биография генерального директора синициной е в рвио музей военной истории

— Музеи сейчас, это не просто выставочные залы и экспонаты, но и культурно-досуговые площадки. Какие мероприятия поддерживаете и проводите Вы?

— То, что современные музеи не могут существовать сегодня без дополнительных активных мероприятий, стало понятно давно, это один из критериев востребованности и конкурентоспособности. Мы участвуем во многих московских общемузейных акциях, таких как «Ночь в музее», «Библионочь», «Ночь искусств». Кроме того, на наших площадках мы проводим и локальные мероприятия — мастер-классы, лекции, экскурсии — и праздники городского масштаба: День города, День Гвардии. В этом году 12 июня на Тверской мы дали старт акции «Надень народное на День России». Национальный костюм является неотъемлемой частью большинства государственных праздников во всём мире, где наряду с фольклорными коллективами, народный костюм с гордостью надевает подавляющее большинство граждан. В настоящий момент у россиян нет такой традиции, и мы хотим её сформировать.

В Стрелецких палатах проводятся интерактивные программы, где каждый желающий сможет почувствовать себя настоящим стрельцом с бердышом или саблей в руке и примерить стрелецкое одеяние. И наше новое предложение — День рождения в настоящих палатах XVII века.

— Музей военной истории РВИО сейчас активно развивается в социальных сетях («Facebook», «ВКонтакте», «Imstagram» и других). Какой контент размещаете, и помогает ли это привлечь потенциальных посетителей?

— Мы присутствуем практически во всех наиболее известных социальных сетях, активно с ними работаем и считаем их одним из самых оперативных и актуальных источников распространения информации. Что касается контента, то мы стараемся комбинировать и знакомить публику не только с историческими фактами и напоминать о памятных датах, но также размещать интересные легенды и рассказы, связанные с нашими экспонатами, любим «живые» фотографии гостей, анонсы мероприятий, предлагаем подборку тезисов как, например, «10 причин посетить Музей военной формы одежды». Наше участие в социальных сетях должно быть подвижными и выразительными, только тогда сможем заинтересовать наших подписчиков, расширить их число и сделать постоянными посетителями музея не только в виртуальном мире.

— Ваш Музей ещё очень молод. Что ждёт его в ближайшем будущем, и чем будете удивлять посетителей?

— В нашей молодости и есть наш плюс, и будущее у нас исключительно светлое. Работы, как и планов, очень много. Готовим расширение и продолжение нашей постоянной экспозиции «Московские стрельцы» в Лаврушинском переулке, разрабатываем новые интерактивные программы для посетителей. В будущем наших гостей ждёт возможность пройти настоящий интерактивный исторический квест, посетить новые выставки, которые мы сейчас готовим к представлению широкой общественности, с осеннего сезона запускаем большую программу лектория и образовательного детского центра, новые экскурсионные программы. В конце года планируем открыть культурно – выставочный центр с рабочим названием «Дом военной истории» в здании на Большой Никитской. У нас есть стратегия развития, которой мы придерживаемся и ожидаем успешный результат.

— В чём, Вы считаете, главное достоинство музея?

— Главное достоинство музея — это люди, которые в нем работают. Нас мало, но мы очень дружные и «многофункциональные». Знаете, какой главный критерий у меня при приёме нового сотрудника? Умение работать в условиях многозадачности. Маленькие музеи тем и отличаются от своих больших собратьев, что каждый человек здесь может и умеет очень многое. Ну, а, если говорить о достоинствах музея, как культурной институции, считаю нашим самым главным достижением масштабную социальную ориентированность. Мы один из первых музеев в Москве, внедривший программу инклюзивных мастер-классов «Молодой экскурсовод». Мы поддерживаем людей с ограниченными возможностями и даём таким людям попробовать себя в качестве экскурсовода. У нас уже даже есть выпускники — Андрей Деникаев и Александр Сорокин.

— Спасибо за рассказ! Успехов всему вашему коллективу, а посетителям — новых знаний и ярких впечатлений!

Источник

«Музеи и историческая память». Светлый вечер с Еленой Синициной (21.08.2017)

У нас в гоcтях была директор музея Военной истории Российского Военно-Исторического общества Елена Синицина.

Мы говорили о том, как музеи помогают сохранять историческую память, как сделать посещение музея ярким и запоминающимся, а также о том, как прививать детям любовь к истории.

— Здравствуйте, это программа «Светлый вечер» на радио «Вера». В студии Владимир Емельянов. Моя сегодняшняя собеседница — Елена Синицина, директор Музея военной истории Российского военно-исторического общества. Здравствуйте, добрый вечер!

— Добрый вечер, дорогие слушатели!

— Российское военно-историческое общество. Ну, кто-то из наших слушателей знает о нем достаточно, для кого-то это название вообще ни о чем не говорит. Я к срединному пути, так сказать, наверное, себя отнесу. Я слышал об этом, но мало что знаю. Я знаю, что есть такое общество, я предполагаю вообще, чем оно занимается, но. Давайте поэтому из первых уст мы узнаем. что такое, Российское военно-историческое общество. Когда оно было вообще создано, кто его возглавляет, чем занимается научный совет, условно говоря, и попечительский?

— Вообще, если обратиться к истории, то в ноябре этого года Российское военно-историческое общество, как Императорское военно-историческое общество, будет праздновать свое 110-летие.

— Так что это достаточно большая история, очень глубокая. И хорошо то, что буквально недавно, несколько лет назад возродили это общество, и оно сегодня несет на себе очень большую нагрузку, в том числе и по восстановлению той памяти, которая в какой-то момент была утеряна. Военно-историческое общество — это такой большой холдинг, состоящий из нескольких департаментов, который ведет очень большую работу. Ну вот, например, есть отдел, который занимается работой с регионами. То есть у него связь с представителями есть по всей стране. И, соответственно, как бы все то, что происходит, есть возможность транслировать на все наше государство. Есть Департамент, который занимается поисковой работой. Это вообще отдельная история, и я, вступив на пост директора — у нас есть филиал музея в Ржеве, — приехала туда как раз в тот момент, когда там, подо Ржевом, был поисковый лагерь. Я никогда раньше не была в поисковых лагерях, мне всегда казалось это чем-то таким, знаете, сугубо мужским, и собираются взрослые мальчики, чего-то там копают, что-то делают. А когда я увидела в этом лагере детей, которые приехали, у меня, конечно, было потрясение, потому что я вообще не понимала, как дети могут копать, и как они могут находить останки солдат, и насколько это психологически для них вообще возможно.

— Ну, дети — Вы имеете в виду.

— Ну, подростки, конечно.

— Да. И удивительно — когда мы зашли в штабную палатку и мне показали медальоны солдат, которые они достали из земли, и в этих медальонах бережно так сложенными(?) есть надписи, сделанные карандашом, и возможно по останкам идентифицировать того человека, который погиб в этом Ржевском котле, и которому теперь можно дать имя и захоронить его уже с именем и найти его родственников, — ну, это, конечно, просто потрясающая работа. И вот ежегодно проходят такие поисковые лагеря, поднимаются останки солдат, хоронят их и находят родственников. И это очень здорово. И то, что привлекают к этому детей, это очень здорово.

— Что касается детей, мы об этом поговорим чуть позже. Я очень сожалею, что нет сегодня со мной моего товарища и коллеги Алексея Пичугина, потому что он как раз занимается тоже раскопками, но, правда, под эгидой, по-моему, не Военно-исторического общества, а под эгидой Московского государственного университета, если мне память не изменяет. Вот Вы произнесли слово «холдинг».

— «Холдинг» — имеется в виду Российское военно-историческое общество, или холдинг — это музей?

— Ну, я больше слово «холдинг» употребила, конечно, к музеям.

— Да. Потому что в данный момент времени, наверное, можно сказать, что я богатая хозяйка. У меня пять объектов.

— Три из них работают в Москве, и они потрясающие, потому что расположены музеи в зданиях XVIII — XIX веков. Есть еще один филиал нашего музея — находится он в деревне Хорошево, это подо Ржевом. Это тоже уникальное место, и мало кому известное, и очень достойное того, чтобы о нем все знали. Это деревенский дом, в который в августе 1943 года выезжал Сталин. Это, пожалуй, одно из единственных мест, куда Сталин выезжал на фронт. Больше неизвестно ничего. И чем знаменательно еще это место — тем, что там было принято решение о том, что в честь Победы, в честь освобождения российских городов от фашистов будут бить салюты. Раньше в истории России, когда был освобожден город, били в колокола. Мы все прекрасно знаем, что 1943 год — война, и что после того, как произошла революция, Церковь была отделена от государства, и, конечно, в колокола бить никто не мог. Ну вот Сталин нашел такое решение, и стали бить салюты из орудий, и много очень залпов. Вот, например, в честь освобождения Белгорода и Орла 5 августа был первый салют из 12 орудий — пробили 124 залпа.

— Я хочу Вас вот о чем спросить: а как Вы относитесь к этой неосталинизации? Потому что когда возникают какого-то рода дискуссии, поданные средствами массовой информации и так далее. Народ у нас дважды голосовал. Первые итоги голосования скрыли, естественно, потому что люди там просто, видимо, наверху ужаснулись. А второй раз, по-моему, нормально все прокатило, и уже вот какие-то там люди даже моложе меня гораздо начинают вспоминать про Сталина и так далее, — которые вообще не знают. не знают даже, о чем говорят. Только лишь по книгам каким-то, и то, может быть, не каждый из них читал Солженицына или Домбровского. Они просто понятия не имеют вообще, чего они откуда вызывают. Как Вы вообще к этому относитесь? Я понимаю, с точки зрения.

— Вы хотите мое личное мнение узнать?

— Да, Ваше личное мнение. Я понимаю, что, с точки зрения музейного дела, наверное, такие вещи должны быть. Но Ваше человеческое отношение? Скажем так, гражданское, если можно так выразиться?

— Ну, давайте так: я буду откровенна, да?

— Потому что такая у нас с Вами сегодня программа и такой у нас с Вами сегодня разговор. Я — из того самого социалистического государства, в котором были октябрята, пионеры и комсомольцы.

— И, понимаете, в чем дело, мне кажется, что у нас есть история, своя история. И у каждой истории. Историю делают личности. Хороша ли личность, плоха ли личность, но она была, она существовала. И я понимаю прекрасно, что с именем Сталина связано достаточно большое количество горестных минут — то есть репрессии, это потеря нашей интеллигенции, это лагеря.

— Это жизни, перемолотые просто.

— Это перемолотые. Да, в общем, перевернутые жизни. И, с одной стороны, это ужасно, и, в общем-то, нет этому, наверное, никакого прощения. С другой стороны, есть человек, есть персона, есть личность, которая привела нашу страну к Победе в Великой Отечественной войне. И отрицать это тоже нельзя. И после войны в какие-то совершенно сумасшедше короткие сроки было восстановлено государство, государство начало расти, развиваться, начала развиваться промышленность, и это тоже никто не может отрицать. Поэтому, понимаете, сказать, «за» или «против», я не могу.

— Ну, это промышленность развивалась мы же понимаем, чьими силами и какими людьми. И здание Московского университета здесь, неподалеку, и канал «Москва — Волга».

— Да, и кто строил, да.

— Да-да-да. Понятно все, да. И там, что касается Победы в войне, то здесь я, конечно, не персонализировал бы. Все-таки я считаю, что это сделали советские солдаты, в первую очередь.

— Согласна. Но все равно был и стоял во главе государства человек. Поэтому отрицать все равно какие-то его заслуги нельзя, согласитесь.

— Безусловно. Как бы объективно надо подходить.

— Хорошо. Оставим фигуру Сталина в покое и вернемся непосредственно к музею. Продолжим по поводу холдинга. Вот Вы сказали: Вы богатая хозяйка, у Вас пять хозяйств.

— Вы их можете перечислить? Да, пожалуйста.

— Да, конечно. Самое старинное здание, которое есть у нас, это здание Стрелецких палат, которое расположено в Лаврушинском переулке, прямо напротив Инженерного корпуса Третьяковской галереи. Это совершенно потрясающие Палаты XVIII века, в которых сейчас находится экспозиция, посвященная деятельности стрельцов. В принципе, мы — Музей военной истории, и поэтому мы хотим рассказать людям о тех людях, которые жили до них и которые для государства делали очень большую работу. Стрельцы — ну, все знают, кто такие стрельцы, и все не знают, кто такие стрельцы. И не знают, что стрельцы стояли на службе государства, что стрельцы в то время были и пограничными войсками, и полицией, и МВД, и КГБ, и МЧС, и все на свете делали стрельцы. И Стрелецкие палаты, которые у нас есть, они как раз позволяют рассказать об этом достаточно современным языком, потому что у нас там достаточно много мультимедийных устройств, и человек, приходящий к нам в музей, может почувствовать себя стрельцом. То есть он может пострелять из бердыша, он может переодеться в стрелецкий кафтан, он может поучиться играть на барабане — то есть освоить все те нехитрые навыки, которые, в общем-то, имели стрельцы. На втором этаже там сейчас расположена тоже, на мой взгляд, совершенно уникальная экспозиция. Мы рассказываем людям о том, что такое Георгиевский крест, что такое Георгиевская ленточка, и вообще откуда пошла эта история, то есть со времен Екатерины Второй. Но эта экспозиция скоро закрывается — в сентябре, и мы начинаем монтаж второй части «Стрельцов», и, в общем-то, все Стрелецкие палаты будут посвящены жизни и истории стрельцов.

— А вот эта история с Георгиевской ленточкой — она у Вас, эта выставка, когда началась?

— Ну, она уже идет, практически, целый год.

— Она достаточно давно идет, и она тоже, в общем-то, дает возможность узнать историю. Она такая очень правильная, и объективная, и рассказывается там о людях, которые были награждены Георгиевским крестом и до революции. То есть там идет рассказ и про Скобелева. И есть орденоносцы, которые уже сегодня получили эти награды.

— У Георгия Жукова был Георгиевский крест, если мне память не изменяет. Я читал когда-то, знал до этого. Вот с Георгиевскими ленточками тоже история, конечно, непонятная. Ну, то есть, она понятная, но это стало таким атрибутом вот этого. Я не хотел бы к такому.

— Ну, размыли немножечко правильность эту, да?

— Вот абсолютно, абсолютно, да. И когда это все повязано на бампере, на антенне на автомобиле, там, на спицах велосипеда, на щиколотке у какой-то молодой девушки.

— Да, или на сумке, или на брелке, это вот какое-то недоумение у меня это все вызывает.

— Вы знаете, у меня недоумение вызвал Указ Президента о запрете использования Георгиевской ленточки на различной продукции, в том числе и на водке.

— Да, вот это тоже. Это дичь.

— Я просто даже представить себе не могла, что люди могут использовать Георгиевскую ленточку в качестве такого дизайнерского элемента на такого рода.

— Ну, потому что они понимают, что они в канун праздника это продадут.

— Они это продадут, да. Да, понятно. Значит, с Георгиевской ленточкой экспозиция закрывается, с третьего переходит на второй этаж. Это один объект, да?

— Да, это один объект, но он, на самом деле, очень интересный, потому что мы сейчас придумали там огромное количество интерактивных программ. У нас есть два персонажа: есть Фома Удальцов, такой настоящий стрелец, и есть Соломония, которая тоже предлагает свои программы. И поэтому. Понимаете, просто прийти в музей и посмотреть, наверное, сегодня уже неинтересно. Нужно туда погрузиться. То есть ты туда должен прийти и как бы стать частью этой эпохи. С шутками, прибаутками. Вот я много раз замечала: когда приходят в музей дети, если просто сухо рассказывать им факты, эти факты. Они на какой-то 10-й минуте экскурсии уже просто теряют внимание, просто уже это мимо ушей, и начинают бегать, шуметь, друг друга дергать. А когда ты рассказываешь какие-то такие «вкусные» вещи, у них появляется в глазах заинтересованность, и эти вещи остаются у них в памяти. Не даты, цифры, а именно вот какие-то такие интересные вещи. И поэтому мы пытаемся вот так опосредованно, через интерактив, рассказать детям об этой эпохе. И это наша самая главная задача.

— А вообще надо же кадры откуда-то брать, которые умели бы это делать интересно.

— Ищем, ищем! (Смеется.) Понимаете.

— Насколько молодые люди охотно идут, что называется, «пыль глотать» вот во все эти музеи, архивы и все такое прочее? Столько возможностей вокруг: работать здесь, работать за рубежом, осваивать какие-то новые горизонты. Все вообще очень сильно поменялось. Музей иногда, когда говоришь: «А я вот в выходные. Чего-то мы в музей сходили», и иногда у людей такое недоумение возникает, потому что это уже как бы считает, ну, прошлый век вообще, это неактуально и все такое прочее. Хотя есть такие роскошные музеи.

— Вы знаете, мне кажется, все-таки есть какая-то определенная культура посещения. Вернее, наша общая культура. Вот сейчас в музеи стали ходить чаще. Если взять приблизительно где-то четыре года назад, то от общего числа людей, посещающих культурные учреждения, в музеи ходили 5%, то есть это вообще ни о чем было. Потом была вот такая интересная история в Москве, когда пришел в Департамент культуры Капков Сергей Александрович, сделали бесплатное посещение. Третье воскресенье месяца сделали бесплатным посещением. Все праздники. И люди пошли. Пошли просто поинтересоваться. Вы знаете, было удивительно даже, когда «Ночь в музее» проходит, вот в два часа ночи, музей работал до двух часов ночи, я видела, как приходили люди с детьми. Думаю: «Господи, ну неужели не жалко детей в такую поздноту. » Дети на плече спят, родители ходят. И народ потихонечку начал понимать, что музей — это не та самая пыльная история с бабушкой, которая там дремлет, и с тапочками, которые надо выбивать.

— Прекрасная работа — дремать в музее.

— Да! (Смеется.) Что музей — это интересно. И сейчас у молодых людей появился очень серьезный интерес к музеям. И, в принципе, в кадрах проблем нет. Я могу, например, сказать, что так получилось, что я, работая тоже в музее достаточно давно, видимо, заразила своего сына, и он пошел у меня тоже учиться на факультет музеологии Университета культуры, и сейчас работает в музее экскурсоводом, и ему нравится. Хотя, в общем-то, он тоже молодой парень, ему 23 года.

— Я так понимаю, что зарплаты-то не очень великие у сотрудников музея сейчас?

— Ну, смотря что с чем сравнивать.

— Ну, средняя по Москве, наверное, у сотрудников музея — ну, где-то в районе 45-50 тысяч. Ну, если кто хорошо работает, то и побольше. Потом, у музеев сейчас есть возможности доплачивать людям — за проектную деятельность, доплачивать внебюджет, если зарабатываешь. Перед всеми музеями стоит задача зарабатывать деньги. Дополнительно. То есть, есть бюджетное финансирование, а есть возможность за счет каких-то своих программ зарабатывать деньги. Если музей придумает что-то такое, на что пойдут люди, у него пойдет дополнительный доход, он сможет доплачивать своим сотрудникам.

— Ну, это Вам. не только Вам. Но вообще в музее должен быть достаточно, скажем так, мощный креативный отдел, который как раз занимается этим придумыванием. Такие люди вообще на вес золота. Им не то, что 45-50 тысяч надо платить, потому что они могут доходность музея просто в разы повысить.

— Могут, да. Но не только креативные. Должен быть очень хороший научный отдел.

— И научный тоже, потому что без научного отела креативчик. накреативят такого, что потом, в общем-то, музей превратится в Диснейленд, и будет очень плохо. А нужно, чтобы музей оставался музеем. Ну, на самом деле, я думаю, что все можно решать абсолютно. По сегодняшнему дню есть возможности, в общем-то, находить хорошие кадры.

— Ну, Вы знаете, мне кажется, это вот прямо. Да, все до одного актуальны. И у Российского военно-исторического общества очень сильный научный отдел, и действительно, могу сказать, что, практически, раз в две недели, в случае каких-то. Вернее, наверное, немножко по-другому — не раз в две недели, а в случае каких-то событий, которые происходят в мире, или каких-то. Ну, скажем так, каких-то историй, за консультацией обращаются к Российскому военно-историческому обществу. И вот, например, на «Первом канале» комментарии наши научные сотрудники дают все время. Мы участвуем в конференциях, мы проводим научные исследования, мы читаем лекции. То есть у нас очень большая такая популистская деятельность. популяристическая (популяризаторская?) в обществе деятельность.

— Да, «популистская» — не то слово. И могу сказать, что у нас, например, есть исторические субботы, которые мы проводим в Государственном историческом музее. По субботам там читают лекторы Российского военно-исторического общества.

— Вообще, у нас и исторические телевизионные каналы тоже есть. Их подчас интересно смотреть, подчас не очень, прямо скажем. Тут какое-то время назад, может быть, год назад очень мне было интересно, что же это за экскурсия по «Мосфильму», и мы с друзьями отправились на ту экскурсию, и там, конечно, я очень хотел бы, чтобы в нашей группе оказался бы Карен Георгиевич Шахназаров, чтобы он послушал этого экскурсовода, который, указывая на картонное изображение народного артиста Советского Союза и России Олега Басилашвили, сказал: «А вот у нас тут в углу стоит картонный Басиалашвили».

— И мы, честно говоря, очень так аккуратненько самостоятельно пошли гулять по территории. Потому что ожидания и, так сказать, уровень услуги (а назовем это услугой, потому что это реально услуга0, — ну, это было, конечно, что-то, просто нечто. Я поэтому Вас про персонал спросил.

— Знаете, есть такой замечательный человек — Алексей Валентинович Лебедев, который, в общем, достаточно дерзко и очень правильно высказывается по поводу таких историй, и вот он говорит о том, что, в принципе, музеем можно даже кафе назвать — написать на кафе «музей», и будет музей. А музей настоящий отличается от музея, ну, скажем так, «игрушечного», в кавычках, просто того места, которое взяли и так назвали, тем, что все-таки основная цель музея — это сохранять и рассказывать об этом. И в музее всегда есть научные сотрудники. И вот, например, что касается лекций, экскурсий и прочего. Вот, например, все экскурсии принимает методический совет. У нас музей маленький, но мы все равно проводим методические советы, экскурсоводы сдают нам экскурсии. И мы, в принципе, знаем, о чем они рассказывают нашим посетителям. Не в принципе, а мы просто знаем. И когда у нас открывается новая экспозиция, экскурсовод проводит всех сотрудников музея, рассказывает нам об этом, и в конце мы проводим такую дискуссию, на которой даем ему какие-то комментарии или советы. Мне кажется, это очень важно. Я вот, например, была в музее «Куликово поле», там совершенно потрясающий есть замдиректора, который сказал, что «я не выпущу ни одного экскурсовода без того, чтобы он убедил меня в том, что он может достоверно людям рассказать историю Куликова поля так, чтоб я поставил ему хотя бы «три». (Смеется.)

— Скажите, пожалуйста, а, на Ваш взгляд, хороший экскурсовод — это какой экскурсовод?

— Хороший экскурсовод — это не тот экскурсовод, который обладает энциклопедическими знаниями. Это тот экскурсовод, который понимает потребность своей группы, который может очень быстро перестроиться под возраст, даже под какой-то менталитет людей. То есть, он разговаривает с людьми. То есть он может подать нужную, правильную информацию, но сделать ее такой, чтобы люди ее поняли. Потому что как только внимание людей уходит, этот экскурсовод априори сразу становится плохим. Все. «Ну, чего там? Мы ничего не слышали». Конечно, экскурсовод должен любить свою профессию. У него должна быть хорошо поставленная речь. Это очень важно, потому что он несет культуру. И если у него через слово будут какие-то слова и междометия.

— Поверишь — это уже вообще десятое дело. Которого просто тяжело слушать будет.

— Он должен хорошо знать материал.

— Вообще, мне кажется, он должен быть артистичным.

— Обязательно, да. Он должен быть артистичным. Вы знаете, он должен быть общительным, артистичным, он должен быть открытым. Потому что если придет какой-то человек нахмуренный, у которого руки будут в карманах, и он будет смотреть на людей с ненавистью, — ну, люди уже сразу однозначно воспримут его как персонаж отрицательный и не захотят дальше с ним работать.

— Я хотел вот о чем спросить еще. Современный музей — это не только какие-то стеллажи, стенды, накрытые стеклом, с подсветкой красивой, с какими-то вещами и так далее. Это же еще и новые технологии. Как у Вас с этим дело обстоит? Там, я не знаю, что это может быть?

— Вообще, да, вот такие штуки — они очень забавные. Я помню, был в Пушкинских Горах, очень люблю вообще Псков и Псковскую область, и все святыни, которые там находятся. Мне вообще хорошо там, в том крае. В какой-то из усадеб — сейчас я не вспомню уж точно — в том числе было почтовое отделение, которое действующее, но оно где-то там, скажем так, сделано. времен Пушкина — какая-то вот такая отсылка есть. И, более того, такая интересная вещь там была: можно было написать себе открытку гусиным пером. Боже мой, я даже не знал, что это настолько сложно — писать гусиным пером! То есть это совсем не перьевая ручка даже! И количество чернил имеет значение, и все прочее. Короче, я ушел оттуда, весь перемазанный этими чернилами, но довольный очень. Я вообще вот люблю такую интерактивность в музеях, честно говоря, да.

— Ну вот у нас тоже есть как раз урок каллиграфии гусиным пером. Мы раздаем всем фартуки, раздаем такие нарукавники, чтобы они не испачкались, раздаем чернильницы, перо и учимся писать свое имя. Это очень здорово.

— А вообще, вот еще всякие выставки-ярмарки, фестивали ремесел, праздники и фестивали военно-исторической реконструкции — тоже вообще отдельная тема. Соревнования, мастер-классы — это все очень интересно. А вообще это мировой тренд, что ли, в музейном деле?

— Вы знаете, у музеев есть очень серьезные конкуренты сейчас в плане досуга и развлечений — это торгово-развлекательные комплексы.

— И компьютер. Ну, скажем, давайте так: все родители понимают, что в субботу надо детей куда-то вывести. Одновременно, имея два выходных, надо совместить продукты, шопинг, что-то еще. И создается такая унифицированная форма проведения досуга — торгово-развлекательный центр.

— С утра до вечера, причем.

— С утра до вечера. Мы пришли, сходили по магазинам, детей запустили, например, побегать, попрыгать, покататься на горке, потом поели, потом сходили в кино. В это время, пока дети, допустим, в кино или все вместе мы в кино, кто-то там в магазин сходил. В результате, с утра приехали, вечером все довольны, все дела сделали, отлично.

— Но да, в том-то и дело, что такой интеллектуальный выхлоп этой истории — он практически нулевой.

— Нулевой. А что — здесь удовлетворяются все потребности: еда. Нет, вообще все то, что мы сейчас называем «эпоха потребления» — вот это как раз концентрат просто. Все, от нижнего белья до парфюмерии, от дешевой закусочной, всем известной, до таких нормальных сетевых заведений.

— Да. Ну, давайте так: согласитесь, что отказаться от этого совсем — не надо, да? Ну, как бы все равно это.

— Я не знаю. Я отказываюсь — и плохо себя не чувствую.

— Ну, все равно, там, можно иногда такие поездки делать, ну, иногда. То есть это не должно быть каждые выходные. В какие-то выходные нужно планировать походы в музеи, в театры. И дети — понимаете, если их к этому приучать, им это будет нравиться. Вот, опять же, ну, не знаю, мой пример такой очень интересный: я очень люблю со своими детьми ездить в Санкт-Петербург и планирую тоже поездки. И вот мы с ними сходили в Михайловский театр и посмотрели балет, а на следующий день на вечер у нас ничего не было запланировано. Мы идем, они мне говорят: «Мам, может быть, еще раз сходим в театр?» Я говорю: «Ну, давайте посмотрим, что идет». Идет опера «Пиковая дама». Я смотрю на них: два парня. Думаю, сейчас скажут мне: «Ты вообще о чем?»

— А в тот момент одному было, наверное, лет 11 или 12, а другому где-то, наверное, лет 18. У них разница в шесть лет. Я говорю: «Пиковая дама», опера? О-о! Пойдем!» И мы пошли. Я с ужасом думаю: «Сейчас все, сейчас они меня вытянут. » Нам повезло — мы застали еще Елену Образцову в роли старухи. И они вспоминают. Вот сейчас они вспоминают. Я их тогда таскала. Иногда заставляла куда-то идти, иногда что-то еще. Но они сейчас все это вспоминают с большой благодарностью. И, по сути, я их приучила к этому. То есть мы это любим. Поэтому речь идет о чем? Потому что детей с детства надо приучать к культурному проведению досуга. Если ты приучил их в выходные сидеть за компьютером и ездить по магазинам, они и дальше так будут. Они своих детей так же будут растить. А если ты приучаешь их к тому, что в выходные два раза в месяц надо идти (не «надо идти» — «мы хотим пойти» в театр, мы хотим пойти в музей», — то это другая история. А если мы надеемся на то, что «ну ладно, будут учиться в школе, там с классом куда-нибудь сходят».

— Я не могу не согласиться, потому что я, точно так же, как Ваши сыновья, тоже «тасканный», что называется, в свое время и по музеям, и по. Папа не очень любил такой досуг, скажем, ну, хотя он и ходил с удовольствием.

— Ну, куда деваться? Куда деваться папе? (Смеется.)

— Но, в основном, дедушку я терзал Музеем Вооруженных сил, потому что не было тогда вот таких автомобильных музеев, какие есть сейчас, а я большой.

— Вы были в Музее техники Вадима Задорожного?

— Я был вообще почти во всех. А в советское время был только один-единственный музей — это был Музей АЗЛК, это станция метро «Текстильщики» тогда была. И вот да, меня «таскали». И мама меня «таскала» тоже и в Петербург, и по музеям, и по театрам, и все такое. Так что я очень хорошо Ваших сыновей понимаю. И, более того, я очень часто возвращаюсь в те места, где мы когда-то были. Но, правда, от Музея Вооруженных сил я особого восторга не испытал, но по каким-то местам памятным, куда ходили, в какие музеи, я очень часто вспоминаю это — с большой благодарностью, кстати, и родителям, и дедушке с бабушкой.

— Да? Ну, это, знаете, мои дети мне все время говорили: «Мам, покажи место, где у тебя батарейки? Мы вынем!» Я сказала: «Не-не! Это секретная история!» (Смеется.)

— Моя сегодняшняя собеседница — Елена Синицина, директор Музея военной истории Российского военно-исторического общества. Это программа «Светлый вечер», ее ведущий Владимир Емельянов, и мы с Еленой вернемся к Вам буквально через пару минут.

Мы продолжаем наш «Светлый вечер». В студии Владимир Емельянов. Вы слушаете радио «Вера». Сегодня мы говорим о музеях, поскольку у меня сегодня в гостях директор Музея военной истории Российского Военно-исторического общества Елена Синицина. Но мы говорим не только о Музее Военно-исторического общества, а мы говорим вообще о музеях и музейной жизни, и о нас с Вами — о посетителях музея. Я вот тут Елене пару историй рассказал, которые меня просто в свое время глубоко потрясли. Очень популярны сейчас, кстати — это вот что уже касается не музеев — пешие экскурсии по Москве. Их огромное количество, очень толковые ребята работают, и. Единственное — что они очень быстро передвигаются. Не каждый готов сначала выслушивать такой вот хороший рассказ, такой подробный, полный, а потом нестись куда-то. Я вот так не очень люблю ходить, хотя. И вообще, честно говоря, вот я экскурсии не очень люблю. Вот Вы знаете, мне, приходя в любой музей, хочется самому посмотреть.

— Ну, мне кажется, все посетители делятся ровно на две категории: те, кто не может ходить по музею без экскурсии, потому что они не хотят воспринимать — читать, сами смотреть.

— Нет, подождите, они могут же просто не ориентироваться в этой теме.

— Могут не ориентироваться, да.

— Приезжают. Вот, предположим, одно из моих любимых мест было в свое время, сейчас оно тоже остается любимым, но очень много народу просто, а усадьба очень маленькая, — я очень люблю бывать в Мелихово у Антона Павловича Чехова. И многие просто не знают, что с этим связано, поэтому они как раз и идут на экскурсию. Мелиховский период Чехова — что это? Вот просто так сказать. Ну, вот да, в творчестве Чехова был Мелиховский период. А что он написал, как он жил в этой усадьбе, что он делал? Он же такой своеобразный был человек.

— Мне кажется, для таких, как Вы, кто не любит экскурсии, сейчас появилась тоже замечательная вещь — это различные приложения, когда Вы просто можете с помощью своего мобильного телефона скачать, вот то же самое «Easy Travel», и просто посмотреть и почитать все, что Вам интересно, об этом месте.

— Это очень здорово. Поэтому здесь как бы два варианта таких. Я, например, наоборот, очень люблю ходить с экскурсоводами, потому что мне нравится, что иногда, если повезет, экскурсовод рассказывает то, что нигде не найдешь, — какие-то байки, истории, что-то еще, связанное с этим местом, опять же, то, что потом очень надолго задержится в памяти.

— Давайте вернемся все-таки к Музею военной истории. Мне вот интересно: а что за экспонаты у Вас там? Ну вот со стрельцами мы разобрались.

— Разобрались, да. Вот у нас есть еще Музей военной формы одежды. Это отдельная история, она очень интересная. Сейчас этот музей расположен в Петроверигском переулке. Там сейчас находится выставка «Спасенные реликвии». Я объясню, почему она так называется. И у нашего музея в скором времени появится новая квартира — я так думаю, что где-то через несколько месяцев у нас будет достаточно большое помещение, в котором мы уже развернем историю военного костюма от момента образования нашего государства до современных «вежливых людей». Это такая обширная история, которую надо рассказывать. (Смеется.)

— Ну, если на современных «вежливых людей» люди еще могут посмотреть, потому что они периодически появляются у нас в городе и мы видим, как они выглядят, хотя это, конечно, не полная экипировка и все такое, то многих людей может заинтересовать.

— Ну, я предполагала, что любителей военного мундира, конечно, не так много. Поэтому экспозиция у нас будет называться, сейчас у нее рабочее название — «Мундир для героя». Мундир же не существует сам по себе. Его кто-то носил, была эпоха определенная, был человек, были люди, которые творили нашу историю. И история нашего государства, по сути, в общем-то, такая сложная и во многом связана с военными конфликтами, со сражениями, с войнами, которые наше государство постоянно потрясали.

— Почему — «потрясали»? И потрясают.

— И потрясают сейчас, да. И поэтому мы хотим не просто поставить в витрину мундир, а рассказать о тех людях, которые творили нашу историю, которые делали нашу историю, которые были героями нашей истории. Мне кажется, это вот самая основная задача — это несколько иной просто такой поворот. А сам военный мундир — мне тоже казалось, что, ну, костюмы, что-то еще. Он просто необыкновенно интересен.

— А потом, где их взять-то?

— А вот где их взять. У нас на сегодняшний день есть 281 предмет, который прямо буквально вот реликвии. Я расскажу очень интересную историю. По велению императора был создан Императорский интендантский музей, в который свозили образцы военной формы одежды. Вот отшивали новый образец — и свозили. И там хранились образцы начиная с XVII века. После революции — он находился в Санкт-Петербурге — часть этого музея была разграблена, что-то было утрачено, что-то испорчено. Но, в общем-то, получилось так, что то, что удалось сохранить, отправили в Москву, передали в Красноармейский такой музей. И у директора, который тогда был там (фамилию просто не назову сейчас), был склад с капустой. Ему привезли вот вагонами вот это все обмундирование, его некуда было девать, и он ополовинил склад с капустой, то есть половину капусты убрал и просто положил туда на хранение вот эти мундиры.

— Вообще, это интересная история — в музее хранить капусту.

— Нет, у него был не музей. У него просто. Это была военная часть.

— А, это воинская часть! Все, я понял.

— Ему передали, да. Это такой склад был. В общем, это был склад, в котором хранилось все, и вдруг, понимаете, к Вам приходят больше 4 тысяч экземпляров вот таких реликвий, а Вам негде их хранить. И человек просто принимает решение, как бы убирает капусту и кладет туда вот эти мундиры лишь бы только для того, чтобы они сохранились. И слава Богу, что они дошли до наших дней, потому что мы можем проследить эволюцию вот этого военного мундира. Ну, например, почему гимнастерка зеленого цвета, кто знает?

— Ну, может быть, маскировка, боюсь я предположить?

— Да-да-да. А почему раньше не было гимнастерок, и вдруг появилась такая форма одежды, как гимнастерка? Потому что когда война из разряда благородных войн, когда стреляли в ста метрах друг от друга и бились на шпагах, перешла в разряд убийства, когда появился пулемет, появилась необходимость маскировки человека, появилась вот такая форма одежды. Почему, например, на касках есть такой гребень из конских волос? Кожаные каски и конский гребень? Потому что, оказывается, конский волос не дает возможности рассечь голову саблей. Он амортизирует саблю и тем самым предохраняет голову человека от того, чтобы он получил ранения. И таких историй множество. И мы хотим все эти истории поднять и все это рассказывать.

— Сейчас такой вопрос задам. А зачем это все нужно-то? Зачем ходить в музеи и изучать все это, узнавать? Это что, так прямо нам всем необходимо для жизни? Намного же проще, вот действительно, как мы говорили, пойти в торговый центр или на какой-то концерт, какую-то развлекательную программу. И, опять же, с точки зрения отдыха, как вот Вы рассказали очень красочно, это, в принципе, оправданно — восстановление сил после трудовой недели. А тут еще надо идти, напрягаться, чего-то вчитываться, всматриваться, вслушиваться. Давайте попробуем дать некое фундаментальное обоснование необходимости для человека похода в музей.

— Не только в музей, наверное, а, в принципе, вообще.

— Ну, коли мы говорим о музее, да.

— Да, абсолютно. А дальше этот человек начинает расти, развиваться и приобретать какие-то определенные навыки, в том числе и культурные. И вот здесь вступает как раз в действие та история, которая была до него. Он ее должен изучить: а что в моем государстве, чем я могу гордиться? А что в моем государстве было? Он должен быть человеком своего государства, он должен любить свою Родину, свое государство. А любить, не зная истории своей страны, мне кажется, невозможно. Вот это вообще просто, если тебя вырастить в четырех стенах, и чтобы ты ничего не знал, тебе вообще будет все равно. Мне кажется, вырастешь циничным, абсолютно бездушным человеком.

— Мы сейчас это наблюдаем. Прямо очень часто можно наблюдать.

— Поэтому мы обязательно должны изучать свою историю. А изучать ее можно через то, что есть в музеях.

— А что бы Вы ответили такому оппоненту, который Вам сказал бы, что: «Не, ну, знаете, наверное, да, это все хорошо — все эти музеи, выставки, экспонаты, стрельцы и все такое. Но я вот не хочу жить прошлым, я живу настоящим, мне жизнь дана в это время, и чего я там буду тратить время, действительно, листать какие-то фолианты пыльные? Ну, хорошо, ну, костюмы стрельцов — какое это отношение имеет к моей жизни, и что мне вообще от этого?» Вот он живет сегодняшним днем. И, возможно, он живет и какими-то фантазиями о дне завтрашнем, хотя это вообще, конечно, честно говоря, занятие бессмысленное. Вот у него такая точка зрения. Как бы Вы ему ответили?

— Ну, Вы знаете, если честно, конечно, оппонировать такому человеку очень сложно. Потому что, видимо, это уже зрелый человек, уже с каким-то своим сформированным личностным пониманием жизни. Но вот у Российского Военно-исторического общества есть девиз: «Без прошлого нет будущего». И, мне кажется, этот девиз определяет всю деятельность нашей организации. И, конечно, заставить этого человека пойти в музей, наверное, невозможно. Его можно только заинтересовать. То есть нужно попытаться найти с ним те точки соприкосновения, которые были бы для ему интересны. Ты не хочешь смотреть на картины, ты не хочешь смотреть на военную форму одежды? О’кей, давай съездим куда-то. Что тебе интересно? Может быть, ему вообще интересен фарфор или машины, вот как Вам! Да, есть машины, есть Музей, например, техники Вадима Задорожного, где хранятся уникальные экспонаты.

— Да. Ну, понимаете, здесь, я думаю, что с такими людьми такой должен быть какой-то индивидуальный подход к ним. Что-то все равно его должно зацепить.

— Вы будете с ним возиться, что ли, с таким человеком? Вы говорите — индивидуальный подход! Это идеальная ситуация, когда Вы сядете на кухне и будете его во время ужина убеждать, что, старик, да просто это нужно, потому что иначе просто ты необразованный человек, некультурный, и все. А он Вам будет смеяться в лицо и говорить, что «да, ну, слушай, перестань, все это — нафталин, все это — пыль, там еще надо подлинники поискать, в Ваших музеях!» Вот так он может Вам апеллировать(парировать?).

Я напомню, что моя сегодняшняя собеседница — директор Музея истории Российского Военно-исторического общества Елена Синицина. Говорим о музеях — о том, который она возглавляет, а это целый холдинг, как мы выяснили в нашей сегодняшней передаче, — ну, и в принципе о музеях, о музейном деле. И вообще — зачем нам с Вами нужны музеи. Потому что есть те, кто любит музеи, и есть те, кто любит экспонаты и вообще вот это все. А есть те, кто считает, что это совершенно никчемное времяпрепровождение. И мы пытаемся одних поддержать, а других направить на этот путь.

— И, возможно, кого-то удастся — ну, я уж не скажу, заставить, — но, во всяком случае, попытаться помочь, возможно, полюбить музеи. Я вот еще раз вспомню свое детство — Политехнический музей. Для мальчика это вообще прямо. Но надо понимать, наше детство прошло на одних букварях, как поет Андрей Макаревич.

— «В воскресный день с сестрой моей мы вышли со двора», — помните тоже это? (Смеется.)

— Да-да. И вот Политехнический музей — это было нечто. Это сейчас всякие разные штуки — и придуманные, и целые, огромные корпуса стоят, дети могут прийти и чего-то курочить своими руками, собирать, разбирать. Тогда этого не было ничего. И Политехнический музей, пожалуй, был вот таким одним из музеев.

— Единственным, наверное, да!

— Где хотя бы можно было посмотреть, как все это в жизни, да!

— Да-да. А Музей железнодорожного транспорта в свое время в Ленинграде, кстати, Вашем любимом и моем тоже, Санкт-Петербурге, и это было вообще нечто запредельное! Там же просто все это бегало по кругу! И эти немецкие детские железные дороги — это все меркло, конечно, по сравнению с теми масштабными вообще вот этими. Огромный зал, я помню, и там эти тепловозы, какие-то стрелки — вообще просто что-то невероятное. Кстати, между прочим, подобное я увидел, возвращаясь к торговым центрам, не так давно во Франции. Нам нужно было купить продукты на выходные дни — там очень сложный режим продуктов в продуктовых магазинах. И на первом этаже было отведено огромное пространство под аэропорт. И все то, что с этим связано, вся инфраструктура — взлет и посадка самолетов, подвоз багажа, какие-то там рядом железнодорожные. Вы не представляете, какое количество взрослых.

— Ну, Вы знаете, у меня как бы есть несколько таких своих собственных пониманий жизни. И вот я, например. Что касается мужчин, я точно знаю, что у мужчины с возрастом только изменяется цена игрушки. То есть если ему предлагать все то, во что он играл в детстве, это стопроцентное попадание, и тут тогда точно можно мужчину. Вот видите — аэропорт, стоят, смотрят, мальчики смотрят. Значит, можно и таким образом мальчика затащить.

— Мальчики там лет под 50 стоят приблизительно.

— Вот я и говорю — этих мальчиков можно таким образом затащить в музей, если найти им то, что им интересно.

— Ну да. Вот хотел бы вот о чем спросить. Надвигается 1 сентября. А вообще, Ваши музеи — они для детей насколько подготовлены? Встреча с юным посетителем? Им же. Вот это самая пытливая публика. Нет, есть, конечно, отдельные граждане моего возраста, скажем, но тут по-всякому можно оценить. Потому что я видел одного просто, после которого экскурсовод вышла, села на скамейку и.

— Вот. Вы сказали совершенно правильную фразу — что детей не обманешь, и дети сразу чувствуют фальшь и перестают верить человеку.

— Да, мгновенно. Поэтому мы этим летом занимались тем, что, в общем-то, пересмотрели всю свою музейно-образовательную деятельность и подготовили новые программы для детей, причем, сделали их, так, как это должно быть по правилам, для детей разного возраста. Я считаю, что то, что ты рассказываешь первокласснику, будет неинтересно уже ребенку, который учится в средней школе, поэтому должна быть очень такая четкая градация. Мы сейчас проводим такие тренинги со своими экскурсоводами. У нас их мало, но мы все равно как бы обучаем их работе с малышами, то есть с начальной школой. Потому что, в основном, они работают как-то больше с группами. Там, кадеты приезжали, какие-то взрослые группы.

— Кадетам прикажут — они будут слушать.

— Ну, они просто из уважения будут слушать, да.

— Да, потому что есть правила приличия, да-да, совершенно верно.

— Да. Поэтому мы за это лето, практически, стопроцентно перевернули всю ту истоирю, которая у нас была, и ввели интерактивных персонажей, которые будут с ними работать, и ввели какие-то элементы театрализации. И детский кукольный театр там у нас будет, и всевозможные мастер-классы, и написать. И на вилке мы учим вязать — это вообще очень интересная история.

— Вязать на вилке? Что это такое?

— Да, есть. Вот есть такой стрелецкий шнурок, есть такая вилка в виде рогатинки, два зубчика. И есть определенное хождение ниточки по этой рогатине — в результате образуются узелочки и получается вот такой шнурочек замечательный.

— А им зачем он нужен был?

— Ну, во-первых, шнурочек — это отделка одежды. А во-вторых, с точки зрения психотерапии, это совершенно замечательная вещь, если кому надо привести в порядок и чувство свои нервы. Просто сидишь и вяжешь на вилке — и все замечательно становится.

— Я еще хотел вот какой вопрос поднять. Давайте не будем, наверное, забывать, что в военно-исторических музеях и вообще всем, что связано с военными действиями, у нас есть еще и духовное измерение, потому что все эти наши битвы так или иначе всегда были связаны с Церковью, с верой в Бога. Сейчас мы просто не будем называть целый сонм наших полководцев, которые были глубоко верующими людьми и шли, тем не менее, на эти военные подвиги, и головы положили, и победили в каких-то сражениях. Это все находит отражение в экспозициях Вашего музея? Потому что это очень важно.

— Ну, конечно. Потому что это наша история. И все, что было в нашей истории, все, конечно, должно быть показано в музее, и, в том числе, в Музее военной истории. Но мы с Вами разговаривали про то, что у нас много различных музеев. Но вот у нас, например, есть еще один музей, который сейчас перешел в ведение Российского Военно-исторического общества. Это Громовая башня в Смоленске. В общем-то, мы не ограничиваемся только Москвой, и получается, что есть территории, которые находятся за пределами Москвы. Это Ржев, Смоленск. И там мы сейчас делаем реэкспозицию, рассказываем про смоленскую вот эту Громовую башню, которая. Это башня Смоленской крепости. Естественно, что мы используем экспонаты, которые рассказывают о том, что там происходило, и никуда не деться без вот этой духовности. Без нее просто не могли. Люди в то время без этого жить не могли.

— Они просто жили в этом.

— Они жили в этом, да.

— Они другой жизни не знали.

— Не знали, да, не знали. Вот, знаете, я всегда вспоминаю слова из одной книжки: когда произошла революция, а там история была как раз про деревенского священника, у которого очень хорошие дети, очень хороший приход, и как бы деревня вся его. И вот произошла революция, и когда отменили все обряды, которые сопутствовали. ну, которые были тогда, в то время, вот он стоит и говорит: «А как же так? Как может родиться ребенок — и его не покрестить? А как можно, если человек умрет, его не отпеть? А как можно, если брак образуется, людей не повенчать? Как они жить будут?» Вот они этого не понимали. А потом нас очень много и долго от этого отучали. А потом сейчас обратно приучают, но ведь уже очень сложно тем, кому все время говорили, что этого быть не должно, сделать так, чтобы это откуда-то изнутри было. Поэтому, конечно, все, что связано с историей, все, абсолютно точно, связано и с той духовностью, которая была у людей.

— Елена, время нашей передачи подходит к своему логическому завершению. А я хотел бы Вас напоследок попросить вот о чем. Мы говорили с Вами о том, что самое важное — это заинтересовать. Давайте попытаемся заинтересовать наших слушателей, сделать так, чтобы им захотелось, не дожидаясь сентября, там, скажем, вот этих выходных, которые на рабочей неделе, суббота, воскресенье (тем более, дети сейчас возвращаются), отложив все свои дела, буквально вот в ближайшие выходные или во время заканчивающихся отпусков обязательно побывать в Вашем музее. Вот что у Вас можно увидеть такого, чего нет в каких-то остальных музеях? Вот какая это, как это модно сейчас говорить, «фишка»?

— Ну, мне кажется, я в течение всей передачи пыталась заинтересовать наших слушателей прийти в наш музей. Ну, наверное, сейчас я бы пригласила наших слушателей в наши два музея, которые находятся в Петроверигском переулке и в Лаврушинском переулке. Что касается Петроверигского переулка, то как раз те самые спасенные реликвии, о которых я рассказывала, у нас сейчас там выставлены — там больше 50 предметов. Это, на самом деле, безумно интересно. Если помните учебник по литературе, и Лермонтов в таком красивом красном мундире с золотыми.

— Вот у нас такой мундир там выставлен. Вот приходите посмотреть на тот мундир, в котором служил Лермонтов. Приходите посмотреть на ту треуголку, которую носил Павел Первый. Приходите посмотреть на ту каску, которую спроектировал Николай Первый. И после того, как Вильгельм приехал в Россию к нему в гости, он эти каски ввел на вооружение. вернее, сделал обмундированием в своей армии. У нас есть там манекены, например. Ну, может быть, кому-то не очень нравятся военные мундиры, но очень хочется посмотреть на костюмы, в которых снимались наши артисты в разных кинофильмах. Это тоже очень интересно. Ну и, кроме того, у нас есть замечательные экскурсоводы, которые всю эту историю просто могут рассказать. И расскажут не просто про сам мундир, а именно про военную историю нашей России. Ну, а что касается стрельцов, то здесь безумное количество интерактива, и это настолько интересно и увлекательно, что все люди, которые к нам приходят, выходят оттуда в восторге и говорят: «Боже мой, а почему мы раньше это не знали?» Вот я очень хочу, чтобы Вы просто пришли и вышли от нас в восторге. Мне кажется, наши Стрелецкие палаты того стоят.

— Елена, спасибо Вам большое, что нашли время и заглянули к нам на радио «Вера» в программу «Светлый вечер». Остается только пожелать Вам успехов в Вашем труде. И я знаю, что он порой очень нелегкий бывает, и действительно иногда, кстати, очень нервная работа, потому что с огромным количеством людей и огромное количество проблем приходится решать. Нам же, уважаемые друзья, я хочу пожелать хороших, интересных экскурсоводов, которые не только могут заинтересовать, быть артистичными и держать наше внимание, но еще и знающими. Это была программа «Светлый вечер», ее провел Владимир Емельянов. Я с Вами прощаюсь, до новых встреч.

Смотрите наши программы на Youtube канале Радио ВЕРА.

Скачайте приложение для мобильного устройства и Радио ВЕРА будет всегда у вас под рукой, где бы вы ни были, дома или в дороге.

Источник

• ← кандидатский экзамен по английскому языку что это
• В приложении gmail снова произошел сбой что делать →