
Любопытно, что к концу романа Йозеф уже и сам уверен в своей бесспорной вине, в том, что оправдание невозможно. Но это не проясняет его участи, и никто не оглашает приговора.
Интереснее всего в романе то, что его герой играет не по правилам – он решил защищать себя сам. Тут мы видим альтер эго автора – писателя, который привык вести личный разговор с Богом, не перепоручая его духовным учителям и вождям. Таков настоящий творец. Но и его участь ничуть не лучше участи обычного буржуа. Оба проживут жизнь в муках бессмысленной вины и оба умрут в неведении. Хотя нет… Буржуа будет гораздо легче – ему не нужно постоянно заботиться о своем чувстве вины, ведь он нашел тех, кому это можно перепоручить, а самому жить «нормальной жизнью».
Смысл концовки
Именно потому, что герой романа отказался действовать «как положено» и защищает себя сам, он оказывается обреченным. Приговор вынесен заочно и его преследуют две «цилиндроголовых», похожих на отставных актеров. Герой делает попытку сопротивляться, но потом подчиняется их воле и, в то же время, сам задает направление движения. Так они приходят в каменный карьер, где Йозеф К будет заколот ножом для резки мяса. И один из исполнителей скажет: «как собака».
Насколько публикация полезна?
Нажмите на звезду, чтобы оценить!
Средняя оценка 4 / 5. Количество оценок: 12
8) Франц Кафка: «Процесс». Идея вины
Франц Кафка: «Процесс». Идея вины
Поделиться в социальных сетях
Разместить аудио на своей странице
Франца Кафку называют «художником сомнений», «мастером иррациональности», «гением абсурда». С ним все неправильно, фантасмагорично: почти неизвестный при жизни, потом он был признан основоположником модернизма; в его текстах слышат лязг тоталитарных режимов, знать о которых писатель не мог; он создал «кафкианскую Прагу», практически не упоминая этот город в своих текстах, а из романа «Процесс» мы так и не узнаем, в чем обвиняли и за что казнили Йозефа К.
Роман, написанный в 1914 – начале 1915 года, издал уже после смерти Франца Кафки (1883–1924) его друг и душеприказчик Макс Брод, который не выполнил просьбу писателя сжечь рукописи, соединил разрозненные главы и дал книге название «Процесс».
Наши службы… так устроены, что им нет нужды разыскивать носителей вины среди населения, напротив, как сказано в Законе, вина сама притягивает к себе силу права. Таков Закон.
«Не иначе, кто-то Йозефа К. оклеветал, ибо однажды утром, не совершив вроде бы ничего дурного, он оказался под стражей. » Итак, в отношении 30-летнего банковского служащего возбуждают некий судебный процесс. При этом его не берут под арест, не предъявляют обвинений, но события, которые поначалу кажутся читателю каким-то странным приключением, длятся и длятся, все глубже затягивая и трансформируя героя, и когда спустя год за Йозефом К. приходят «два господина в черном», он безропотно следует с ними на казнь.
«Его гениальность проявилась в том, что он сумел провидеть возможность Освенцима в каждом из нас»
Отрывки из «Процесса», которые звучат в нашей программе, – фрагменты нового перевода романа, который только что завершил известный российский германист Михаил Рудницкий. Как пишет переводчик в предисловии к публикации первой главы, трактовка книги «только как предчувствия ГУЛАГа и Освенцима» – несколько поверхностна, «вопрос о виновности или невиновности Йозефа К. на самом-то деле и есть самый загадочный, самый интригующий вопрос всей книги», а сам Кафка – «непревзойденный мастер зашифровывать потаенные смыслы своих творений».
– Это роман о том, как человек – пусть и под давлением страха – постепенно все больше утрачивает способность сохранять верность нравственным обязательствам, соответствовать идеалам нравственности. В этом Кафка видит вину. Путь Йозефа К. – это путь уловок, приспособления, уклонения, бегства и постепенной утраты человеческого достоинства, – объясняет Михаил Рудницкий.
– Насколько «Процесс» биографичен? Где Йозеф К. пересекается с Францем К.?
– У этого романа есть биографический контекст: это внутренние счеты Кафки с очень неприятной жизненной коллизией, когда он затеял длительный, сперва эпистолярный, а потом и настоящий роман со своей первой невестой Фелицией Бауэр. Однако параллельно он вел такой же эпистолярный роман с ее подругой. В итоге это привело к ужасной для него сцене. Когда летом 1913 года он приехал в Берлин, то невеста и подруга в присутствии других людей устроили ему настоящий «товарищеский суд», на котором он был вынужден молчать. И тогда у него возник вопрос, как можно оказаться виноватым, вроде бы, без вины, и как он мог угодить в такую ловушку. Между тем, все было просто – ему просто хотелось нравиться, сперва одной женщине, потом другой, причем не столько как мужчина, сколько как писатель, и в переписке с ними он апеллировал к ним в большей степени как к музам, чем как к неким эротическим объектам. Однако их ответные эмоции были другого свойства. Сама по себе коллизия может показаться мелкой и даже пошловатой, однако размышления на эту тему оказались очень серьезными, а художественное обобщение невероятным.
– В чем же состоит магия Кафки? Почему он оказался чуть ли не самым читаемым писателем ХХ века?
– Он обладал чем-то другим, гораздо более важным, чем предвидение. Он совершенно иначе, чем это было предустановлено традициями XIX столетиями, традициями гуманизма, взглянул на человека. Он усомнился в том, что человек так уж безупречен, а человеческое общество наделено самопологанием к самосовершенствованию. То, что мы сейчас воспринимаем в его творчестве как историческое пророчество, на самом деле – его взгляд на человеческую натуру, в которой он увидел не только разумное и нравственное, но и инстинктивное, и зверское, и склонность к насилию, и страх. Он видел человека во всей сложности и противоречивости его природы, где разумное и гуманное сочетается с неразумным, животным, инстинктивным. Через такой взгляд на человека он предвосхитил, то, что появилось в истории ХХ века, в ужасах войн и концлагерей. И тогда об этом начали задумываться и оглянулись на Кафку.
– Влияние Кафки на русскую литературу сложно переоценить – оно огромно и многопланово. А каких русских писателей читал он сам?
– Среди авторов, которых он не просто любил, а боготворил, были Гоголь и Достоевский. Наряду с Флобером они несомненно принадлежат к кругу авторов, оказавших на Кафку явственное влияние. У Гоголя он почерпнул тяготение к абсурдным художественным средствам, к умению работать с абсурдом для отражения несообразности жизни. У Достоевского, я думаю, учился технике иносказательности, когда поверхностный событийный, фабульный слой повествования не столь важен, как то, что постепенно раскрывается за ним.
Откуда вообще эти люди? О чем уславливаются? Какое ведомство представляют? Ведь К. живет в правовом государстве, в мирное время, все законы действуют, кто посмел напасть на него в его собственном жилище?
– В русской культуре существует определенный кафкианский миф, который формировался еще во времена социализма, сразу после того как в 1960-е годы появились первые переводы, а полулегальное положение его текстов служило для интеллектуалов своего рода масонским паролем. «Процесс» тогда считался романом об абсурдном суде. Вы согласны с такой трактовкой?
– Разумеется, он так воспринимался. Я неоднократно цитировал парафразу известной советской песни: «Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью!» Конечно, когда на первой странице описывается арест человека, который не осознает за собой вины, а далее следуют подробности, что способна сделать некая структура, которая называет себя судом, в глазах советского читателя это воспринималось как метафора государственного насилия и, конечно, пророчество по поводу сталинских концлагерей. Однако от этого взгляда все же пора отойти, потому что роман не столь однозначен.
– Чем объясняется, что книги Кафки остаются и в современной России невероятно популярны и в наши дни, где репрессивный характер и абсурд судопроизводства все же не достигают прежних масштабов?
– Возможно, масштабы пока и не те, но степень абсурда зашкаливает иной раз и посильнее, чем раньше, поскольку в прежние времена суды не слишком «заморачивались» мотивировкой, а у нас иной раз такое прочтешь.
– Что сегодня ищут в этом тексте читатели и что нового они найдут в вашем переводе?
– Большой вопрос – виновен или нет в чем-то Йозеф К. Я начал заново переводить роман еще и поэтому, что хотя перевод Риты Райт-Ковалевой – замечательный, в нем слишком силен советский взгляд. Она воспринимала Кафку в актуально-политическом контексте – как пророка и провидца. Переводить заново можно всегда, даже после очень хорошего мастера, – это не грех, потому что все равно что-то слышишь иначе. Даже в первой фразе романа слово Verhaftung Рита Райт-Ковалева переводит как «арест», а я хотел избежать в русском заимствованного слова, поскольку в немецком оно более глубинное, древнее. У меня это: «под стражей». Для Райт-Ковалевой за Йозефом К. не было вины, она видела в нем безвинную жертву, и это сказывается в мельчайшей ткани, в любой клеточке перевода. А роман немного не об этом. Роман — об осознании вины и о наказании за эту вину.
Мы всего-навсего низшие чины, в бумагах ваших вообще мало что смыслим, по вашей части у нас одна только забота – держать вас под стражей десять часов в сутки и получать за это жалованье.
Рассказ о «Процессе» продолжает чешский литературовед Индра Броукалова.
– Мы совершенно не знаем, что это за суд. Большинство исследователей подчеркивает, что этот суд – некое пустое место, которое мы можем заполнить самым разным содержанием. Это делает роман Кафки таким тревожащим, многозначным, позволяет его интерпретировать различными способами. Вина является основной категорией в творчестве Кафки. Вина понимается не как категория уголовного права или нравственности – это вина в метафизическом, религиозном смысле, от которой человек не может освободиться. Уже Макс Брод считал Кафку, в первую очередь, религиозным мыслителем, и не он один. Франц Кафка писал афоризмы на религиозные темы, глубоко интересовался хасидскими легендами, но при этом читал и Сёрена Кьеркегора, христианского философа-экзистенциалиста.
– Франц Кафка, представитель пражской еврейской среды, знал чешский, даже даже просил свою возлюбленную, журналистку и переводчицу Милену Есенскую писать ему по-чешски, а его дневники пестрят вкраплениями чешских слов. Однако его родным языком, языком его текстов был немецкий. Какими лингвистическими средствами автор строил ту особую реальность, в которую погружает читателя «Процесс»?
– Ощущение тревоги, присутствующее в романе, создается, помимо прочего, и тем, как автор описывает реальность. Немецкий язык Кафки – очень предметный, сухой, он не слишком-то эмоционален. Одновременно Кафка оставляет много пространства неопределенности и возможностям различной интерпретации. Он использует много модальных слов, хорошо выражающих эту неуверенность, использует сравнения. Герои выглядят, как будто что-то делают. Когда Йозеф К. рассуждает о мотивах действий окружающих, у него никогда не бывает одного варианта, что тоже усиливает эту неуверенность, – объясняет Индра Броукалова.
Топография «Процесса»
Прага Кафки – это, прежде всего, Староместкая площадь и кварталы вокруг нее. Франц появился на свет в доме «У башни» (Zum Turm), на углу Майзловой улицы. Он был первым сыном Германа Кафки – выбившегося из бедности торговца текстилем, чей властный характер во многом определил еще одну грань кафковского чувства вины. Это было ощущение, что он предал свою семью, свои корни, разочаровал своего родителя. Это пронзает каждую строчку его «Письма отцу».
Символично, что жизнь писателя началась и проходила на границе Старого города и Йозефова – еврейского квартала. Рядом, на Билковой улице, в квартире сестры, он писал «Процесс». Прага конца XIX – начала ХХ века была городом трех народов (Dreivölkerstadt): чешского, немецкого и еврейского. Пражские евреи служили своего рода буфером между чехами и немцами, и именно они чувствовали себя в городе в наиболее слабом положении – с принадлежностью к немецкоязычному народу-изгою внутри славянского мира некоторые исследователи тоже связывают идею вины в творчестве писателя.
Несмотря на то что в «Процессе» нет «привязки к местности», эта книга стала символом как абстрактной бюрократической машины в целом, так и бесконечных коридоров присутственных мест австровенгерской Праги, да и более поздних времен. По этим мрачным коридорам бродит не только Йозеф К., но и бравый солдат Швейк, и Ярослав Прус. Эти шестеренки, колесики и ящики картотек воссозданы в темном пространстве музея Кафки в Праге, сделанном в форме арт-высказывания на тему его текстов.
Среди улиц, площадей и холмов своей «Магической Праги» искал следы романа выдающийся итальянский славист Анжело Рипеллино.
«В «Процессе», самом пражском из всех чешскоязычных и немецкоязычных романов, Прага не упомянута ни разу. Но хотя имя ее стыдливо умалчивается, она все же просвечивает, словно через филигрань, в матовом свете. где Градчаны, собор святого Вита, Лорета, Вышеград, Мальвазинки, Смихов, Злихов, Влтава, купол Никольского собора сменяют друг друга, словно в шарманке с цветными картинками. Но, несмотря на абстрактность описанного в романе маршрута, многие места узнаваемы. Так, можно предположить, что банк, в котором работает Йозеф К., напоминает офис страховой компании Assicurazioni Generali на Вацлавской площади, где Кафка служил перед тем, как был принят на должность прокуриста в Агентство по страхованию рабочих от несчастных случаев, или же, если принять во внимание кладовку, где «громоздились старые, ненужные проспекты, опрокинутые глиняные бутыли из-под чернил», в которой один из экзекуторов выпорол розгами двух стражников, то он скорее похож на фантастический дворец здания Богемского Юнион-Банка (Česká Banka Union) на улице На Пршикопе, с его полутемными лабиринтами коридоров.
Яркие примеры тревожной архитектуры города на Влтаве – это душные жалкие домишки из «Процесса» Кафки. В бедной и грязной окраине, где на самом верху крутой лестницы гнездится жалкая каморка Титорелли, можно узнать пролетарский район Жижков, столь любимый Кафкой… Возможно, изображая грязное помещение суда, Кафка имел в виду пражские учреждения в целом – кабинеты, упрятанные в странных трущобах, в невзрачных зданиях, подобных крысиным норам, с темными коридорами, грудами пожелтевших бумаг, покрытых толстым слоем плесени и пыли. Собор – это собор святого Вита, а «серебряная статуя святого» – надгробие Яна Непомуцкого. Йозеф К. отправляется на казнь, проходя по мосту, а именно по Карлову мосту, над островком, который есть Кампа. «Улицы с подъемом» соответствуют улицам Малой Страны, а место казни совпадает с Страговскими каменоломнями» (пер. И. Волковой и Ю. Галатенко).